Необходимое предисловие
Это мои путевые дневники, которые я вел, перемещаясь по городам Франции с 1 октября по 1 ноября 2019 года. Записи я вел каждый день на ходу, в свободное время, или вечером. Дневник я перед публикацией несколько отредактировал, но ничего не добавлял, лишь сокращал.
Необходимо еще сказать, что записи я вел не только для себя – каждый день я отправлял их родителям. Они живут в Перми, откуда и сам я родом, поэтому в тексте, обычно для сравнения, возникают уральские реалии. О том, что у моего дневника могут появиться и другие читатели, я, честно говоря, не думал.
И еще одно. Первые одиннадцать дней я путешествовал с дочерью Софией, потом один. Она вернулась в Москву, а еще через некоторое время, пока я находился во Франции, уехала на несколько месяцев учиться в Израиль. Об этом упоминается в записях, поэтому стоило это объяснить. Остальное, надеюсь, будет понятно.
Всеволод Константинов
Всеволод Константинов // Через Францию. Часть первая
Публикуется в сокращении
01.10
Париж
Париж встретил пасмурной погодой.
Наше метро – Порт-де-Сент-Уэн. Когда-то здесь город заканчивался: окружная трамвайная дорога, за ней окружная автомобильная. Мы поселились сразу за ней. Забавная гостиница. Верх современной практичности. Что-то вроде общежития с множеством отдельных комнат в коридоре. Душевая и туалет один на этаж, но сразу несколько кабинок. Все чисто. Ничего лишнего. Оформлены номера тоже как комнаты общежития: плакаты с машинами, зданиями, ретро-рекламами 30-х годов.
Отдохнули часа два после бессонной ночи. Едем в центр.
Долго гуляли, много прошли, сильно устали. Париж, конечно, хорош. Соня особенно восхищается. “Ах, Триумфальная арка!!! Я у Ремарка читала”. Ей не верится, что все настоящее. И ещё ее восхищает или, как сказать: вызывает гордость за людей созданная ими красота.
Эйфелева башня удивила и меня. Кажется, растиражированный образ, а все же. У нее чудесные пропорции и благородная фактура. Цвет бежево-седой. Аристократически-теплый. Она не холодная, механичная, а телесная, теплая.
Вообще множество теплых тонов. Большинство зданий в центре (да и сам Лувр) из желтовато-бежевого камня, мягкого на вид – известняк, что ли? В общем, Париж бежевый город.
02.10
Сегодня собираемся в Сен-Дени – усыпальницу французских королей.
Сен-Дени – тихий городок, пригород Парижа. Древний собор с могилами королей. Увитые плющом ворота.
В парке детская площадка с небольшими холмами, на которых высажены сосны.
Потом ездили на блошиный рынок. Достопримечательность из путеводителя, а самого рынка почти нет. В современном мире к вещам с лёгкостью относятся, что, в общем, мне нравится. Но все же бывает жаль всех этих старых, качественно и красиво сделанных бесполезных штук. Мир очень быстро изменился. Кому теперь нужен хрусталь, ковры, ткани, посуда из серебра, шкатулки, пластинки?.. Коллекционерам только.
Купили в супермаркете еды и пообедали в чудесном месте. Старая неиспользуемая железная дорога. По бокам вдоль путей поставлены столики, горшки с цветами. Кто хочет, приходит, сидит, разговаривает, ест.
Прошли от Нотр-Дам до Лувра. Великолепие королевского города. Дворцы, сады, широкие улицы. Потом переехали на другую сторону реки в район Сорбонны. Посмотрели римский амфитеатр, погрузились в переплетение улочек ещё хранящих конфигурацию средневековых квартальчиков. Но дома уже 19 века – пышные. Прошли мимо Пантеона, Сорбонны. По бульвару Сен-Мишель. Огоньки кафе, свет, люди – все праздничное. Вот уж, и правда, праздник, который всегда с тобой. Париж, видимо, красивейший город, где я бывал.
Средневековые башни, храмы светлые, словно их построили недавно. Камень не темнеет. Или здания чистят (что сомнительно для таких огромных сооружений с барельефами, резьбой), или такой камень – самоочищающийся.
В парках воробьи, вОроны (или грачи) и крысы – запросто бегают по лужайкам между кустами.
03.10
Утром – Монмартр. От нашей гостиницы пешком минут двадцать. Высокий холм, по склонам петляют улочки.
