В издательстве «Новое литературное обозрение» вышел сборник «Творческое письмо в России. Сюжеты, подходы, проблемы» (составители Майя Кучерская, Александра Баженова-Сорокина, Александра Чабан, Дмитрий Харитонов). В книге затрагиваются самые разные вопросы, касающиеся творческого письма (creative writing), — это и педагогические практики, и анализ писательских институций, и развитие литературного образования. Сборник состоит из трех разделов: первый посвящен истории становления творческого письма в период с ХVIII до ХX века, второй — отдельным аспектам его теории, а третий – вопросам перевода. Мы поговорили с профессором НИУ ВШЭ, художественным руководителем литературных мастерских Creative Writing School, писательницей Майей Кучерской о том, изменились ли методики преподавания творческого письма после февраля 2022 года, о самых актуальных пособиях по творческому мастерству и литературных школах, о свободе и независимости писателя.
Беседовал Борис Кутенков.
— Майя Александровна, в предисловии к сборнику говорится о «не утихающих до сих пор дискуссиях о том, насколько вообще возможно научить сочинять тексты». А как бы Вы ответили на этот, в общем, тривиальный, но вечно актуальный вопрос?
— Знаете, с годами мне все проще отвечать на этот вопрос. Девять лет я постоянно читаю работы своих подопечных, участников литературных мастерских Creative Writing School, с одной стороны, и магистрантов программы «Литературное мастерство» Высшей школы экономики, с другой. И год за годом наблюдаю это чудо преображения желторотых птенцов (возраст тут неважен) в авторов-летчиков, которые легко парят над землей, сочиняют тексты любого уровня сложности, в общем, вместо прерывистого писка издают ровный профессиональный рокот. От рождения человеку вручается дар слова, этот дар можно развивать. Так же, как дар абсолютного музыкального слуха, например, или бега, но кто-то бегает только на уроках физкультуры, кто-то записывается в спортивный клуб, ходит на тренировки и всю жизнь потом участвует в любительских марафонах, а кто-то идет дальше и становится чемпионом мира.
— Подождите, но насколько правомерно сравнивать бег и словесное или литературное творчество?
— Ну да, вроде бы это совсем про другое. Бег про тело, творчество про душу. Но душа во многом существует по законам похожим, как ни странно. Впрочем, именно в связи с даром слова много нюансов.
Главный расходный материал писателя — слово. В отличие от глины, красок, даже нот, слово очень долго обладало статусом сакральным. В языческие времена из слов составлялись заклинания и заговоры, словом исцеляли и убивали. Слово оказывалось окном из мира земного в мир потусторонний, но и потом, когда язычество сменили монотеизм и христианство, слово сохранило свой особенный статус, стало осмысляться как инструмент Бога и его пророков. В общем, в отличие от других видов искусств, живописи или скульптуры, на слове всегда лежал этот отсвет неотмирности. Бросаться кусками глины можно и топтать их тоже. Бросаться словами и топтать их — кощунство.
— Что из этого следует для пишущих?
— Очень многое. В подобной ситуации профессионально заниматься словами могут только те, кто избран свыше. А не всякие там самозванцы. Однако по мере развития книжного рынка, расширения круга читателей происходила и профессионализация литературного труда — во второй половине 19 века в литераторы пошли как раз «самозванцы» — самоучки, разночинцы, и едва-едва созданная романтиками система представлений о художнике как избраннике начала меняться. Параллельно формировалось и понимание: писательство — не только дар, но и ремесло, а значит, учить писательству можно точно так же, как музыке, живописи, ваянию и зодчеству. И вот сегодня все больше молодых авторов приходят в литературу после писательских курсов или магистратуры. Издают свои дебютные книги, получают литературные премии. И все же их успехи определяются не только оконченными курсами, каждый из них обладает литературным талантом, большим или меньшим, курсы и учебные программы просто помогают эти таланты развить.
— Помните ли Вы, как почувствовали себя в роли учителя? С чего начались Ваши занятия преподаванием?
