1. Чем запомнилось Вам первое полугодие 2025 в литературном отношении? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?
2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия.
3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных?
На вопросы отвечают Лев Наумов, Михаил Визель, Николай Подосокорский, Мария Затонская, Вадим Муратханов, Александр Марков, Родион Мариничев, Анна Аликевич, Андрей Василевский, Кирилл Ямщиков, Андрей Пермяков, Ольга Новикова.
Лев Наумов, прозаик, литературовед, главный редактор издательства «Выргород»:
1. Полугодие выдалось невероятно ярким. Я совсем не склонен к высокопарности и пафосу, но, честно говоря, мне всё чаще кажется, что наше время, помимо многого другого, характеризуется ещё и тем, что это период довольно своеобразного испытания — проверки наших дел на прочность на фоне исторических катаклизмов и метаморфоз. В этом смысле и литература, и вообще искусство проходят весьма показательный тест. Продолжая работать, многие явно или неявно задаются или, напротив, гонят от себя вопрос о том, что окажется крепче и надёжнее — они, их дело или привычный уклад жизни? Не сгинет ли созданное при следующем повороте, который не заставит себя долго ждать?
За последние несколько недель мая в очередной раз стало ясно, что книжная полка в нашей стране — не просто предмет интерьера. К ней неожиданно стали приглядываться те, кто прежде не вспоминал о литературе. Приглядывались не с чашкой чая и не из любви к слову. Атмосфера складывается нервная.
Лично для меня весьма показательным стало неожиданное заявление новоизбранного Папы Римского Льва XIV о том, что главной угрозой для человечества сегодня является искусственный интеллект. То есть — ни войны, ни алчность, ни ненависть, ни тотальная девальвация определённых ценностей, ни нетерпимость, которая не снилась даже Гриффиту… Как человека, которого всерьёз занимает применение современных технологий в творчестве, меня это высказывание не могло оставить равнодушным. Безусловно, солидаризироваться с ним я не стану. Оно обнажает не только очевидный страх перед будущим, но и, как мне кажется, превратное понимание происходящего в существенно более традиционных сферах.
Из того, что мне ещё бросилось в глаза за эти полгода (раз уж я вспомнил Гриффита) — очевидный скачок числа книг о кино. Вообще, кажется, сама суть художественного высказывания всё чаще стремится к визуальному. Это не столько мода, сколько симптом: эпоха ищет не образы, а зрелища (в широком смысле). Не слова, подлежащие трактовке, а готовые впечатления (в широком смысле). Нарочито сложные формы, синтетические художественные структуры отталкивают всё меньшую часть аудитории, и это тоже определённая грань того самого испытания, о котором я говорил в начале.
2-3. Не претендую на широту охвата, но, как обычно, могу наугад назвать несколько книг, которые привлекли моё внимание. Роман Александра Мелихова «Испепелённый» («Время», журнал «Знамя») задел меня по-настоящему. В этом тексте автобиографичность служит не самовыражению, а обострённому мышлению. Героя сжигает не только конкретная трагедия, но осознание утраты смысла, распада прежней реальности. Без сиюминутной публицистики, без нарочитой стилизации, текст дышит живой болью и подлинным, негромким достоинством.
Книгу Ханны Арендт «Что такое политика?» («Владимир Даль») составили тексты, впервые опубликованные на русском языке. Они, безусловно, не переворачивают представления о её философии, но позволяют взглянуть немного иначе — с внутреннего, почти интимного ракурса. Удивительным образом сквозь академичность пробивается живая мысль, ищущая не абстрактную дефиницию, а человеческое основание политического. Это не «окончательная книга», скорее философское усилие — весьма честное, почти наивное в своей открытости.
При моей любви к главному герою, я не мог обойти стороной это издание: Ник Кейв в книге «Вера, надежда, резня» («Азбука-Аттикус») оказался глубже и уязвимее, чем можно было ожидать от рок-иконы. Текст представляет собой не автобиографию, а вдумчивый, откровенный разговор. Кейв здесь не идол, но человек, ищущий смысл, способный к тончайшим наблюдениям. Чтение его диалога с журналистом Шоном О’Хаганом — как личная беседа, в которой забываешь, что перед тобой книга.
«Некрополи Петербурга» Маргариты Николаевой («МИФ») — не просто путеводитель по кладбищам, а завораживающее погружение в культурный код города. Автору удалось сделать погребальные памятники не мемориальными объектами, а голосами прошлого. Через архитектуру, эпитафии, судьбы открывается другой Петербург — не парадный, а личный, уязвимый, говорящий с нами языком мрамора и теней.
Выход на русском «Девушки из хорошей семьи» Юкио Мисимы («КоЛибри») — заметное событие. Это едкий, бушующий Мисима. Его сатира здесь опасна: под маской драмы о взрослении прячется беспощадный разбор социального лицемерия, навязанных ролей и гендерных норм. Чтение «Девушки…» — словно прогулка по льду, под которым бурлит история Японии, её страхи и подавленные желания.
«Воспитание бабочек» Донато Карризи («Азбука-Аттикус») — тревожный, почти галлюцинаторный роман. Это книга о боли материнства и одновременно — о неспособности быть. Невероятно интересно наблюдать, как из детектива вырастает философская притча о любви и потере себя. Карризи здесь использует жанр как трамплин.
Издание Реймонда Карвера в сборнике «Да помолчи уже, наконец. О чём мы говорим, когда говорим о любви» («Азбука-Аттикус») — подарок для всех настоящих ценителей литературы. Здесь не просто «грязный реализм», не просто хрестоматийные рассказы — здесь тот случай, когда даже короткий абзац становится жизнью. Не публиковавшиеся прежде по-русски тексты дополняют портрет Карвера: он оказывается не только хроникёром будней, но и тонким стилистом, способным вылепить драму из тишины.