Наверху на небольшой площади разместились современные художники. У многих интересная живопись. Во всяком случае оригинальная, они не копируют великих предшественников. Рядом кафе, где, как написано, бывали Моне, Сислей, Тулуз Лотрек, Ван Гог. Недалеко есть дом Тео Ван Гога, где Винсент часто останавливался. С тех времён ведь ничего тут не изменилось, разве что в кафе нищих художников теперь сидят богатые туристы.
На вершине два храма: одному 870 лет, другой – огромный – явно моложе. Рядом с ним смотровая, откуда виден весь Париж. Если спускаться с северной стороны холма, можно увидеть виноградник. Остался как реликвия с давних времён. Сотни лет там растят виноград и делают вино, которое продается тут же на Монмартре. Вокруг уже давно город, а уголок старой, полусельской окраины Парижа сохранился.
04.10
С утра поехали в Версаль. Королевский дворец, королевский парк. Парк такой, что в него хочется занырнуть и поселиться там. Пространства необъятные. То высокие деревья со шпалерами, узенькими дорожками, которые выходят к площадкам с фонтанами, то широкие поляны с цветами. Всюду скульптуры. Несколько озёр с утками и лебедями. Описать сложно. Но буйство зелени, организованное ландшафтными архитекторами и поддерживаемое садовниками, завораживает. Пахнет палой листвой широколиственных деревьев, желудями, каштанами, благородной сыростью.
Отдельное пространство занимает открытая оранжерея. Там южные растения – цитрусовые, пальмы – стоят в кадках, их, видимо, зимой убирают в помещения.
После мы отправились во дворец. Поначалу мне хотелось бежать оттуда. Давящая роскошь, выцветшие ковры и мантии, тяжёлая живопись на античные сюжеты в позолоченных рамах и на потолках, много тревожных красных цветов, в залах тесно из-за большого количества народа. Сразу внутри зажигаются искры классовой ненависти, становишься на сторону революционеров, прогнавших всех этих королей, которые обладали неизмеримыми возможностями, а оказались способными только на такую пошлость.
Но на первом этаже покои принцесс. И там уже и потолки белые, и картины подобраны со вкусом. Лёгкая воздушная атмосфера. И начинаешь думать: может, и королю тяжело у себя было, но положение обязывало демонстрировать всю эту мощь и богатство даже в ущерб вкусу.
06.10
Музей д’Орсе. Импрессионисты и постимпрессионисты. Впечатления не такие сильные, как ожидал. Возможно, потому, что импрессионисты мало теряют в репродукциях и ощущения новизны от просмотра вживую не возникает. А мало теряют потому, что картины небольшие, живопись камерная. Возможно, ещё не слишком удачное размещение. Слишком будничное. Картины все рядышком. Не возникает ощущения единичности, неповторимости. Впрочем, открыл для себя одного художника. Поль Серюзье. Ну и Ван Гог всегда чудесен. Его «Ночь» и особенно «Портрет доктора Гаше», перед которым можно стоять вечно.
07.10
Руан
Руан – совершенно волшебный город. Средневековье, сказка, фахверковая шкатулка.
Обнаружили, что помимо Руанского, вокруг есть ещё несколько готических соборов. Некоторые полуразрушены или почти полностью разрушены, как рядом с нашим домом. Война сильно прошлась по Руану. Некоторые церкви хоть и восстановлены, но оградки их намертво закрыты. Даже в богатой Франции нет средств, чтобы содержать и реставрировать внутри такие соборы. В Париже бы, наверное, отреставрировали.
Некоторые старые кварталы фахверковых домов тоже пустуют. Домики покрашены, цветы посажены, а народу нет. Местами мы ходили словно по вымершему городу.
Есть в Руане не только средневековые древности, но и богатые дома 17 века, похожие на парижские дома того же времени.
Многое связано с Жанной д’Арк. На месте ее казни построили современную церковь – в 1979. Архитектурно удачную, по-моему.
08.10
Париж радует, восхищает, обволакивает. Руан – как старинная монета – западает глубоко.
Мы сегодня сходили в музей Жанны д’Арк, который находится в одной из боковых башен Руанского собора. Очень интересная подача материала: нам выдали магнитофоны с русским переводом, в каждом зале проецируется видео. Видеогид – актер в одежде 15 века – проводит расследование суда над Жанной. Общается с ее родней, сослуживцами, с теми, кто осудил ее. От зала к залу мы следуем за Жанной от ее детства до казни на площади Руана. В общем, это видеоспектакль, в который вовлекаются посетители музея.