— Это невозможно забыть! Когда я училась на филфаке в МГУ, на пятом курсе, меня позвали преподавать литературу в частную школу «Муми-Тролль», она тогда только-только открылась. Там было всего три класса, кажется. Меня отправили к первоклашкам. Я, разумеется, собиралась учить их не только читать чужие, но и сочинять собственные увлекательные истории. И вот первый урок. Класс небольшой, человек пятнадцать очень милых семилетних детей. Начинаю вещать, что-то пишу на доске, объясняю. Но минут через десять моей вдохновенной речи дети начали переговариваться, еще минут через пять откровенно шуметь, а вскоре ходить по классу и стоять на головах. Что делать? Я повысила было голос, куда там! Дети веселились и общались, словно забыв, что у нас урок. Пространства там были открытые, с прозрачными стенами, и вот мимо всего этого безобразия проходила моя добрая знакомая и прекрасный преподаватель математики. Она увидела, что корабль терпит бедствие. И немедленно пришла на помощь, вошла в наш класс… Ничего не успела сказать, как все уже сидели за партами. А вскоре класс дружно решал задачку, взвешивал в уме монетки на весах, из монстров дети превратились в прилежных первоклашек-зайчиков и вовсю тянули руки. Волшебное превращение случилось мгновенно! Я недоумевала. «Да это же был твой первый в жизни урок, — утешала меня потом эта учительница. — У меня на моих первых уроках веники по классу летали». И действительно, потихоньку я научилась, хотя не уверена, что до конца.
— А сейчас? Всегда ли Вы органично чувствуете себя в роли педагога?
— Ну, в роли школьного учителя я давно уже не была. В роли университетского преподавателя — да. Иногда мне кажется, мы со студентами говорим на одном языке, и обсуждать с ними классику для меня — огромное удовольствие, а иногда чувствую себя заложником новых правил, согласно которым преподаватель — не наставник, не старший друг, а обслуживающий персонал.
Возвращаясь к роли учителя, добавлю, что иногда мне приходится проводить литературные мастер-классы для подростков — и это так весело! Подростки — непосредственные, открытые, трогательно самолюбивые и… уязвимые. Может быть, потому что у меня дочь — подросток, они меня умиляют. Вот так я себя и чувствую в учительской роли — мамой, ну или тетушкой.
— Изменился ли Ваш взгляд на методики преподавания литературного мастерства после 24 февраля 2022-го? Если да, в какую сторону?
— Методики преподавания чего бы то ни было — штука крайне консервативная. Изменило ли 24 февраля законы физики, геометрии или вот приемы создания живого, убедительного героя? Что изменилось, так это мое отношение к молодым людям, выбирающих профессию писателя. Мне тревожно за них. Конечно, искусство искусственно, оно построено на условностях и ограничениях. Три единства, как когда-то в классицизме, активное использование или, наоборот, отказ от метафор, минимализм, орнаментализм — неважно, главное: любые ограничители в области языка могут привести к потрясающим художественным результатам. Вериги в области формы — это полезная для художника практика, путь к освоению новых форм в искусстве, но в обычной ситуации художник накладывает на себя аскезу добровольно. Впрочем, даже когда ограничения диктуются не внутренней, а внешней необходимостью, все не безнадежно, нет. Подснежники прорываются сквозь лед и снег, зеленая травка прорастает сквозь асфальт, творчество все равно остается территорией свободы. И то, что это именно так, очевидно: немало шедевров было создано в ситуации давления и несвободы. Но в ситуации противоположной — их создано было намного больше!
— Кстати, о подснежниках и травке. В статье Натальи Осиповой о Толстом как о педагоге, опубликованной в сборнике, говорится: «Идея, что любой ребенок может быть писателем, — это новая философия творчества». Актуален ли этот подход сейчас? Права ли поэт и педагог Елена Исаева, которая говорила нам на литстудии: «Пусть расцветают все цветы»?
— А что же плохого в цветах? Лютики, гортензии, ландыши, розы, пионы — все хороши. Ну а дети и в самом деле цветы. Их еще не научили мыслить шаблонами, они творят как дышат. Толстой это видел и радовался.
— Но существует мнение, что продуктивнее различать талантливых и, наоборот, не имеющих способностей и учить только первых. Кстати говоря, отсутствие способностей к выбранному жанру — это видно сразу? Часто ли встречались Вам такие примеры? И случалось ли, что, к примеру, поэт переставал писать стихи и находил себя в критике, то есть просто изначально занимался не своей сферой применения литературных усилий?
— Часто талант заметен невооруженным глазом, но иногда он распускается на глазах, из скромного зеленого бутончика. «Поэтами рождаются, ораторами становятся», — говорили в древнем Риме. Писатели — посередине, в прозе очень много ремесла, труда, работы, хотя и призвания тоже, само собой. Однако если ты трудишься, ищешь, много читаешь, думаешь о языке, о персонажах, о том, что, собственно, хочешь сказать своим читателям, в общем, когда ты живешь своим романом не месяц, не два, год, три, скорее всего, получится интересно, а возможно, и глубоко. Очень верю не только в талант, но и во вложенный труд, усилия.