Выход книги Игоря Губермана «Гарики старого оптимиста» («Эксмо») — событие для меня не столько литературное, сколько личное. Мне приятно осознавать, что Игорь Миронович пребывает в своей силе и, смею надеяться, — добром здравии. Его четверостишия по-прежнему содержат дворовую мудрость и не требующую дискуссий бытовую философию.
Роман Марии Степановой «Фокус» («Проект 24») я бы назвал важным литературным актом. Это не публицистика, не хроника, а текст, в котором боль мира прорастает через частное. Эмигрантская перспектива придаёт книге остроту: герой оказывается вне и внутри одновременно. Здесь нет лозунгов, но есть правда чувств.
Наконец, «Опыты для будущего» Александра Родченко («Ad Marginem») — сборник дневниковых записей, статей, писем, стихов и манифестов творца русского конструктивизма, возвращающий голос художнику, который был не только визуалом, но и мыслителем.
Михаил Визель, прозаик, литературный критик, шеф-редактор портала «ГодЛитературы.РФ»:
1. На этот вопрос ответить несложно. Для меня это — прекращение деятельности АСПИРа и приход «на воеводство» в СП государева человека Владимира Мединского. Тем самым не просто взята, но открыто продемонстрирована взятая государством линия на прямое управление тем, что называется «литературным процессом». Я не говорю, что это однозначно плохо, как не вкладываю ничего ироничного в выражение «государев человек». Владимир Ростиславович — ответственный чиновник, которому доверено, в прямом смысле, решать вопросы войны и мира. То, что попутно он должен присматривать еще и за потенциальными авторами нового «Войны и мира», — это ещё одно проявление той центростремительной фазы, которую мы переживаем. И, шире, невероятной регенеративной силы российского государства.
Еще одна тенденция — окончательно оформившийся в этом году «развод» двух русских литератур. Новости с других берегов до меня ещё долетают, но уже мало интересуют. У них свои звёзды, премии, амбиции, у нас — свои. Это не навсегда, как показывает история, но вот сейчас так.
Ну и, чтобы не заканчивать на столь пафосной ноте, напомню про запущенную «Редакцией Елены Шубиной» серию «ЖИЛ», «Писатели о писателях». Де-факто — институализированная литературная альтернатива «ЖЗЛ». Получается, что на фоне унификации литературной политики литературное разнообразие проявляется иначе.
2. Если говорить о книге с «длинным послевкусием», то это, наверное, «Кефалония» Луиджи Баллерини, вышедшая в издательстве «Яромир Хладек», в переводе с итальянского Ольги Соколовой.
Позволю себе процитировать собственный обзор:
«В основе самой знаменитой поэмы здравствующего 85-летнего поэта — драматический эпизод II Мировой войны, имеющий к нему самому слишком непосредственное отношение: массовый расстрел немцами на греческом острове военнопленных итальянской дивизии «Акви» в сентябре 1943 года, сразу после заключения перемирия (предательского — с точки зрения немцев) между итальянцами и американцами. В числе пяти тысяч погибших оказался и отец трехлетнего Луиджи — который вырос с этой травмой. Как и, допустим, Роджер Уотерс, его ровесник и тоже военный сирота. Но если английский рок-музыкант изживал свои неврозы с помощью плакатных шлягеров, итало-американский интеллектуал, наоборот, выступает в 2005 году с крайне усложненным высказыванием — развернутым диалогом неких Ганса Д и Гектора Б. Которые рассуждают о войне как таковой, катастрофе, абсолютном нуле системы координат, практически без привязки к конкретным реалиям».
Отсутствие этого неомодернистского опуса в русском языке было значительно. А сейчас стало просто зияющим. Очень хорошо, что произведение появилось. Хотя, конечно, на эффект разорвавшейся бомбы в этом случае рассчитывать не приходится. Но длительный эффект, я надеюсь, оно возымеет.
Очень меня порадовало и появление (в «Бослене») книги Кирилла Горячкá. «Киноки: школа Дзиги Вертова». Заполнение лакун истории русского искусства XX века продолжается.
3. Я с большим интересом прочитал дебютную книгу призёра «Лицея» Алексея Колесникова «Укрытие». Она про войну и про людей на войне. Войны разные. И люди разные. Но увиденные глазами одного чуткого и неравнодушного человека. По-хорошему удивила меня Анна Чухлебова; я, конечно, знал её рассказы, к которым приклеили ярлычок «южная готика». Но её роман «Вдовушка» — это если не «Война и мир», то, во всяком случае, тоже произведение, сочетающее сугубо личную историю молодой женщины и общественные события вокруг нее.
И, конечно, должен сказать, что меня порадовал и в очередной раз удивил новым крутым поворотом творческой биографии Роман Сенчин — своей книгой про Тинякова. Начал знакомиться с ней я в полном недоумении: зачем Тиняков? почему Роман? Но, начав её читать, понял, что это совершенно закономерно. Браво, Роман! Продолжай удивлять меня дальше.
Николай Подосокорский, литературовед, блогер:
1. Начнём в этот раз с позитивных новостей. Исполнилось сто лет легендарному литературному и общественному журналу «Новый мир». Радует, что сегодня он по-прежнему интересен, содержателен и выделяется в лучшую сторону среди множества отечественных изданий о литературе. Российские ученые впервые с помощью ИИ смогли прочесть зачёркнутые слова в рукописях А.С. Пушкина. Институт мировой литературы имени А. М. Горького РАН запустил интернет-магазин для продажи своих электронных книг.