Последний зал просвещен тому, как интерпретировался образ Жанны.
Всё можно вывернуть наизнанку. Поднять светлое знамя над темными делами. Это вещи очевидные, но, когда перед твоими глазами только что была показана чистая жизнь Жанны, а после кадры хроники нацистов, марширующих с ее изображением, то вспоминается горький скепсис здешнего уроженца Флобера в отношении человечества.
Последние слова экскурсии: «Жанна принадлежит всем». Вполне демократично и амбивалентно.
Ещё про Руан. Вчера гуляли – вдруг слышим прекрасные переливающиеся звуки многоголосия. Нам навстречу идёт группа из пяти-шести мальчишек младшего школьного возраста в обычной одёжке. И звуки льются явно от них, они поют. Наверное, из какого-то хора, очень уж профессионально поют. Вот так запросто по дороге распеваются.
Вообще, французы очень музыкальны. В Париже где-нибудь на улице можно столкнуться с оркестром из молодых девчонок, которые на трубных инструментах лихо разыгрывают, приплясывая, какую-нибудь классическую композицию.
Дьеп
По дороге – деревенские пейзажи Нормандии. Везде зелень. Коровки пасутся. Соня удивляется: почему природа как у нас, а так все красиво, так аккуратно.
Дьеп – приморский город. В извилистой бухте стоят многочисленные яхты. Запах рыбы, моря. Лотки торговцев, кафе, много бегающих. Вообще, все парижские набережные в бегающих людях, и здесь тоже самое. Какое-то национальное увлечение. Или это приезжие?
Море. Мощное, суровое. Нормандия. Пролив Ла-Манш. Если смотреть не перпендикулярно береговой линии, а чуть вправо – там Лондон. Отсюда Вильгельм Завоеватель отправился в Англию.
Город почти не пострадал во время Второй мировой войны. Есть свой готический собор. Есть замок над морем.
И ещё этот берег славится белыми высокими скалами, тянущимися вдоль моря. Оттуда виден весь Дьеп. А наверху вдоль обрывов тянутся очень богатые, судя по архитектуре, виллы. Там круглый год ветрено, но виды, действительно, сногсшибательные.
09.10
Проснулись, в Дьепе – дождь. Первый раз он нас так застал, что из дома выйти нельзя. В Париже, Руане нас настигал дождик, но мелкий, недолгий, деликатный. Я сбегал в магазин за пиццей, поели, сейчас решаем, что все же надо идти. Наденем дождевики и в путь. Только вышли – и солнце. Море светлое, тучи темные. Действительно, природа потрясающая. Меловые скалы, обрывающиеся в море, тянутся вдоль берега на сотню километров. Потом перешли на другую сторону дьепского порта. Там тоже скалы, и наверху очень живописная церковь, которую хорошо видно из нижнего города, церковь моряков и рыбаков. Внутри к стенам прикреплены мраморные таблички с именами погибших в море, некоторые с фотографиями. Первые таблички с датами конца 19 века. Есть одна почти детская фотография: паренёк в 18 лет утонул в море в шестьдесят каком-то. Не знаю, все ли они жители Дьепа, или из окрестных городков тоже сюда приезжают и в память о погибшем родственнике вкручивают свою доску.
Погода капризная. Только что было солнце, как вдруг налетает ливень. Ходим в дождевиках, а ноги все равно промокают.
В очередное появление солнца ещё прогулялись по Дьепу, по более отдаленным районам, выстроенным в 19 веке в английском стиле из красного кирпича. Судя по домам-замкам, богатый город был. После поднялись в современный район. В основном тоже частные дома и невысотные квартирные.
10.10
Оставляем Дьеп. Или из-за моря, или из-за скал, или же из-за погоды есть в нём что-то давлеющее, подчиняющее. Хочется укрыться в глубине страны, подальше от побережья.
Доехали до Ле-Трепора. Это тоже город на берегу Ла-Манша, северо-восточней Дьепа. Здесь у нас пересадка.
Тут тоже белые скалы, они даже выше, чем в Дьепе. Городок курортный и портовый.
