3 июля в формате Zoom-конференции состоялась шестьдесят третья серия литературно-критического проекта «Полёт разборов». Стихи читали Юлия Шокол и Александр Фральцов, разбирали — Ольга Девш, Александр Марков, Надя Делаланд, Валерия Исмиева, Евгения Риц, Мария Мельникова и другие. Вели мероприятие Борис Кутенков и Людмила Вязмитинова. Репортаж о мероприятии и обсуждение Юлии Шокол читайте в следующем номере. Представляем репортаж Ольги Василевской и стихи Александра Фральцова и рецензии Евгении Риц, Нади Делаланд и Марии Мельниковой. Обсуждение Юлии Шокол — в следующем номере «Формаслова»
.
Борис Кутенков
Лето существует для перезагрузок, особенно если оно такое аномально жаркое. И даже самые деятельные литературные проекты имеют право на труд и на отдых. Закрытие сезона «Полёта разборов» произошло 3 июля, и оно удалось. Для этого литературно-критического проекта уже почти привычным стало появление двух-трёх авторов с противоположными эстетиками. Шестьдесят третья серия получилась и вовсе практически международной. На одном (австрийском) берегу этой полноводной поэтической реки — пронзительная Юлия Шокол, девушка украинского происхождения, пишущая по-русски, вдалеке от родной языковой среды. Возможно, именно поэтому так остро чувствует Юлия слово, на русском ли, на немецком, подмечая порой то, что не расслышит привычное ко многому русское ухо. По другую сторону — Александр Фральцов из Самары, пишущий редко, но оттого порой весьма метко. Он сдержан в эмоциях при чтении, но под спудом этой отстранённости создаёт свою Вселенную, немного мультяшную, словно наблюдаемую через стекло. В ней много воды, причём морской, и того, что под и над ней (хотя откуда бы взяться морю в Самаре? — это что-то из детства, из прочитанных книжек о пиратах), и примет как будто ещё не отпустившей юности, где главенствовали комиксы и игровые приставки, вроде Нинтендо, чья телереклама на заре 90-ых пилила по живому сентиментальные эпизоды очередной «простомарии». Кажется, оба автора разбудили для своих стихов внутреннего ребёнка, того, кто всё ещё умеет удивляться, прежде всего, слову и его многослойности и многозначности. Это был день поэзии ассоциаций и образов.
А ещё это был последний «Полёт разборов» с участием покинувшей нас Людмилы Вязмитиновой. Она всегда была в гуще литпроцесса, причём, что немаловажно, молодого, и ей всегда было что сказать, поделиться опытом, дать напутствие или объективную оценку творчества. Технические заморочки не были помехой, её голос прорывался и сквозь них. «Полёт разборов» в новом сезоне продолжит свой курс над пёстрым полотном поэзии уже без Людмилы Геннадьевны, но с чувством благодарности за всё и пониманием того, по какому маршруту дальше «лететь».
Ольга Василевская
Рецензия 1. Евгения Риц о подборке стихотворений Александра Фральцова
Стихи Александра Фральцова очень нежные. Перед нами «мир приключений», но это игрушечные приключения или приключения игрушек. В «Розе мира» Даниила Андреева есть пассаж о том, что игрушки после смерти попадают в Рай, потому что любовь любивших их детей претворяется в бессмертную душу. И мне кажется, персонажи Александра Фральцова, пираты и супергерои, синерукие джамбли, плывущие в решете, веселятся в этом раю. Это очень чистая нота, ироническое, но тем не менее возвышенное, преломление романтизма, или скорее неоромантизма, где Стивенсон, и так уже перекочевавший в детское чтение, становится Чуковским. Инфантильной поэтики, в русской литературе наследующей обэриутам и лианозовцам, было довольно много в начале нашего века, Данила Давыдов даже писал о ней диссертацию. Но сейчас она почти ушла, даже авторы, напрямую наследующие лианозовцам, работают скорее не с детской составляющей его эстетики, и даже по отношению к инфантильной поэтике начала века Александр Фральцов полностью оригинален — своей сюжетностью, обстоятельностью и полной неотвлечённостью от своего страшно прекрасного мира.
