Рассказ Анны Зиновьевой поэтичен. Это и автофикшен, и тревел-стори. Переплетены внешние и внутренние смыслы, каждый читатель найдет свое. Но главное здесь все-таки — любовная история, так всегда в настоящей прозе. И еще смерть. Вот Равенна, последняя столица Западной Римской империи; в мире людей всегда что-то разрушается, это заметно, стоит только посмотреть на нынешнее вавилонское смешение языков, броуновское движение поверх границ; но даже в своей разрушительной деятельности человек слаб по сравнению с силами природы, и снова кто-то гибнет от урагана с именем богини, покровительницы писателей (еще ремесленников и военных). А вообще, может быть, самое важное, что в Равенне похоронен великий Данте Алигьери.
Михаил Квадратов
Анна Зиновьева окончила в 2023 году программу «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ, начала обучение на курсе прозы (Creative Writing School) в группе Инны Булкиной. Публиковалась в журнале «Пашня». Живет и работает в Москве.
Анна Зиновьева // Минерва
Империя, как любовь: ее возвратить нельзя.
М. Кукин
Билеты на «Авиасейлс» я выбирала по трем критериям — «недорого», «одна пересадка» и «куда-угодно-Италия». Казалось, при курсе 98 рублей за евро такая миссия была невыполнимой. Но вот уже середина мая, я стою в Шереметьево и ищу на табло нужный выход. На разные голоса шумит зона kiss&cry, вот только меня никто не целует и не плачет о том, что я уезжаю. Покупаю даже для Москвы неприлично дорогой кофе, сажусь на свободное место, втиснувшись между помятым мужчиной и полной женщиной с двумя сумками. Открываю телефон и читаю о недавнем наводнении в регионе Эмилия-Романья.
Эмилия-Романья — пункт моего назначения. Город Равенна, последний приют Данте, станет и моим приютом на семь дней. У меня там нет знакомых, я никогда не была в этой части Италии, я не знаю итальянского и знаю чуть-чуть латынь. Ubi cor ibi bene. Но я уверена, что путешествие — лучшее лекарство. Мое сердце сейчас явно не в Москве, поэтому я улетаю.
Пересадка в Стамбуле проходит незаметно, смазанно. Единственное впечатление от великого города — количество мужчин и их взгляды. Я озираюсь, нервничаю и застегиваю джинсовку. Мне неуютно в городе Константина.
Стамбул-Милан-Бергамо-Равенна. Самолет и два поезда. Выхожу на платформу и говорю голосом пилота чуть слышно себе под нос: «We arrived at your final destination». Выдыхаю. Моя мечта о покое и вакууме на целых семь дней сбывается. Сразу закидываю вещи в гостиницу, открываю гугл мэпс: до Лидо ди Данте ехать час на автобусе. Надеваю удобные джинсы, белую рубашку, кроссовки и бегу на остановку.
Кажется, физическое движение дает мне иллюзию того, что я выбираюсь из ямы, в которую упала. Или прыгнула с широко открытыми глазами? Главное — не останавливаться. Физическое движение позволяет мне забыть, что я бросаюсь из крайности в крайность: «сама во всем виновата, теперь терпи» и «пожалейте меня кто-нибудь, ведь я самая несчастная». Только вот правда в том, что ни первое, ни второе — совсем не про диалог с собой. Поэтому-то мне и был так нужен вакуум нового места, где нет общих воспоминаний.
Итальянский автобус с немецкой точностью доставляет меня из точки А в точку Б. Лидо ди Данте — место покоя и безвременья. Пасмурно и промозгло, середина рабочего дня. Я почти одна на побережье. Это подарок. Лидо окружен сосновым парком, верхушки деревьев тянутся к небу. Я иду вдоль моря, беспокойного и темного. От моих шагов песчинки подпрыгивают и норовят поселиться в кроссовках. Ветер спутывает волосы.
Теперь, мысленно иронизирую я, мне даже не нужен salt-water-effect спрей.
И улыбаюсь просто так. Мокрому соленому ветру в волосах, как нарисованным акварелью соснам, присутствию Данте и отсутствию Н.
Равенну, лидо ди Данте, это путешествие — мне не нужно делить с Н. и списком его бесконечных частей, которые не принимали меня. Точнее, не хотели принимать.