— В сборнике перечисляется множество руководств по творческому мастерству; есть даже статья Ольги Нечаевой о сравнительном их анализе. А какие книги на эту тему порекомендовали бы Вы? Есть ли среди них те, что стали для Вас настольными?
— Я люблю классику — Юргена Вольфа, Роберта Маки, Стивена Кинга, мать-основательницу Джулиан Кэмерон и еще несколько авторов англоязычных, пока не переведенных на русский пособий. Но прямо настольных среди них нет — студентам, как водится, преподаю, соединив чужую мудрость со своей.
— Порекомендуйте, пожалуйста, одну статью сборника на Ваш вкус, которая особенно запомнилась лично Вам.
— Мне нравятся все статьи, вошедшие в сборник, потому что каждая из них на своем материале демонстрирует, что феномен обучения творческому письму был распространен гораздо шире, чем можно было предположить, — и в 19 веке, и в 20-м. И все же настоящим открытием для меня стали сведения о поэтических пособиях 18 века, блестяще систематизированные Геннадием Обатниным в его статье. Это практически исчерпывающее высказывание по данному вопросу, оно показывает, что желание формулировать законы о том, как сочинять стихи, появилось у людей очень давно, почти за два века до открытия Литературного института.
— Если бы можно было сформулировать месседж вышедшего сборника, его общую интенцию, как бы Вы это сделали?
— Рядом с нами есть материк, почти неисследованный, terra incognita — обучение творческому письму. Сама идея этого обучения, как я уже упоминала, рождалась мучительно, формы обучения, возможность научиться писать, но даже и право учить других сочинять — все это было предметом многолетней рефлексии литераторов, критиков, филологов. За последние полвека количество программ по творческому письму в англоязычном мире выросло в десятки раз. И продолжает расти. В России в 2010-е годы тоже внезапно случился бум литературных курсов и школ, обучающих писать. Количество людей, которые готовы потратить время, деньги, силы на то, чтобы научиться писать, с каждым годом возрастает. Значит, желание выразить себя с помощью слов, и это в век сериалов, социальных сетей, не исчезает, а только усиливается. Что происходит, куда мы плывем? Все это заслуживает изучения и обсуждения. Так же, как любой феномен. Потому что, как и любое гуманитарное знание, понимание, что происходило и происходит с литературной учебой, помогает нам лучше понять логику развития культуры, а следовательно, себя.
— Вы сами довольны тем, в каком состоянии находится сфера обучения литературному мастерству в России 2023 года? Куда, кроме Creative Writing School, ещё посоветовали бы пойти начинающим?
— Я довольна, что лед тронулся. После двадцати лет безвременья, после того, как литобъединения, кружки советского времени позакрывались, сегодня человеку пишущему, независимо от того, к какому поколению он принадлежит, снова есть куда прийти. Появились литературные курсы, созданы новые премии, организованы литературные конкурсы, в том числе для подростков — «Класс!», например, очень его люблю. Помимо платных школ — «Литбенда», «Школы литературных практик», «Мне есть что сказать», школы «Глагол» — существует множество бесплатных объединений, групп, литературных марафонов, платформ, на которых можно встретиться с единомышленниками, и сочинять, и участвовать в обсуждении своих и чужих художественных текстов. Стоит только погуглить. В CWS тоже есть чатики и каналы выпускников, с кучей полезной информации, а недавно открылся и свой писательский клуб.
Можно двигаться и дальше, открывать новые программы в университетах, развивать творческое письмо в школах, однако в таком случае необходимо, чтобы и книжный рынок в России расширялся, росло количество издательств, чтобы меценаты поддерживали старые литературные журналы и помогали открывать новые, чтобы развивались новые медиа, иначе всем нашим новорожденным писателям просто негде будет публиковать свои тексты.
— Скептики наверняка спросят: нужно ли нам столько писателей?
— Литература рассказывает людям про людей и, значит, делает мир более человечным. Откликнусь эхом: нужно ли нам это?
— И напоследок: Ваши три главных совета тем, кто развивает собственные проекты подобного рода — литературные студии, творческие школы.
— Во-первых, объяснять на всех дорогах и перекрестках, в том числе тем, кто может помочь, почему развитие литературного творчества обществу необходимо. Во-вторых, сохранять неангажированность — литературе, как и любому искусству, показана независимость. Наконец, в-третьих, не замыкаться на себе, развиваться, смотреть, что происходит на том же поле в мире, и в науке, и для начала заглянуть, например, в наш сборник «Творческое письмо в России».