Рецензия 2. Надя Делаланд о подборке стихотворений Александра Фральцова
Первое стихотворение подборки «Сокровища моря» в каком-то смысле программное, и, на мой взгляд, обладает достоинствами и недостатками программных текстов. То есть, с одной стороны, в нём достаточно прозрачен месседж: вылавливание из глубин бессознательного — поэзии, которая и сама тебя вылавливает:
здесь то что ты ищешь
что каждого ждёт
этот ужас потери контроля
и не шевельнуться уже лишь смотреть как тебя
пожирают сокровища моря
Конечно, в программном тексте стоит задача предельно чётко расставить все точки над i, манифестировать свой взгляд, что для стихотворения как такового, в общем-то, моветон — вот такое объяснение в лоб:
мы плаваем в море
затем,
что входя в его воды
касаемся вечности
что наши мелкие жизни
как реки впадают в него
и его не меняют
и это само по себе позволяет
не смотреть на полшага
не думать о том как отмстить неразумным
троянцам ахейцам хазарам и чуть не сказал
печенегам
С другой стороны, Александр, как мне кажется, тонко чувствует, что эта ясность не всегда на пользу стихотворению (а точнее — всегда не на пользу, по умолчанию — программное стихотворение = слабое стихотворение, а здесь оно дважды слабое, поскольку заявляет то, чему не соответствует), поэтому он точечно сдвигает определённость, но, на мой вкус, это работает против текста. В начале стихотворения путаница с размерами китов и мелкой рыбы не доиграна. Она могла бы стать державинским «я — червь, я — бог», невозможностью внутренней оценки своего величия и ничтожества, но выглядит как небрежность.
Но вот эта странная потребность объяснить что-то внутри текста есть и во втором стихотворении подборки, в котором прекрасно на кончиках пальцев описан детский праздник, и Александр не съезжает в пошлость и не падает в опасных местах, а потом сам, своими, что называется, руками пишет:
не нужны больше карта и сабля
его мечты исполняют
герои комиксов, боевиков,
И этот внезапный метатекст непоправимо портит чудо. Хотя дальше стихотворение снова прекрасно:
крики чаек вернулись из-за горизонта
запах ракушек чая и торта
кусочек стегозавру
кусочек льву
красный пунктир вёл сюда
к настоящим сокровищам
думается пирату
и тут
зуб спайдермена
ломается
о золотой дукат
Няшный абсурд реальности не нуждается здесь в дополнениях или рефлексии, его достаточно — просто точно зафиксировать.
Следующее стихотворение я хочу привести целиком:
nintendo
лицом я выскочил из шляпы трав
где мне стоять на солнце нелюдимом
про что урчит вагон и млеет мох
то служб жужжание
цензура
на пении сверчка
я всё прошёл железного кота
ссадил в коробку
а кто внимает тот и вынимает
так и здесь
проходит ящик через плоть
и вжух и вжик
за кем шпионил тот и провожает
спокойно спи
не знаешь до конца
как мебель переносит через пропасть
в конце строки монеты как глаза
скорее вправо жми теперь пригнись
и ковш над головой
проходит
хорошо что ты
не знаешь физики
а значит не обязан
ей подчиняться
Nintendo — слово, составленное из трёх японских иероглифов «Nin-ten-do», которые можно перевести как «небеса благословляют тяжёлую работу», но вообще это название японской компании, специализирующейся на создании видеоигр. Мне название ничего не даёт, потому что я не разбираюсь в видеоиграх, даже немного отнимает, поскольку я подозреваю, что мне требуются дополнительные фоновые знания, чтобы оценить стихотворение.
Стихотворение кинематографичное, даже скорее анимационное, что естественно, поскольку имеется в виду графика видеоигр. Появление лица из трав — из шляпы трав — настолько травы сгущены вокруг лица, великолепное начало всего — и пробуждения изнутри (рождения заново — по Юнгу, каждый раз, просыпаясь утром, мы как бы заново рождаемся из тьмы бессознательного), и появления персонажа, на которого мы смотрим со стороны — и это тоже рождение — выныривание головой из лона природы. Отличное весёлое начало, к тому же в нём есть волшебство, фокус — выскакивание из шляпы. А дальше сразу страшно и трагично, как, наверное, всякое появление на свет, на яркий свет, на яркий солнечный свет: «где мне стоять на солнце нелюдимом». Стоишь в поле, а рядом проносится товарняк (твоя жизнь?):
где мне стоять на солнце нелюдимом
про что урчит вагон и млеет мох
Вокруг жужжание насекомых, перекрывает пение сверчка, и тут я вспоминаю, зачем я здесь оказался. Похоронить кота, который находится в коробке, поэтому моментально превращается в кота Шрёдингера, и поэтому сразу становится не только мёртв, но и жив. Мне нравится читать это стихотворение именно так.