Заметным событием стал «объединительный» съезд российских писателей, избравший своим новым председателем Владимира Мединского на безальтернативной основе. В обновленное правление Союза писателей России вошли такие видные литераторы, как Никита Михалков, Сергей Лукьяненко, Александр Проханов, Захар Прилепин, Константин Богомолов, Юрий Поляков, Маргарита Симоньян, Карен Шахназаров, Тихон Шевкунов и др. Хотя, не успев объединиться, это сообщество уже, похоже, начало раскалываться.
Режиссер Павел Лунгин сообщил, что снимет фильм о Михаиле Лермонтове, а Следственный комитет начал расследование дело о гибели поэта в результате дуэли.
За это время умерли многие писатели, поэты, литературоведы, переводчики, издатели: Марио Варгас Льоса, Вадим Жук, Константин Кедров, Юрий Никитин, Игорь Захаров, Софья Прокофьева, Даниэль Клугер, Татьяна Позднякова, Владимир Арро, Борис Голлер, Галина Бельская, отец Стефан (Станислав Красовицкий), Ольга Голубева, Светлана Шолохова, Тамара Никонова, Вера Аствацатурова, Светлана Тимина, Елена Игнатова, Тоёфуса Киносита, Яна Гришина, Сергей Скорвид, Антон Нестеров, Глеб Чернов, Инна Ростовцева, Денис Ахапкин, Тамара Теперик, Елена Цурганова (Фёдорова), Зинаида Драгомощенко, Иван Кузьмичёв, Ирена Подольская, Михаил Айвазян.
Министр юстиции РФ Константин Чуйченко анонсировал выпуск первого нормативного толкового словаря с описанием традиционных ценностей.
По-прежнему тревожит судьба поэтессы Жени Беркович* и драматурга Светланы Петрийчук*, которых за это время этапировали в колонию. Поэтессу Веру Полозкову* внесли в список террористов и экстремистов Росинфомониторига. Иностранными агентами объявлены писатель Михаил Шишкин** и литературовед Николай Эппле**. Множатся проблемы у издательства Individuum: сперва без объяснения причин не допустили до книжной ярмарки Non/fiction его представителей, а затем и вовсе арестовали ряд сотрудников. Проведены обыски и выписаны штрафы крупнейшим независимым книжным магазинам: «Фаланстеру» в Москве и «Подписным изданиям» в Петербурге. Ощутимой потерей стало и «падение» сайта «Журнального зала»: продолжительное время он не открывался, а после восстановления старой версии (по состоянию на 2021 год) утратил большую часть архивных публикаций.
Вишенкой на торте является новость о подписании распоряжения правительства об образовании Оргкомитета по подготовке и проведению празднования 200-летия со дня рождения писателя Михаила Салтыкова-Щедрина.
2. Перечислю то, что привлекло мое повышенное внимание: коллективный труд «Авторские теории творчества» под редакцией Татьяны Касаткиной (ИМЛИ РАН, 2025); книга Натальи Громовой и Татьяны Поздняковой «Шкловские: Семейные хроники» («Редакция Елены Шубиной», 2025); монография Кирилла Зубкова «Александр Островский: драматург, общество, современность» (Рутения, 2024); сборник чешских литературных материалов о Первой мировой и русской Гражданской войнах «Kde domov můj?» (Пальмира, 2024), подготовленный писателем Сергеем Солоухом; монография Веры Сердечной и Дмитрия Жаткина «Советский Шекспир: Рецепция шекспировского наследия в России в первой половине XX века» (ФЛИНТА, 2025); второй том «Избранных сочинений» Александра Махова (Аквариус, 2025) под редакцией Ольги Довгий; сборник «Занавес пошёл (стихи, песни, проза, драматургия)» Юлия Кима (Спасское дело, 2025); монография Олега Будницкого «Евреи в Российской империи. 1772–1917. Краткий курс» (Новое литературное обозрение, 2025); монография Михаила Павловца «Неоавангард в русскоязычной поэзии: вторая половина XX — начало XXI века» (Изд. дом Высшей школы экономики, 2025); сборник статей Сергея Бочарова «О Пушкине» (ИМЛИ РАН, 2025), подготовленный Ириной Сурат; переиздание «Скрипочки» Лейба Квитко (Вита Нова, 2025) и др.
3. С интересом прочел книгу мемуаров Елены Холмогоровой «Недрогнувшей рукой: рассказы» (АСТ: «Редакция Елены Шубиной», 2025). Издательство «Книжники» выпустило роман Ульриха Александра Бошвица «Беглец» о преуспевающем берлинском предпринимателе, вынужденном бежать от преследований нацистов. Порадовала подборка «Полуморских рассказов» Сергея Яковлева в журнале «Звезда». Замечательную книгу очерков «О поэтессе Елисавете Кульман» (Семь Искусств, 2025) выпустил Григорий Ганзбург.
Мария Затонская, поэт, прозаик, литературный критик, главный редактор журнала «Пролиткульт»:
1. Первое полугодие громко и безапелляционно запомнилось закрытием АСПИР и неизвестной далее судьбой «Липок». Об этом уже писали и, может, ещё напишут — не говорить об этом нельзя. Потому что, во-первых, АСПИР был проектом качественным, во-вторых, многопрофильным — и молодых учили, и литературные смены для детей проводили, и в командировки писателей возили, а в-третьих, идеологически свободным — не хочется говорить «нейтральным», блёклое, ничего не значащее слово. Свободным — другое дело, и это было важно, что в литературном поле доминировала организация, лишённая политической повестки, потому что литература как искусство и литература прикладная — вещи совершенно разные. Первая требует от художника труда и бесполезности, в том смысле, что пишется она не для денег, не для начальника и не по случаю, а для вечности и Бога. В этом ключе совершенно неважно, к какому Союзу автор принадлежит и каких взглядов придерживается за «плоскостью листа», всё пройдёт, а искусство останется. Что будет дальше с литературным процессом в стране — вопрос.