Кафе, рестораны пустые. Вообще, для кого их открывают? Есть несколько пожилых туристов и все. Может, летом тут и много народа, но сейчас…
Когда-то, в Ле-Трепор шла железнодорожная ветка из Парижа. Остался вокзал, на котором мы сидим, остались даже рельсы, но поезда не ходят. Вместо них курсируют автобусы с эмблемой французского железнодорожного перевозчика и с его же высокими ценами.
Некоторое запустение здесь в Нормандии чувствуется. Хотя и деревни и городки ухожены, но малолюдно. По вечерам многие окна темные. Жизнь словно отхлынула отсюда… Во Франции уже 50 лет среди белого населения отрицательный индекс прироста населения, как и во многих развитых странах. Один ребенок в семье и достаточно. Население мелеет. В целом по Франции оно повышается или примерно остаётся на месте из-за арабов и чернокожих, приезжающих из колоний. Но они концентрируются в центре, в Париже, в крупных городах, где есть работа. Здешние дома, виллы пока слишком дороги для них, а продавать дёшево никто не будет, даже если не очень нужно.
Полтора часа из двух с половиной ехали в автобусе вдвоем. Просторное такси. Снова светило солнце. Городки, деревушки с живыми изгородями прекрасны. По краскам ещё лето. Лишь верхушки деревьев начинают желтеть. Зелёные холмы, поля, пастбища. Сельское хозяйство очень развито, и, судя по деревням, труд крестьян хорошо оплачивается.
Городок следует за городком. Это уже другой регион – Пикардия.
Бове
Красивый многолюдный городок, ещё при Цезаре обзаведшийся крепостью. В 12 веке местные богатые священники (по совместительству герцоги) решили построить здесь самый большой в Европе собор. И им это почти удалось, только из-за размеров постоянно что-то обрушалось – собор так и остался недостроенным. Но то, что построено, поражает. Высочайшие стены. Самые высокие из всех готических соборов. (Был ещё и шпиль, но он упал). Внутри потолок на страшной высоте. Пространство огромное. Но вход в собор с бокового входа, потому что главный тоже не достроили. А должен он был быть, как и в Руанском, как и в соборе Парижской Богоматери с двумя башнями по бокам и тремя арками посредине.
Прогулялись по собору, и я подумал о разнице католических и православных храмов, которая или влияет на менталитет, или обусловлена им. В наших соборах движение поступательное – от холодных сеней к первому залу, потом к главному, потом иконостас, как отображение небес, за ним алтарь, куда пастве входить нельзя, где свершаются таинства. То есть действие развивается сугубо иерархически: от земного, самого простого – к небесному.
В католическом соборе видишь сразу весь храм и можешь обойти его весь по периметру. Алтаря нет, но посредине есть возвышение, где проходит служба. Туда поднимаются не только священники, но и верующие. Внутри храма – как внутри скелета какого-то существа. По бокам ребра-опоры, сходящиеся наверху. Свои небеса тоже есть – высокие своды и витражи.
По крайней мере так устроен готический храм. В более поздних, кажется, есть подобие алтаря.
Пришли с Соней еще раз к этому собору вечером. Посидели перед ним в скверике. Он как живой, сказала Соня. Прощалась она сегодня с Францией. Много говорили и о нашей поездке, и о предстоящем Израиле, и вообще о жизни.
12.10
Пуатье
Удивительное дело, я об этом не думал, когда планировал поездку, но этот город тоже связан с Жанной д’Арк. Отсюда она начала свой путь, сюда она пришла к французскому военачальнику и попросила отвести ее к королю.
Дождь. Я надеялся, чем южней, тем солнечный будет. Но дождь следует за мной. Дождь закончился и появилось солнце, очень теплое. Я вышел в город чуть раньше. Слишком тепло оделся. Все снимаю с себя, обвязываюсь.
Пишу это, сидя один в большом готическом храме. К готике, как ни стыдно признаться, привыкаешь. Понятно, что потом я буду всю жизнь вспоминать об этом, а сейчас: ну да, ещё один готический собор. Какого там он века? А, 11. Ну, ok. А в этом храме наверняка молилась Жанна, когда начальник три недели не верил ей, что она – спасение Франции (да и кто бы поверил?), и отсылал домой к родителям.
В Пуатье есть и более древние строения, например, баптистерий 5 века.