А дальше я перепрыгиваю сразу к последнему тексту подборки. В нём очень плотно совпадают, иконически воплощаются смыслы, начиная с первой же строки: «как синее время как синее время твердит» — здесь повтор не только средство усиления, и не только, по Лотману, способ обнаружения различного в сходном и сходного в различном, но само это твержение. Синкретический эпитет «синее» по отношению ко времени, выражающий двойственную апперцепцию цвета и проживания, длительности одной из априорных категорий, погружает в телесность, в синестетические переживания, которые подхватываются «Лёгким голосом» во второй строке (кинестетика — ощущение веса и слух — звук) — и дальше всё замечательно до небольшого провала на «стакане с водой том который наполовину», потому что слишком уж общее место, слишком уж затёрт (хотя есть ощущение, что он здесь не для красного (бесцветного) словца, а просто потому что действительно был стакан). В последнем четверостишии время со свойственной ему текучестью сначала становится морем, а потом застывает в неподвижности полёта:
где синее время под тёмной водой утаит
как лаву застывшую голос следы от сандалий
покуда волна неподвижно летит
и недостижимые скалы страдают
Итак, на мой взгляд, Александр чрезвычайно талантливый поэт, со своим голосом, с интересными для меня обещаниями. Если требуется отметить область, на которую можно обратить внимание для роста, то это, как я уже сказала, потребность в объяснении, в договаривании, на мой вкус, излишняя. Спасибо.
Рецензия 3. Мария Мельникова о подборке стихотворений Александра Фральцова
Перед нами очень мирная подборка — стихи человека, на чью поэтическую реальность, судя по всему, ещё не успели повлиять никакие глобальные внешние и внутренние события. Лирический герой этих текстов только настраивает свой объектив. Вот размытый общий план с длинной выдержкой — размышление о мире как населённом кровожадными «морскими сокровищами» безразличном море, общение человека с ночью перед наступлением утра. Вот макросъёмка с «рыбьим глазом» — наблюдение за метаморфозами сгорающей коряжки, «детские» стихи — экшн о приключениях игрушечного пирата и производственная драма из жизни игрока в Nintendo. Поэзии Александра Фральцова явно предстоит долгий и интересный путь развития. Внимательный путешественник, двигаясь в пространстве и времени, может найти в общефилософском море огромное количество обитаемых островов. В том, что Александр Фральцов — внимательный путешественник, сомневаться не приходится, это видно по тому, как старательно и изобретательно он работает с метафорой, как заботливо относится к самому процессу постижения реальности.
«Детские» стихи — пожалуй, самые замечательные в подборке. Найти современного поэта, который ухитрился бы проскочить этап осмысления собственного детского опыта — задача не из простых. Особенно с учетом того, какую важную роль играет стихия детского в «вечно молодой» культуре XXI века. К сожалению, у многих исследование детства заканчивается возведением Храма Детской Ностальгии — довольно унылого сооружения, жить в котором нельзя. Фральцов не превращает детство в потерянный Эдем, у него оно — «праздник, который всегда с тобой», самоценная параллельная реальность со своими особыми законами. Пират старательно ищет сокровище в фантасмагорическом мире, созданном фантазией младшеклассника, а может, и вовсе дошколёнка, всё идёт совсем не по Роберту Льюису Стивенсону —
акула взмывает над головой
щелкает челюстями в полёте
рядом садятся лев и стегозавр
пролетающий мимо Ил-2 штурмовик
бросает сундук с монетами в море
акула подхватывает сундук и с помощью
паутины скалистой бухты и чуда природы
уносит к хищнику и спайдермену
…. и это прекрасно, морской волк обретает счастье, которого, возможно, никогда не познал бы в жанрово правильной вселенной.
Прагматически-абсурдный мир юного геймера (кто не застревал в текстурах и не собирал из воздуха монеты, не поймёт, примет это за классический сюрреализм) тоже исключительно добр и дарит хоть и нелепую, но свободу:
скорее вправо жми теперь пригнись
и ковш над головой
проходит
хорошо что ты
не знаешь физики
а значит не обязан
ей подчиняться
У Фральцова отлично получается изображать безусловное счастье в естественной среде обитания. Это редкая способность.
Подборка стихотворений Александра Фральцова, предложенных к обсуждению
Александр Фральцов родился в Самаре в 1988 году. Закончил Самарский государственный аэрокосмический университет. Работал инженером, потом программистом. Участник проекта «Живое» (2016, Рязань), фестивалей «Лубок к родине» (2018, Рязань), «Центр Весны» (Саратов) и др. Публиковался в альманахе «Чёрные дыры букв», в журнале «Литсреда», на портале «Полутона» и др.