2. Среди значительных книг первого полугодия назову «Цель поэзии» Алексея Алёхина. К тому же, кстати, вопросу о бесполезности искусства, о труде и свободе, а особенно о любви — не только к поэзии, хотя, кажется, это о ней всё написано. Очень вовремя, по-моему, вышла: в то время как в литературном процессе произошёл слом и будущее покрыто туманом, можно осмыслить «базу», вернуться к основам, чтобы никогда не забывать, зачем оно-таки делается. Не ради славы, фокуса и тренда, а вследствие особой связи с миром, словом и с Богом.
3. Некоторые известные удивляют постоянно: перечитываешь любимое стихотворение и, хоть уже много раз читал, всё равно удивляешься. Это, наверное, самый быстрый способ удивиться — открыть любимую книгу: Ходасевича, Мандельштама, Тарковского… Недавно забралась на холм и читала вслух Александра Кабанова, стихи 2002 года — как впервые. Вот такая штука: поэзия там, где автор и сам сказал что-то впервые, и влюблённый читатель каждый раз этим «впервые» воодушевляется:
и жизнь прошла, и смерти не осталось,
и смерти не осталось у неё.
Из новых имён — удивили Булат Назмутдинов и Евгений Стрелков, их подборки мы дали в апрельском «Пролиткульте». С их стихами я познакомилась только в этом году, очень жаль, что не раньше, а может быть — как раз вовремя, «всему свой срок и время своё». Из «толстяков» Назмутдинов публиковался пока только в «Урале», насколько мне известно, в 2024 у него уже вышла книга в «Стеклографе». Самое интересное в нём, впрочем, как и в остальных, сильное внутреннее чувство, которое происходит «за кадром». Кажется, эти стихи написаны из ярости, чистой, как слеза, так что, если поднять её на свет, она переливается и блестит. И в этом их подлинность. Стрелков, в свою очередь, намного менее эмоционален, суховат, как учёный, стиль прозаизированный, тем ярче тут и там прорывается лирика, как в одном из его стихотворений:
А из фонтана
на бывшей площади Минина и Пожарского
прорастёт карликовая крапива иль тамариск.
Вот он нам вроде бы что-то рассказывает, описывает ситуацию, а потом появляются какие-нибудь «небеса» или «солнца белый шар», задевающий карниз, и мы с удивлением обнаруживаем, что всё это была история не случайного прохожего, а поэта, осторожного, у которого всё же за этот рассказ не получилось спрятаться.
Новых имён появляется много, но удивляют редко: в основном я сталкиваюсь с разнообразием форм, набитым арсеналом средств (в лучших вещах), это, скорее, ремесло, которое превращается в рутину и рутиной же веет. Но когда вдруг за стихами встаёт человек, живой и честный, это действует сильнее. Конечно, этого недостаточно, форма важна. Но, кажется, последнее время наблюдается сильный перекос в её пользу, как будто самое важное — то, из чего и исходит чудо, — оказалось подзабыто.
Вадим Муратханов, поэт, прозаик, соредактор журнала «Интерпоэзия»:
1. Первое полугодие запомнилось прекращением деятельности АСПИР и приостановкой работы электронного портала «Журнальный зал». На мой взгляд, это свидетельство тектонических сдвигов, которые переживает русская литература в последние годы. Контуры её нового устройства, в том числе с учётом размежевания литераторов по идеологическому принципу, всё больше напоминают очертания литературы советской. Относиться к этому можно по-разному, но не заметить этих процессов уже нельзя.
2. Среди новых книг отметил бы вышедший в волгоградском издательстве «Перископ-Волга» сборник избранных стихотворений Сергея Васильева «Обратная перспектива». Васильев, один из самых ярких и, возможно, недооцененных поэтов Волгограда, ушёл из жизни в 2016 году. В его стихах, помимо оригинальной образности и неповторимой интонации, потрясает сочетание острой любви к малой родине с нежеланием впускать горький дым отечества в свои лёгкие. В сборник, составленный Сергеем Калашниковым и Еленой Хрипуновой, вошли несколько сот стихотворений из книг Васильева 1996—2013 годов. Единственное, о чём можно пожалеть, это отсутствие дат написания текстов и скромный — 100 экземпляров — тираж (впрочем, это беда едва ли не всех значительных поэтических книг последнего времени).
3. Как минимум на двух поэтах хотелось бы остановиться.
По итогам рассмотрения рукописей, присланных на премию «Лицей», привлекли внимание стихи Алисы Кашириной. Как правило, первые пробы пера 16-летних соискателей не вызывают ничего, кроме улыбки. Но в данном случае речь идет о зрелом поэте с вполне сформировавшимся голосом. Если это не мистификация (в литературном мире, как в тёмном лесу, ничего нельзя исключать), то мы ещё не раз услышим это имя.
Аман Рахметов, шымкентский автор, живший и писавший какое-то время в Воронеже, не так юн, но в большого поэта, как мне представляется, вырос именно в последние два-три года. Его вторая книга с длинным названием «Человек засыпает и становится фотографией», вышедшая на днях в алма-атинском издательстве Adam fiction, отражает этот рост. Восточная ментальность, пропущенная через западную просодию, преломляется в лироэпических полотнах Рахметова в по-настоящему самобытные образцы транскультурной поэзии.
Александр Марков, литературовед, профессор РГГУ:
1. Первое полугодие 2025 года отмечено двумя противоположными стремлениями. С одной стороны, развитие электронных зинов, премий, фестивалей, резиденций — всё это продолжает вызывать ажиотаж и способствует появлению новых имён. Но, как ни странно, чтобы появлялись новые имена сильнее и убедительнее, такие вещи должны происходить не только в областных, но и в районных центрах. Этого не было в СССР, где в районных городах и посёлках, как и заводских многотиражках, была очень специализированная журналистика и подчиненная ей литература, соответствующие писательские и читательские привычки. Тогда как на самом деле литературу нужно создавать и в домах культуры, как создаются в них произведения декоративно-прикладного искусства. Тогда и будет то напряжение, которое выводит новых авторов на большую сцену как независимых и преисполненных достоинства.