Есть башни, остатки крепостных стен – тоже 11 века. Город как-то связан с крестоносцами. По крайней мере, что-то такое написано на табличках, но я сути не понял. Посмотрю потом в нашей Википедии.
А по архитектуре домов городок не слишком выделяется. Небольшие мощеные улочки. Есть несколько фахверковых домов, но не столько и не таких, как в Руане. Типичный (о, насколько я заелся – типичный!) исторический городок Франции.
Но здесь есть то, что мы с Соней искали по всем городам и не нашли. Большущий рынок в центре. Там все: фрукты, овощи, рыба, мясо, сыр, сладости. Сырое и приготовленное. Жаль, я к еде достаточно равнодушен. А Соню бы угостил.
После обеда снова вышел. Дошел до ратушной площади. Карусели, народ чем-то занимается. Как они умеют, однако, находить себе занятия. Кто на мечах пластмассовых сражается, кто в какие-то игры разной степени подвижности. Увлеченный народ. Навстречу прошагало шествие с барабанами, шариками, в розовых футболках. Народу больше, чем на иных антиправительственных митингах в Москве. По какому поводу шли, я не узнал.
Город приятный. Открытый, светлый, дружелюбный. Чем-то похож на Бове (типичный). Лучше запоминаются крайности. Комфорт – для настоящего. Поживу настоящим.
Зашёл в ещё один собор, там играли на органе. Но службы не было, кто-то просто репетировал.
13.10
Вышел вчера вечером в город. Молодежь роилась. Это именно похоже на роение комаров (без какого-либо взгляда сверху), а я как-то с юности был лишён способности к этому. Всегда был одиночкой. Сейчас даже жаль. Да и тогда жаль было.
Группа чернокожих молодых людей в сторонке устроила свои танцы. Движения очень своеобразные, что-то африканское, с пронзительными криками. Никого вокруг них нет, а им никто и не нужен. Это не напоказ, просто им весело.
Воистину, Пуатье пока самый прекрасный город на моем пути.
—
Утро. После ночного веселья город чист (когда успели?). Наиболее стойкие бойцы ещё сидят в кафе с сонными лицами и пьют что-то неалкогольное.
Побывал на службе в Кафедральном соборе. Услышал-таки орган во время мессы. Внушительно.
День теплый, солнечный, ветреный.
Перед собором остались ещё тумбы, у которых привязывали коней. Сейчас здесь стоянка автомобилей — преемственность.
Великолепная старая мельница на реке Клён с видом на аббатство и само аббатство, построенное в 11 веке герцогом Аквитании и по совместительству одним из первых трубадуров Гийомом Девятым.
Зашёл на современную выставку в средневековом здании. Стояли у входа люди, зазывали бесплатно.
Современное искусство – это инсталляции и акционизм. В первом зале, самом по себе очень запоминающемся (как после прочел, это известнейший зал герцогов Аквитанских, еще 13 века), стоял большой стол с пластилиновыми шариками. Каждый мог из них что-то лепить. В другом зале пол зеркальный, и видишь себя отраженного на фоне готического потолка. В третьем зале показывали кино без слов: какие-то люди мастерили различные поделки.
Все это хорошо, интересно, современно. Это облагораживающий красивый досуг. Но как по мне – это не искусство. Недостает очень важного – для чего? Что мы из этого узнаем нового о себе? Какие новые сущности это искусство открывает? Это декор, оформление пространства и времени. Вот, это важное открытие европейского искусства: декорировать можно не только пространство, но и время, личное время каждого человека, которое художники предлагают ему занять некими эстетическими действиями.
14.10
Бордо
Большой город. После Пуатье даже растерялся: где тут центр, где главные улицы? Потом всё нашел.
Есть удивительное свойство у французских городов, они не хотят походить на другие города, допустим, на Париж, а ищут в своем расположении плюсы и пытаются их выделять и подчёркивать. Таков и Бордо. Его нелепо с чем-то сравнивать.
«Не сравнивай, живущий не сравним», – я люблю эту строчку Мандельштама, и тут она к месту.
У Бордо есть река Гаронна. Она не протекает через весь город, как Сена, потому что слишком широкая (примерно с Каму возле Перми, а с течением куда более быстрым), поэтому город естественным образом обрывается рекой– на другой стороне только современные кварталы. Казалось бы, это минус. Хорошо, когда река включена в городское пространство, а не является его границей. Но бордоссцы сделали очень красивую набережную, к которой выходят все улицы города.