Cокровища моря
мы плаваем в море мы плаваем в море
киты с голубыми глазами
моллюски
песок где не просто песок
а ловушка на мелкую рыбу
плыви пучеглазое чудо
здесь то что ты ищешь
что каждого ждёт
этот ужас потери контроля
и не шевельнуться уже лишь смотреть как тебя
пожирают сокровища моря
как мерцают сокровища моря
как мерцали как будут мерцать
и всё та же волна пробегает чтоб берег накрыть
что когда-то качала идущие к Трое суда
усыпляя читателей Гнедича
там где ни моря ни солнца
мы плаваем в море
затем,
что входя в его воды
касаемся вечности
что наши мелкие жизни
как реки впадают в него
и его не меняют
и это само по себе позволяет
не смотреть на полшага
не думать о том как отмстить неразумным
троянцам ахейцам хазарам и чуть не сказал
печенегам
Отражение в бочке рома
какое славное дерево
растет из мяса торта
луч скользит по его чешуе
над игрушечным порт роялем
льется детское йохохо
пират с синей бородой
угрюмо шагает по кирпичам песка
сжимая карту сокровищ
воображаемое море
вздымает комнату на волнах
крики чаек уходят за горизонт слуха
роскошный пиратский шлюп
увели спайдермен и хищник,
использовали скалистую бухту паутину и чудо приборы
подняли корабль в космос
и перестали быть интересными
у пирата есть карта и сабля
треуголка с пером
он глядит на акул на пальму
на скалистую бухту
опять на акул на пальму
на песок под ногами
на саблю в руке
когда был корабль
он видел лишь крест на карте
мелкий красный пунктир к мечте
детская рука сажает его на песок
акула взмывает над головой
щелкает челюстями в полете
рядом садятся лев и стегозавр
пролетающий мимо Ил-2 штурмовик
бросает сундук с монетами в море
акула подхватывает сундук и с помощью
паутины скалистой бухты и чуда природы
уносит к хищнику и спайдермену
не нужны больше карта и сабля
его мечты исполняют
герои комиксов, боевиков,
крики чаек вернулись из-за горизонта
запах ракушек чая и торта
кусочек стегозавру
кусочек льву
красный пунктир вёл сюда
к настоящим сокровищам
думается пирату
и тут
зуб спайдермена
ломается
о золотой дукат
nintendo
лицом я выскочил из шляпы трав
где мне стоять на солнце нелюдимом
про что урчит вагон и млеет мох
то служб жужжание
цензура
на пении сверчка
я всё прошёл железного кота
ссадил в коробку
а кто внимает тот и вынимает
так и здесь
проходит ящик через плоть
и вжух и вжик
за кем шпионил тот и провожает
спокойно спи
не знаешь до конца
как мебель переносит через пропасть
в конце строки монеты как глаза
скорее вправо жми теперь пригнись
и ковш над головой
проходит
хорошо что ты
не знаешь физики
а значит не обязан
ей подчиняться
Мгновенная форма
—
иную коряжку подцепив
кочергой
горящую прибрав
за тёмный бочок
поднимая
дождаться
пока дотлеет
и любоваться
формой её мгновенной
вобрать до белого
пятнышка
последнего тёплого хруста
—
у пальцев есть буквы
у букв — пальцы
у меня — только «у» и «только»
и эта земля где нас всех схоронят
и эти слова где нас всех хоронят
пальцы и буквы и я
небо — отдельно
в нём птица — отдельно
хвост голова крылья
и слезятся глаза
от ветра и одиночества
от чего больше?
в клюве кусок хлеба
кусок луны
слова
вырванного изо рта
из неба
перенеси меня птица
как переносят боль
***
Ночи полная фляга,
воздушный пузырь,
увлекающий звук за собой
при наклоне —
всё звонче гремящий буль-буль,
и всё кажется, словно светлеет —
что звёзды
теряют лицо и светимость,
шипят по-змеиному,
чтобы спугнуть великана,
озираются, ищут пути отступления:
если фонарь есть,
то есть обязательно ветвь карамельная,
если скамейка —
то голову можно откинуть —
небесное тело с земным
друг на друга глядят,
не моргая —
боятся исчезнуть,
и больше — не стать — никогда,
ждут, пока ещё можно цепляться.
Пограничники света и тени
небоскрёб выпивают до дна.
***
в синеве в которой звуков
в синема в которой вообще
ходит необъявленный безруков
с зажигалкой маковой в плаще
сигарета облепила губы
но нашарить зажигалку тщась
он лишь выворачивает грубо
грубую материю плаща
и находит дырочку в кармане
и в неё уходит с головой
и теперь его ничто не манит
из большой вселенной плащевой
кроме невозможной красной роли
маковки церковной в синеве
как логин нуждается в пароле
родина читается в герое
Солнце отражается в неве
***
как синее время как синее время твердит
такой лёгкий голос смешинка застрявшая в горле
и ветками крутит елозит лес трилобит
лицо твое в них переходит во что-то другое
где горы с глазами где ночь — очертание носа
в стакане с водой том который наполовину
со дна оттолкнувшийся велосипед трехколесный
всплывает гудит и назад обращается в глину
где синее время под тёмной водой утаит
как лаву застывшую голос следы от сандалий
покуда волна неподвижно летит
и недостижимые скалы страдают