С другой стороны, просопологический, как я его называю, принцип, когда литература — это номенклатура литераторов, не способствует ни быстрому открытию новых имен, ни быстрым неожиданным событиям. ХVII Внеочередной съезд Союза писателей России — событие просопологическое, в центре были имена известные, писатели, запечатлённые на портретах, выставленных там же в особняке на Комсомольском проспекте. Просопологичен и фильм «Пророк» Феликса Умарова — Пушкин выступает и как образцовая знаменитость, и как человек, в каждом своем жесте отвечающий ожиданиям от знаменитости.
Такая петля биографического пафоса требует отдельного осмысления, пока замечу, что это не подразумевает открытия новых имён. Фильм «Рыжий» Семена Серзина, хотя посвящен конвенциональному уральскому поэту и построен по модели боевика, опять же, наиболее конвенционального из аффективных киножанров, а не оперетты, как «Пророк», так и остался чем-то вроде фестивального кино. Потому что это не просопология, а обретение нового имени, даже если Борис Рыжий у многих на слуху.
Самым ярким для себя событием полугодия считаю начало работы над созданием музея ОБЭРИУ на Съезжинской в Санкт-Петербурге. Открытие намечено на 2026 год.
2. «Письма с острова» Татьяны Бонч-Осмоловской, австралийская мениппея, исследование телесности всеми возможными полутелесными средствами, от воспоминаний до предчувствий, от киберпанка до постапа, от трагедии до идиллии, с рок-мелодиями. Это большая книга. «Улица Холодова» Евгении Некрасовой — это небольшая книга, поразившая меня неожиданным сходством с лучшим в детской литературе: о Дмитрии Холодове Некрасова говорит почти как о Мальчише-Кибальчише или Алисе Селезневой, при этом о себе — меланхолично, но с тем чувством живого, которое сильнее любых литературных моделей. «Татуировка в виде косули» Александры Цибули и «Букволюбие.txt» Германа Лукомникова — этих поэтов, разумеется, люблю, но здесь книги оказались парой. Пытливое зрение Цибули, которому не хватает слов и вдруг слова прорываются через эту нехватку, и пытливое ощущение Лукомникова, мир на ощупь, и слова, которые вдруг говорят, что это ощущение было достоверным, чтобы у нас не осталось никакого сомнения. Это книги «прорывные» не в стертом, а в буквальном смысле, прорыва слов и вещей в саму современность.
3. Думаю, об этом можно будет говорить в конце года, когда, например, лучше уясню итоги своеобразных невидимых коллабораций с проникновением саунда в литературу с целью смыслового расширения: блюзовость в поэзии, роковость в прозе, джазовость в автофикшн. Пока наблюдений за полгода недостаточно.
Родион Мариничев, поэт, редактор отдела поэзии журнала «Лиterraтура»:
Наверное, только ленивый не упомянул о перестановках в руководстве Союза писателей, которые произошли этой весной. Ещё лет десять назад я бы в принципе не придал этому значения. Я стал сознавать себя литератором в эпоху, когда различных писательских союзов было примерно столько же, сколько политических партий. И почти ни один из них не являлся столь же влиятельной и значимой структурой, какой был Союз писателей во времена СССР. Я состою в Союзе писателей Москвы, там же состоят многие уважаемые мной прозаики и поэты. Но, честно сказать, никогда не интересовался процессами, которые происходили или происходят внутри него.
Однако этой весной стало понятно, что власти собрались в какой-то степени восстановить влияние и, вероятно, престиж самого словосочетания «Союз писателей». Пока я не могу понять, хорошо это или не слишком. Судя по той информации, которая доходит до меня, остаётся неопределённой судьба Форума молодых писателей, «Липок», организованного четверть века назад С.А. Филатовым. Пожалуй, «Липки», где я и сам бывал несколько раз, из года в год становились одним из главных событий в литературной жизни не только России, но и ближайшего зарубежья. Если не будет «Липок», это будет огромной утратой, даже при том условии, что останутся «Химки» и различные другие форумы и фестивали. Уверен, что вновь консолидируемый Союз писателей во главе с Мединским должен, по крайней мере, сохранить «Липки» и, вероятно, курировать его, это очень важно для следующих поколений писателей. Так что пока будем наблюдать. Времена очень непростые, и задачи властей, в общем, довольно понятны. Дай бог, чтобы из этого вышло что-нибудь достойное.
Теперь, наконец, о том, какими именами порадовали первые месяцы 2025-го. Увы, мне пока не удалось почитать ничего из современной прозы, поэтому расскажу о поэзии. Каждый месяц через мою электронную почту проходит несколько поэтических подборок, и одним из приятных для меня открытий стала Ксения Правикова, чья подборка вышла в нашем журнале в июне. Это уже не моё литературное поколение, и приятно осознавать, что в следующем есть интересные имена. Ну, а из моего поколения меня удивила и даже в некотором смысле потрясла Елена Погорелая подборкой «Не про СВО», опубликованной в мае. Публиковал, к слову, не я, а мой коллега Сергей Баталов. Елену я знал прежде всего как литературного критика, в том числе по «Липкам», и то больше дистанционно, а познакомиться вживую удалось совсем недавно, когда журнал Лиterraтура отмечал 10-летие. Елена не побоялась написать о том, чего многие избегают сознательно по вполне понятным причинам. Но написано это так, что от этого не веет каким-то радикализмом или излишним пафосом. Впервые за очень долгое время я прочитал подборку, которую мне захотелось перечитать несколько раз.