Соборы здесь гигантские. Самые большие из виденных мной. Не очень понятно, для кого строить такие. Видно, что герцоги Аквитанские были очень богаты и очень хотели это продемонстрировать.
Пару слов про вино Бордо (о них можно писать романы). Оно великолепно. Но главное, что его производит не какой-то один завод (как мне представлялось, видимо, по образцу завода «Арарат»), а множество винодельческих хозяйств – шато. На каждой бутылке стоит название этого шато и надпись: «Бордо», что является своего рода знаком качества.
Вина стоят от двух с небольшим евро и дальше, сколько хватит фантазии. Я купил за три с полтиной, и оно изумительно.
15.10
Я поселился в старинном доме. Комната с высокими потолками. Камин. Обстановка, мебель, зеркало начала 20 века или даже более ранние в духе модерна. Что видела эта квартира? Рисуются драмы в духе Пруста.
Хозяева квартиры, очевидно, живут здесь уже несколько поколений. В подъезде три семьи, и две из них родственники. Мне дали ключи только от двери на улицу. Я спросил: а комната, квартира не запираются? Ответили: можешь не волноваться.
Люди милые. Сын хозяйки, немного говорящий по-английски, уже в возрасте. Внизу, на первом этаже, его дочь. Там ещё и ребенок маленький слышен. Так что дочь уже тоже взрослая.
Сама хозяйка – пожилая испанка. На внешней двери на звонке написана их фамилия – Торрес. Испания тут недалеко.
—
У Бордо очень интересная планировка, заложенная ещё римлянами. Город в плане изначально был похож на домик, как его рисуют дети. Опирался он на выпуклую часть излучины Гаронны. Вверх шли две улицы (стены домика). А крышу составляли два луча – две дороги. Эти дороги теперь являются улицами.
16.10
Неисчерпаемы возможности человеческого общения. Я плохо знаю английский, хозяин дома тоже, но приятно утром пообщались. Узнав, что я был в Дьепе, он обрадовался. Он там учителем математики работал.
Оказалось, они не испанцы, а португальцы (только я не спросил: родился он во Франции или в Португалии). Этой квартирой владеют лет двадцать. Многое он тут сделал своими руками и, как показал жестом, работы еще полно.
Моя первоначальная версия про семью, живущую здесь из поколения в поколение, развеялась. Но я же здесь не для того, чтобы собирать факты, а чтобы придумывать мифы. Или, как это делают все путешественники, додумывать и живописать. Надеюсь, процентов правды у меня будет больше, чем у Марко Поло. Хотя бы потому, что есть интернет.
…Только что сел в автобус до Барселоны, который идёт через Тулузу. Билеты на проходящие здесь стоят смешные деньги. За трёхчасовой путь заплатил двести рублей.
Тулуза
Лёгкий город. Приветливый. Весь светло-красный. Даже готические соборы из кирпича – не такие мрачные, как на севере. Памятников тут меньше, чем в Бордо, но зато город весь в деревьях – огромные платаны, как в Париже, бульвары. Тут, как и в Бордо, течет река Гаронна. И к ней подведены каналы. По одному из них можно попасть из Средиземного моря в Атлантический океан, минуя Пиренейский полуостров. Насколько сокращается путь из Южной Европы в Северную! Оказывается, канал прорыли давно, при Людовике 14.
Лёгкость города срифмовалась с лёгкостью хозяина моего жилья. Молодой парень, длинноволосый, двадцати пяти, наверное, нет, живёт на мансардовом этаже. Большой лофт – единая комната с кухней, туалетом. Тут я живу. У него комната где- то наверху, куда ещё ведут ступеньки.
На полках у него Селин, Борис Виан, радикалы середины 20 века. Их у нас тогда не переводили, потому что трудно перевести прилично. Я их читал уже в переводах 90-ых. Селин до сих пор из-за антисемитизма не признается.
Хозяин моего жилья – либерал, нонконформист – представитель молодой Европы.
—
На улице сидит нищий. Здоровается со всеми и указывает на шляпу. Один прохожий послал ему воздушный поцелуй. Нищий заулыбался! Не обматерил, не отвернулся с досадой – улыбнулся! Это что-то да говорит о стране.