Может быть, я выбрала это место неслучайно? Н. любит «Божественную комедию»: когда-то он показывал мне кусочки своего видеокурса по квантовой теории поля для студентов. В этом курсе название каждого урока — отсылка к «Божественной комедии». Такая совместимость несовместимого (теоретической физики и Данте) очаровала меня. Как было легко очароваться в первый раз. Казалось, почти невозможно это сделать во второй. Будет ли третий? Я не хочу.
Начинается дождь, и темные крапинки усыпают песок под ногами.
«Да, Н. любит “Божественную комедию”», — говорю я вслух, чтобы подтвердить предположение о неслучайности моего final destination.
«Вот только я больше не хочу любить Н.», — пролетающая над лидо чайка кричит мне и за меня.
Поднимаю голову, провожаю птицу взглядом. Я благодарна ей. У меня нет сил не то, чтобы кричать, но просто тихо говорить об этом. А внутри — непрекращающийся диалог и мир сослагательного наклонения. Если бы меня попросили описать, на что похож ад, я бы без раздумий сказала: «ад — это сослагательное наклонение».
А что было бы, если бы я ему не написала? Я бы никогда не узнала, что он женат и у него есть ребенок.
А что было бы, если бы мы не увиделись этой осенью в парке Баумана? Мне бы никогда не было так больно, как сейчас.
А что было бы, если бы я рассказала ему о том, что жду от него ребенка? Может быть, не было бы той ночи, когда боль в животе казалась бесконечной воронкой, в которую попадешь и никак не можешь выбраться. Не было бы унизительного осмотра врача, равнодушного и сонного. Может быть, имя, которое я придумала для нашего ребенка, стало бы реальностью.
Дождь усиливается и загоняет меня на остановку. Неоновые цифры на табло, мелко дрожащие и подмигивающие, говорят, что автобус придется ждать еще полчаса. Иногда самое трудное — просто ждать. К сожалению, в Равенне, да и во всем мире, нет роулингского «Ночного рыцаря», который подхватит тебя в случае беды, где бы ты ни оказался, и отвезет в то место, где тебе окажут помощь.
Еду. В автобусное окно ничего не видно. Крупные мокрые кляксы размывают реальность города, улицы которого я выбрала на семь дней. В гостинице холодно, опускаю светонепроницаемые жалюзи, надеваю любимый черный кашемировый свитер. Все же пригодился, а я еще сомневалась, нужны ли мне теплые вещи в солнечной Италии. Заворачиваюсь в одеяло и заставляю себя заснуть.
Н. сказал бы так: «ухожу к Морфею». Это последнее, что мелькает в голове.
Я проспала два дня, а когда вышла из гостиницы, очень удивилась. Все кафе и лавки готовой домашней еды закрыты. В холле гостиницы — автомат с водой, кофе и шоколадками. Но мой организм взвыл от вынужденного двухдневного физического детокса (увы, не эмоционального), и я отправляюсь на поиски открытого магазина.
Штормовой ветер заставляет идти под углом, кеды скользят по мокрому асфальту, на улицах никого, только поваленные деревья и лужи. На остановке тоже пусто. В автобусе, который едет от гостиницы до центра города, сидит несколько человек. Они что-то бурно обсуждают, но я лишь различаю взволнованное «Минерва! Минерва! Минерва!».
Кто она?
В городе открыто только кафе на площади Святого Франциска. Гулкое, двухэтажное, с кованой винтовой лестницей и пожелтевшими от времени квадратами когда-то белой плитки, чередующейся с черной, матовой. Пахнет выпечкой и кофе. Мне нравится это место. Прямо у входа стоит группа американских туристов, которых из толпы взглядом можно выцепить сразу и безошибочно. Высокие, белозубые и загорелые. Я смотрю на них и пытаюсь угадать причину их беспокойства, нас разделяет оконное стекло — будто немое кино показывают.
Поворачиваюсь к ним спиной. Почти все столики свободны. Слева от меня сидит девушка с большим походным рюкзаком, скроллит страницы на голубоватом экране планшета. Рядом с высоким шкафом, заставленным книгами на всевозможных языках, в низком кожаном кресле полулежит мужчина. Он читает газету. На первой странице, которая закрывает его лицо, вижу заголовок капслоком: «MINERVA».