Анна Аликевич, поэт, литературный критик, соредактор отдела поэзии журнала «Prosodia»:
Собственно, еще не минуло полгода с Нового года, но можно уже сказать, что поэтическое книгоиздание идёт в ровном ключе, плато пройдено, «бум течений» схлынул. Парадокс: хотя сама литсреда только концентрирует внутренние противоречия, происходит некий накал, в то же время внешняя ее производная, то есть печатная продукция, видится мне систематизировавшейся, определившейся. Рано говорить о стабилизации книжного рынка, тем более что это слово всегда неоднозначно, однако есть чувство возвращения на круги своя. Если позапрошлым летом мы говорили о выходе двух военных антологий поэзии («Поэзия последнего времени» и «Воскресшие на Третьей мировой»), то ныне вышли две мирные — это второй сборник по результатам «Школы поэтов» в Сочи и «Солнечный ветер» — антология современных авторов России и Латинской Америки. В первой книге преобладает эстетическое направление, рефлексия, внимание к фольклору, речевому эксперименту, поиску себя. Вторая книга, по общему мнению, хотя не может быть названа чем-то выдающимся, есть первая попытка объединить современных испаноязычных авторов с отечественной умеренно-социальной поэзией.
Выходят поэтические сборники у авторов «трех поколений» — это новые книги Нади Делаланд, Николая Милешкина, Дариа Солдо, Софьи Дубровской, Ольги Аникиной, Ники Батхен, Владимира Кошелева, Таи Лариной, Полины Синевой, Марины Марьяшиной, Фазира Джаферова и многих других. Но вместе с тем пока нет сборника, о котором я могла бы сказать, что это яркое событие — как ранее о книге Анны Мамаенко «Рыбовладелец» или «Красная ягода. Черная земля» Анны Долгаревой. В прошлом полугодии на такое «событие» претендовал дебютный сборник лауреата «Лицея», умеренно социальной, отчасти метафизической поэтессы Майки Луневской — «Недостаточно памяти», по общей оценке, весьма достойный, однако все же совпавший с представлениями о его содержании. Сегодня на такую позицию претендует выходящая книга северного поэта Варвары Заборцевой, и мы все в нетерпении.
Какие-то ожидания и вовсе не оправдались: так и не появилось мифической новой книги Анны Русс, нет поэтического итога от Леты Югай, крошечное издание интересного молодого «знаменского» поэта Армана Комарова явно не совпало с завышенными представлениями (впрочем, вольно же нам представлять, как страусу из известного мультфильма). Видимо, об избранном Елены Жамбаловой мечтать и вовсе не приходится. Отрадно, что молодое почвенное издательство «Челнок» выпустило книгу песен Александра Логунова «Седьмая вода» — и ожидаем большего.
В связи со сложным положением «Журнального зала» в последнее время (недоступность его электронной версии) мы больше обращаем внимания на те вестники, которые существуют автономно. Это журналы поэзии Prosodia и «Пироскаф» (с бумажной версией), «Формаслов» и «Лиterraтура», «Пролиткульт» и «журнал на коленке» (сетевые издания), также новый вестник «Перевод». Конечно, речь не идет о компенсации, однако все мы обеспокоены, на каком хрупком основании держится академическая журнальная культура, тем более что и так круг её потребителей нельзя назвать обширным.
Если говорить о литературоведении, то здесь по-прежнему всё благополучно. Вышла монография Валерия Вьюгина о Втором писательском съезде («Поболтаем и разойдёмся»), где он рассказывает о послевоенной атмосфере, в которой вращались знаковые авторы соцреализма; Владимир Козлов выпустил сборник статей о поэзии ХХI века; Марк Уральский подготовил обширный двухтомник, посвященный Сергею Есенину и его имажинистско-новокрестьянскому окружению; вышла небезынтересная книга статей Елены Митарчук, формально объединенных фигурой Николая Рубцова («Плеяда Николая Рубцова»), которая будет интересна всем, имеющим отношение к Литинституту. Появилась в продаже работа преподавателя Литинститута Сергея Федякина «На островках: О русских писателях», которая по сути является авторским курсом лекций по литературе XIX-ХХ веков. Наверное, о двух «карманных» изданиях новой литературной серии «ЖИЛ», посвященных Ивану Бунину (Дмитрий Воденников) и Александру Тинякову (Роман Сенчин), все прочтут и без меня. Также вышла первая основательная биография скандального поэта Леонида Губанова, уже обвинённая в расхождении с истиной, впрочем, не факт, что в данном случае её непременно надо знать.
Зарубежная литература порадовала любителей романтики новинкой от гонкуровского лауреата Жан-Батиста Андреа «Храни её» — ретроспективная сага об Италии 50-80-х, где юная аристократка-феминистка становится объектом обожания и одновременно музой для выдающегося скульптора и по совместительству циркового лилипута Мимо. Не то чтобы это была альтернативная версия «Горбуна из Нотр-Дама», но поклонники сентиментального чтения могут смело пополнять свою библиотеку этим образцом стиля. Также можно отметить основательную монографию Марка Уильямса «Ирландские мифы» (отнюдь не первую его работу в данной области), в которой он в том числе анализирует мотивы творчества Йейтса, Рассела, Лавкрафта, Толкина и других известных европейских авторов, связанных с кельтской мифологией. Это очень кропотливый, обширный, рассчитанный на специалиста труд, который можно использовать в качестве справочника по ирландским легендам. Вот-вот поступит в продажу любовная переписка Джеймса Джойса «Ты стала частью меня самого…», о которой ходят самые невообразимые легенды на грани пристойности, читатель сможет своими глазами убедиться, так ли это.