17.10
Ботанический сад Тулузы. Вокруг все бегают, занимаются зарядкой – утро. Время от времени попадаются деревья с табличками: его название на латыни, откуда привезено и в каком году. Есть высаженные здесь в 17 веке. Четыреста лет для дерева не так много, это понятно. А вот для парка много. Значит, столько времени он уже здесь существует, и триста-четыреста лет назад кто-то уже вёз издалека деревья, чтобы здесь посадить. География широкая – тут и соседняя Италия, и юго-восточная Азия, и Америка. Люди недолговечны, сколько поколений сменилось, а дерево – тоже живое, – стоит, никуда не уходит, на том же месте, где его посадили руки давно умершего человека.
После сада пошел в очень необычный музей гидроэлектростанции на реке Гаронна. Станция маленькая, старинная, но до сих пор работает. Музей находится на трех этажах: входишь в верхний и спускаешься вниз. На одном рассказывается об устройстве станции, на другом о реке Гаронна, а на самом нижнем этаже оказываешься в том месте, где крутится вода и лопасти – их видно сквозь стекло.
Тулуза – студенческий город. В центре сплошные учебные заведения, возле которых множество молодежи. Один колледж находится при Храме Якобинцев. В нем, в алтарной части, похоронен Фома Аквинский.
Вообще я заметил, что тут религия очень связана и с учебными, и с общественными заведениями. Вчера вечером увидел у дверей группу молодых людей. Вначале подумал, что бар. А пригляделся – здание, принадлежащее какому-то религиозному ордену. Здесь меньше разрыв между светской и церковной жизнью, они больше инкорпорированы друг в друга.
—
Теплый вечер. Набережная Гаронны. Люди сидят прямо на ступеньках, камнях, траве, что-то пьют или не пьют. Ребята катаются сверху на досках, поворачивая возле самой реки. Если понимают, что в поворот не вписываются, падают шумно с грохотом, прямо на плитку. Рисковые. Река тут не огорожена перилами, поскольку вода близко – можно с размаха туда полететь. Это участок средневекового порта. Его расчистили для гуляний.
Среди отдыхающих ходит молодой человек с мешком и собирает мусор. Чистоту здесь наводят сразу.
Эта провинция Франции называется Окситания. Тулуза – столица. Прекрасная земля.
18.10
Отъезд из Тулузы. Попрощались с хозяином квартиры. Как выяснилось, у него есть маленький сын. Он к нему ушел раньше меня и попросил ключи в почтовый ящик бросить. Удивительно, как тут много основано на доверии.
Ох, как тут всё опаздывает, даже хваленые скорые поезда. Через три минуты отправление, а ещё не написали путь, с которого отправляется. У меня в Каркассоне будет не так много времени, каждая минута на счету.
… Поезд ушел на 28 минут позднее расписания! Африка какая-то, а не Европа. Неужели на эти транспортные компании никто не жалуется? До Каркассона точно не нагоним. Во-первых, ехать всего 44 минуты, во-вторых, поезд и так «скорый», куда ему быстрей.
На горизонте Пиренеи. Большие горы. Где- то там крохотное государство Андорра, а дальше Испания.
Ещё не так давно, лет 400 назад не было таких строгих разделений по странам. Здесь была не Франция, а Окситания. Там Каталония. До Барселоны отсюда ближе, чем до Авиньона. Герцоги роднились, люди спокойно перемещались. Как и сейчас. Европа едина по своей сути, с поправками на местный колорит.
Пиренеи все ближе.
Тут сельскохозяйственный район. Поля, лесополосы. Как в Рязанской области пейзаж, примерно. Только горы на горизонте.
—
Каркассон – средневековая крепость полностью сохранившаяся, внутри небольшой город. Но о нём, может, в следующий раз.
19.10
Авиньон
В отличие от большинства других городов, которые я проехал, об Авиньоне я много знал и целенаправленно здесь хотел пожить. У меня сложилось о нем представление, как о городе, у которого все в прошлом. Позорный расцвет папства, называемый пленением, хотя это не было пленом, а, скорее, бегством из неспокойной Италии под крыло французского короля. Огромные богатства и полный отход от сакрального. Расцвет города пришелся на время великой чумы, бушевавшей весь 14 век и выкосившей более половины населения Европы, а Авиньона – так и вовсе три четверти. И на этом фоне гибели, огромные дворцы, роскошь пап. Пир во время чумы. Вот что я знал об этом городе. И мне хотелось испить этой мертвой воды. Потому что не только одна живая необходима.