Беру у стойки кофе, йогурт и миндальное печенье. Сожалею, что не взяла с собой книжку. Включаю телефон, слабый сигнал вай-фая воссоединяет меня с реальностью. Так тихо, что слышу, как за моей спиной сосед переворачивает страницы газеты. Он напевает что-то знакомое. Кажется, «Паяцы». Свет от экрана телефона слишком яркий, щурюсь, захожу на страницу Trenitalia, чтобы посмотреть расписание поездов до Римини или Болоньи. Надо двигаться дальше.
Тяжелый, совсем нерадостный город Болонья встречает меня спустя полтора часа. Покупаю зонтик у предприимчивых афроамериканцев, иду через весь город от станции до Пинакотеки. Там можно спрятаться от настоящего и затеряться в прошлом, полном чистотой Возрождения.
Самый частый сюжет Пинакотеки Болоньи — Благовещение. Я насчитала семнадцать полотен разных веков, школ и настроений. От возвышенного и светлого до полного скорби и полутонов. Будет ли Воскресение? В той точке истории еще не известно.
Коленопреклоненный архангел Гавриил сообщает Марии, кротко склонившей голову перед ним, благую для всех нас весть. Но только не для нее. Вспоминаю стихи от Луки:
«Се, Раба Господня; да
будет Мне по слову твоему»
А вот во мне нет смирения. Выхожу на улицу, дождь закончился, но я не могу найти ни одной причины, чтобы остаться в этом городе. Вспоминаю: обратный поезд до Равенны ходит раз в час. На платформе — не протолкнуться. Все шумят, теряют и снова находят друг друга в толпе, ощущение надвигающегося апокалипсиса. Опять выдергиваю из потока слов, заполнивших все вокруг:
«Минерва! Минерва! Минерва!»
Кажется, итальянцы очень неравнодушны к богине мудрости. Можно было бы вклиниться с вопросом на английском, но тогда нарушится хрупкое существование вакуума, которое я так искала. Интернета на телефоне нет, новости смогу почитать только в гостинице.
Возвращаюсь в Равенну. На табло напротив каждого номера поезда — «cancellato». Любопытство побеждает, и я обращаюсь в кассу: а что случилось?
Оказывается, мой поезд Болонья-Равенна был последним. Ураган Минерва обрушился на Эмилию-Романью. Затоплены поля, трассы и железнодорожные пути. Погибло несколько человек.
«Когда восстановят движение?» — спрашиваю я.
«Нам неизвестно, это природная стихия», — меланхолично отвечает сотрудник станции.
Выхожу в город, движение автобусов тоже остановлено. В еще работающем магазине покупаю воду, связку бананов, питьевой йогурт со стройной улыбающейся девушкой на этикетке.
Минерва, кстати, тоже была непорочна, вспоминаю, пока складываю покупки в рюкзак. Если в тебе нет смирения, придется ему научиться. У богини мудрости, посетившей Эмилию-Романью, очевидно, своя точка зрения на этот счет.
Совсем не хочу в гостиницу, возвращаюсь на площадь Святого Франциска, захожу в кафе. Девушка с большим походным рюкзаком все еще сидит за столиком, перед ней стоят три пустые чашки из-под кофе. Она поднимает глаза, улыбается мне.
«Вы тоже здесь застряли?» — спрашивает она.
Киваю и иду заказать чай. Когда получится выехать из Равенны? Кажется, меня ждет большой и непредсказуемый квест. Понимаю, что сейчас ничего не смогу сделать. Может быть, через вынужденное отсутствие движения Минерва учит смирению?
«Мы здесь надолго», — девушка снова ловит мой взгляд.
Она кивает в сторону окна, за которым с неба рассыпается дождь и стонут от сильного ветра деревья, поворачивается ко мне спиной.
Напоминаю себе, что именно в эту минуту я нахожусь в самом сердце Равенны, когда-то столице исчезнувшей Римской империи. Так сложились обстоятельства, которые, я знаю, результат моего выбора.
Грею руки о чашку чая и жду, когда закончится дождь.