Андрей Василевский, поэт, главный редактор журнала «Новый мир»:
1. Журнал «Новый мир» отмечает вековой юбилей, на обложках всех номеров этого года будет написано «100 лет». Моя забота как главного редактора выпустить все положенные двенадцать номеров. Проблемы наши таковы, что дальше загадывать трудно.
Сейчас, словами Евгения Абдуллаева («Дружба народов», 2025, № 2), происходит третья литературная перезагрузка, которую ему довелось наблюдать. Судить о нынешней пока рано. Неизвестно, что из декларированного будет вообще реализовано и как. Тем более невозможно судить о последствиях того, что будет реализовано, ибо это не в силах человеческих. Как известно, человек предполагает, а Бог располагает.
Наблюдая со стороны, подумал, что у СПР будут две перманентные, неизбывные проблемы: 1) писатели, состоящие в СПР; 2) писатели, не состоящие в СПР.
Мне в этом году исполнится 70, хотелось бы еще пожить и увидеть, что будет потом и что будет «после потом». Я любознательный.
2. В прозе: Эдуард Веркин. «Сорока на виселице». (Издательство «Эксмо»). Тут, кроме всем очевидных Стругацких и Лема, мне почудилась просвечивающая даже не на втором, а на третьем плане «Волшебная гора» Томаса Манна с её непримиримыми оппонентами-конкурентами: масон Сеттембрини и иезуит Нафта, а у Веркина — ученые Уистлер и Кассини. Удивило, что многие рецензенты, вспоминая знаменитую картину Брейгеля, фиксируются на сороке, а не на виселице. А ведь у Брейгеля фокус в том, что виселица изображена как «невозможный объект», что имеет прямое отношение к роману Веркина.
В поэзии: Дмитрий Данилов. Imagine. (Издательство «АСТ»).
Архив: Заключительный четвертый том Полного собрания стихотворений и поэм Эдуарда Лимонова (Издательство «Питер»). Мне интереснее поэзия молодого Лимонова, но собирание, «инвентаризация», публикаторство, комментирование — это всегда важно и нужно. Отмечу также «Собрание стихотворений» Петра Потёмкина (Издательство «О.Г.И.»).
В критике-литературоведении отмечу три книги:
Михаил Павловец. Неоавангард в русскоязычной поэзии: вторая половина XX — начало XXI века. (Издательство НИУ ВШЭ).
Владимир Козлов. Русская поэзия начала XXI века: поколения, жанры, фигуры. (Издательство «Алетейя»).
Алексей Алехин. Цель поэзии. Статьи, рецензии, заметки, выступления. (Издательство «Время», формально 2024 год, фактически — нынешний).
3. В этом полугодии мои профессиональные «удивления» были связаны не с новинками. Я обнаружил, что в 2020 году у Александра Кушнера вышла книга «Обстоятельства времени: из стихов, не вошедших в книги», там 400 стр. Большую часть этих стихотворений, мелькнувших когда-то в периодике, я раньше не читал. Кроме того обнаружил, что в издании Давида Самойлова 2006 года («Новая Библиотека поэта») есть большой раздел стихотворений, до этого вообще не печатавшихся. Мне как человеку глубоко литературному, да еще и «практикующему стихотворцу», и то, и другое было действительно интересно.
Кирилл Ямщиков, прозаик, литературный критик:
Спустя двенадцать лет (sic!) затишья Томас Пинчон отдал в печать новый, девятый по счёту, роман Shadow Ticket, который должен выйти уже в октябре. Событие ни много ни мало эпохальное: ещё вчера, кажется, беседовал с другом о том, что вряд ли стоит ждать от мастера новой прозы (учитывая тот факт, что в двадцать втором Пинчон передал свой архив Библиотеке Хантингтона, знак вполне себе расставания). Беседа наша случилась на фоне известия о смерти Дэвида Линча, ещё одного американского классика, плюс-минус в то же время, что и Пинчон, замолчавшего, стихшего. Понимаю, что перед нами — в силу почтенного возраста пишущего — наверняка предстанет итоговая, все-точки-над-и работа, что не делает её ожидание более (или менее) захватывающим. Год Пинчона, без шуток: ещё и новая экранизация (One Battle After Another неутомимого Пола Томаса Андерсона) выходит в сентябре (любители конспирологии и рожка Tristero, ищите совпадения, не спланированное ли это пиар-ошеломление); рад, что всё случится так скоро, и вдвойне рад, что смогу прочесть нового Пинчона ещё при его жизни. Так же, наверное, говорили столетия назад и про Чарльза Диккенса, и про Виктора Гюго, и про Льва Толстого. Ждём.
Как правило, тексты, которые оставляют впечатление — достаточно сильное, чтобы не забыть, не пройти мимо, — я сразу же рецензирую; поэтому назову книги, публикации о которых у меня либо вышли, либо запланированы. Это дебютный роман Максима Семеляка «Средняя продолжительность жизни» («Альпина», нон-фикшн), первый авторский сборник Идзуми Кёки «Песня при свете фонарей» («Жёлтый двор»), roman expérimental Эдуарда Веркина «Сорока на виселице» (Inspiria) и философская сатира Гаспара Кёнига «Гумус» (Individuum). Отдельно выделю два романа-продолжения: «Смерть знает твоё имя» (Inspiria) Анаит Григорян и «Трактат о сопротивлении материалов» («Астрель-СПб») Флавиуса Арделяна.
Все — без исключения — завораживающие истории с чрезвычайно продуманной архитектурой; а в случае Кёки у нас и вовсе радостное (спасибо, что трудитесь!) продолжение серии знаковых переводов с японского, начатых, думается, не столько даже с романа Юмэно Кюсаку «Догра Магра», сколько с эпопеи Каги Отохико «Столица в огне».
