Магический реализм Ксении Герцен узнаваем, от насмешливого к горькому, горького больше. В сказочном городе на финских болотах все по-прежнему, у них и песни до сих пор узнаваемы, но для тех, кто узнаёт: «У Луизы на диванах распускаются коты, / Цветут хвостами и ушами небывалой красоты, / А кто из них с какой планеты, шут их к чёрту разберет, / И не по каждому понятно, игуана или кот». И течет «река Оккервиль под горой Луаньцзан», правда, на горе все теснее, но что поделаешь. Говорят, дракон приходил, ну как приходил, его же не выпроводишь, прижился, и еще какое-то, и никто не знает, «откуда взялось, почему расцвело / фиолетовым / с белой каймой».
Михаил Квадратов
Ксения Герцен живет в Санкт-Петербурге, родилась в 1982 году в Краснодаре, окончила филологический факультет Кубанского государственного университета и швейное училище (именно в таком порядке), работает литературным редактором (но это не точно), содержит двух лысых кошек и выдумывает странные истории.
Ксения Герцен // У Луизы во дворе
***
У Луизы на окне растет гороховый стручок,
У Луизы на окне растет гороховый стручок,
Полицейские поймали, посадили под замок,
А он сбежал и оклемался, даже выпустил стручок.
У Луизы на диванах распускаются коты,
Цветут хвостами и ушами небывалой красоты,
А кто из них с какой планеты, шут их к чёрту разберет,
И не по каждому понятно, игуана или кот.
У Луизы на столе живет немыслимый пирог,
Внутри малина, земляника и ноктюрны в стиле рок,
А джаз-баллада из подвала утром пущена в рагу,
Но враг случайно изошел на чернослив и курагу.
У Луизы во дворе неимоверная херня,
Во дворе стоят четыре узнаваемых коня,
Ворон клювом роет небо, ищет в небе невермор,
Ни до чего не доклевался, но старался до сих пор.
А у Луизы этот ворон не отыщет ни буя,
А у нее горох по полу и котовья чешуя,
А если кони постучатся, не откроет им никто,
Куда полезли с конским рылом в перепачканных пальто.
А полицейские слоняются слонами по двору,
Они доели на троих и пистолет, и кобуру,
И ловят ворона по небу, неверморья его мать,
Полицейским тоже надо хоть кого-нибудь поймать.
***
Он в город пришел неожиданно, после заката,
Сказал, что к пещере верхом доберется до двух.
Старухи болтали — сидел на коне странновато,
Но кто их послушает, глупых брехливых старух.
Подробней расскажет любая приличная сказка:
Пришел, поглядел и поставил дракону на вид,
При этом с лица не снимая чешуйчатой маски —
Зачем же лицо подставлять под огонь и ковид.
Он всё как положено сделал, от сердца старался,
И рухнули три головы с рептилоидных плеч.
А что пастухи говорили «хвостом размахался» —
Откуда им знать-то, как выглядит правильный меч.
А дальше на площади всем уважаемым лицам
Он очень сурово сказал, что помог не за так:
Потребовал стадо баранов и в год по девице,
Как всякий приверженный принципам жанра чувак.
Конечно, вели и тащили, и били поклоны,
И слухи повсюду от уст разносились к устам,
Что стал, мол, драконом у нас победитель дракона.
А он сквозь дымок усмехался: «Я был, а не стал».
***
Диане Коденко и одной фиалочке
не посмей, говорят, не посмей про фиалку и чай
никогда не ищи среди зла ничего, кроме зла
не доверься словам, кроме слов «никогда» и «прощай»
не скажи никому о тепле не бывает тепла
ты же видишь, что трупы ползут на обеденный стол
распевая псалмы бесконечной бездонной зимы
никогда не посмей говорят никогда ни про что
ничего не бывает во тьме, ничего, кроме мы
ничего кроме страха и праха не будет забудь
не задай свой вопрос — он наивен, никчёмен и глуп:
«крысолов, крысолов, для чего ты всё дуешь в трубу?» —
чтобы в бездну бодрее шагали колонны без труб
уходи, говорят, уходи же за всем, что ушло
не смотри, говорят, не постигнешь ни тьмою, ни тьмой
что такое, откуда взялось, почему расцвело
фиолетовым
с белой каймой
***
облака плывут по небу, небо цвета чернил
через реку до рассвета не снести головы
— ай, Кармела, ай, Кармела, кто тебя сочинил
— Федерико, Федерико, неужели не вы
чьих ты будешь и откуда, разбери в темноте
патрули оповестили, кто свои, кто не враг
переправа, переправа между этим и тем
кому память, кому слава, кому пухом овраг
где оливы, где жасмины, разгорись горицвет
ходишь с берега на берег, голова нелегка
ай, Кармела-Мануэла, где примета, где след
по безоблачному небу облака, облака
итоги года
Что тебе рассказать? Вероятно, зима. Просит рифмы формата «сойти бы с ума» и рифмует без шума и пыли. Одуревшие крыши заходят на взлет. На горе Луаньцзан ничего не растет, кроме тех, кого там хоронили.
У меня, как обычно, немного людей, а ракет — ни одной, и ракета бы с ней, лишь бы дури хватало носиться. Кто-то прав, кто-то бодро качает права. На могильных холмах колосится ботва — а чему там еще колоситься?
А когда урожай переправят на склад, ничего не останется, кроме цитат из творимых не мною сюжетов, где любовь — это просто, как свет по глазам, как река Оккервиль под горой Луаньцзан, как цветное звенящее лето…