Есть и ещё причина, тесно связанная с первой. В то время в этом городе жил Петрарка, один из любимейших моих поэтов. Не только за стихи, которые переводить сложно, хотя и за них тоже. Но еще я читал его записки, письма. Его называют первым европейским интеллектуалом. Хотя в слове интеллектуал есть эгоистический холодок, а это была горячая душа. Чего стоят его призывы папам вернуться в Италию, раскаяться в позоре роскоши. При его жизни этого не случилось, но вскоре после смерти произошло. Не сказать, что возвращение в Италию изменило папство в лучшую сторону, но хотя бы былой авторитет отчасти удалось вернуть.
Я бы назвал его не интеллектуалом, а интеллигентом. Вроде Чехова. Хотя все сравнения хромают. Темперамент у Петрарки был все же итальянским.
Не знаю, подтвердятся ли мои предположения об Авиньоне, как о мертвом городе. Посмотрим.
—
Природа тут просто изумительная. Вид открывающийся с городского сада, который находится наверху, возле папского дворца, великолепен. Река Рона, ее излучины, леса, горы. Отсюда даже видны отроги Альп в районе Ниццы.
—
Живу в самом центре. Вышел из дома – и папский дворец. Он огромный, средневековый, неуютный. Правда, есть и неудобства в этом расположении. Дом находится на узкой средневековой улочке. Окна выходят на нее, и проезжающие машины, особенно мотоциклы создают большой шум в этом каменном колодце, как и голоса проходящих людей. Машин, правда, не много, но почему-то начинают ездить очень рано. Ладно, это мелочи.
Об Авиньоне. Представьте посреди города громадину (папский дворец), которая почти ниоткуда не проглядывается. За ней естественная скала, на ней парк, где я утром гулял. Они как бы сцена, а город вокруг них – как зрительный зал. Город вокруг большой, но все улицы идут полукругом вокруг дворца или радиально – лучами от них.
Нет, город не мертвый. Впрочем, сегодня выходные, посмотрю, что будет в понедельник.
Природа, конечно, скрашивает всё. Прованс. Даже трудно представить, что тут гуляла чума, что среди этих цветов и зелени, под ярким щедрым солнцем умирали люди. Это странно. Когда говоришь чума, представляется что-то чёрное, бесцветное, склизкое. А тут всё наоборот.
Как-то шесть лет назад, гуляя по Риму, я подумал, какое здесь должно быть другое, более легкое, отношение к смерти. Вот дверца в калитку, увешанная цветами, человек вошёл в нее и не вышел. Такая смерть. Может, и здесь, в Авиньоне, она такая же лёгкая. А природа продолжает жить дальше, цвести, не замечая, что кого-то уже нет.
У нас, где всё очень сурово и связано с преодолением, смерть тоже представляется резким, насильственным переходом. А тут нет. Тут бы не могло появиться такое произведение, как “Смерть Ивана Ильича”. Просто вошёл человек в калитку с цветами, и нет его.
20.10
Побывал в церкви, где, по словам Петрарки, похоронена его Лаура, умершая от чумы. Многие считают, что реальной Лауры не было, или это собирательный образ, или некий отвлечённый идеал, а её биография выдумана Петраркой. Может, и так. Раньше бы я склонялся к тому, что такая женщина реально была. Сейчас уже не уверен. Я стал допускать существование подобных абстракций в качестве источника вдохновения.
Собираюсь завтра съездить в горный заповедник в горах: заехать в дом Петрарки, а потом в деревню Руссильон, где жил Беккет. Ходил смотреть расписание автобусов. В городе три автобусных вокзала. Некоторые далеко от меня, один близко. Система запутанная, но, кажется, разобрался.
Гулял по Авиньону. Пытаюсь изучить расположение улиц, хотя бы главные магистрали. С этим тоже очень не просто. Снова ходил к папскому замку. Все больше и больше он меня удивляет. Он словно врос в скалу. Она – одна из его стен. Какой- то природно-рукотворный объект. Мощный, конечно.
Авиньон, как оказалось, не только папы и их история. Вполне живой город. Много театров и, разумеется, кафе и баров. Обычно, когда едешь куда-то с заранее готовыми представлениями, то попадаешь впросак. Все оказывается куда сложней, разнообразней, а то и совсем не так.