Не так давно ознакомился с прозой Павла Соколова — человека, благодаря которому я в далёком восемнадцатом году узнал о существовании такого японского романа, как «Шанхай» (1928-1931) Ёкомицу Риити (шедевр модернизма, который необходимо перевести на русский!). Было это на лекции, и Павла, собственно, тогда я воспринимал в первую очередь как япониста — вживую удалось пообщаться уже на «Липках» в один из сезонов. Сейчас, однако, вижу очень талантливого — неочевидного — прозаика, чей роман «Мельников-моногатари» всячески рекомендую к прочтению (отрывок из него — рассказ «Сын вернулся» — вышел в майском «Новом мире»). Цепкая, хитрая, живая огранка стиля. Не до конца понимаю, почему оно так — и как оно по существу. Интригует, в общем. Также отмечу начинающего прозаика Евгения Егорова, чей рассказ «Снос», опубликованный два года назад в «Юности», меня приятно удивил. Исторично, строго, размеренно, ловко и, однако, недостаточно (for me) эксцентрично. Впрочем, допускаю, что Евгений только разгоняется и дальше нас ждёт синтагм-фейерверк, трижды круть.
Андрей Пермяков, поэт, прозаик, литературный критик:
1. Ну, тенденции, думаю, прежние: нарастающее разобщение. Причём, с одной стороны, давно размежевались так, что, вроде, дальше и некуда. С другой — вроде какие-то попытки объединения на декларативном уровне: я об официальных писательских союзах, прежде всего. Но в целом — нежелание понимать друг дружку по-прежнему субтотальное.
Кроме того, ещё «Журнальный зал» снова закрылся. Вроде как на ремонт, однако тревожно.
Из хорошего — много видеозаписей лекций, круглых столов и всего такого. То есть небумажные методы сохранения памяти свою роль исполняют. С третьей стороны — а когда всё это смотреть? Прочесть было б быстрее. Но это личное.
2. С прозой у меня традиционно всё очень медленно — читаю, как правило, с опозданием на годы. Хотя есть маленькое исключение: Максим Жегалин, «Бражники и блудницы». Документальный (почти) роман. Или хроника. Разумеется, про Серебряный век. Вот буквально сейчас читаю, завтра, наверно, дочитаю, возможно — что-то напишу.
Его дебютная книга «Искусство под градусом» тоже весьма запомнилась, но эта вроде ещё интересней и почти лишена моментов, кои полвека назад принято было именовать «оживляжем». Вроде и без академизма, и без очевидных для неспециалиста отступлений от истории с хронологией.
Анонсирую очень интересную книгу: Александр Самарцев, живущий вне России уже давно, издаёт сборник. И тоже не в стране проживания. Я писал предисловие, получил массу удовольствия. Автор, скажем так, не самый молодой, состоявшийся давным-давно, а удивил. В книге и узнаваемый Самарцев, и новый при этом. Будет какая-нибудь премия за поэтическую книгу — однозначно проголосую за эту.
И вот ещё буквально сегодня получил книжку, собранную в Тольятти Сергеем Суминым. «Антология о деревьях. 1995-2005». Стихи и короткая проза. И тексты сами по себе отличные, и подбор авторов — в явном противоречии с моим ответом на первый вопрос. Как-то сложно представить некоторых из участников проекта в личном или даже сетевом общении. Хорошо, когда выходят такие книги. Жаль, что они сейчас — исключение.
3. О тех, кто появился на горизонте, говорить не стану, ибо боюсь сглазить. Прецеденты были, увы. А из пишущих давно — ну, вот упомянутый Александр Самарцев. И представитель совсем иного поколения, жительница Удмуртии Ирина Кадочникова. Её исследования, издательские работы, собственно стихи — известны давно. Но в последние год-полгода буквально одна за одной появляются отличные подборки. Книгу бы хотелось!
Без опубликованных подборок, но с довольно активным (по крайней мере — для этого автора) присутствием в Телеграме и других соцсетях очень заметна стала Маргарита Голубева. Стихи весьма разнообразные, но, разумеется, по-авторски единые. Тут уж совсем сильно хочу увидеть книгу: у неё ж за всё время присутствия в литературе ни одного сборника пока.
Ольга Новикова, прозаик, редактор отдела прозы журнала «Новый мир»:
1. 2025 год — год столетия журнала «Новый мир», в котором я работаю больше четверти века, и это для меня — главное событие.
2. «Кот Мандельштам». Мандельштам-реинкарнация. Публикатор Наталия Азарова.
Смелый и неожиданный артистический жест. Самый легендарный трагический поэт реинкарнируется в самого легендарного представителя мировой фауны. Какова цель отважной мистификации поэта Наталии Азаровой? Высвободить бессмертный творческий дух, отбросив все позднейшие разговоры и интерпретации. Найти, открыть Мандельштама в себе.
Роман Сенчин. «Александр Тиняков: Человек и персонаж».
Книга из разряда необходимых. И создать её должен был именно прозаик, владеющий техникой перевоплощения в чужую творческую личность.
Павел Басинский. «Леонид Андреев: Герцог Лоренцо».
Споры о Леониде Андрееве как художнике будут продолжаться вечно. А понимаем ли мы его как человека? Павел Басинский едва ли не первым попытался это сделать.
3. Удивляет и радует, когда в текстах обнаруживаешь тревожный ритм современности — и не только в повестях и рассказах о сегодняшнем дне, но и в произведениях о прошлом. Хочется обратить внимание на житейские истории Б. Екимова «Другая жизнь», рассказ Р. Сенчина «На большой площадке», на пьесу Ю. Буйды «Господин Кто Угодно. Рассуждения о богах и вакханках», повесть Е. Долгопят «Брат», рассказ С. Шаргунова «Буква “М”»…
* Внесены Росфинмониторингом в список экстремистов и террористов. — Прим. ред.
