19 июня 2022 года в формате Zoom-конференции состоялась 76-я серия литературно-критического проекта «Полет разборов». Стихи читали Богдан Хилько и Дмитрий Гвоздецкий, разбирали — Ольга Балла, Ольга Аникина, Светлана Богданова, Ирина Чуднова, Александр Григорьев, Александр Марков и другие. Вели мероприятие Борис Кутенков и Ника Третьяк.
Представляем подборку стихотворений Дмитрия Гвоздецкого и рецензии Ольги Балла, Бориса Кутенкова, Александра Маркова, Светланы Богдановой, Ольги Аникиной и Александра Григорьева о них.
Видео мероприятия смотрите здесь и здесь
Обсуждение Богдана Хилько читайте в следующем номере «Формаслова».
Рецензия 1. Ольга Балла о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
На первый взгляд может показаться, что Дмитрий Гвоздецкий играет с языком. На самом деле то, что имеет вид легкой остроумной игры, — точная аналитическая работа с парадоксальностью языка, особенно — со (скрытой) парадоксальностью обыденного словоупотребления, его стертых форм и неотрефлектированных автоматизмов. Тем самым он работает со стереотипами обыденного сознания, которые эти клише порождают; выявляет и проблематизирует его склонность к стереотипии; взламывает эту стереотипию изнутри. То есть, по существу, это критика обыденного сознания, тем более действенная, что она и легка, и остроумна.
Вообще он работает скорее со смыслами, чем со звуками («смысловик», мандельштамовым словом говоря), не отвлекаясь, кажется, совсем на звуковое тело слова, на производимые им эффекты, — это делает его тексты прозрачными, как промытое стекло, я бы даже сказала, аскетичными: сосредоточенными сразу на сути дела. (Прекрасный образец этого, например, — стихотворение «сказавшему слово…».)
К уязвимым сторонам стихов Гвоздецкого я бы отнесла, во-первых, склонность к неоправданной затянутости текстов (которая тем удивительнее, что он, как можно видеть даже по одной только представленной подборке, превосходно чувствует короткую форму и умеет с ней обращаться) — как в несколько громоздком, на мой взгляд, стихотворении «Не по вкусу», где перечисляется много разного, чему герой не по вкусу (но эта затянутость искупается сильной стороной автора — парадоксальностью, в сторону которой он резко до полной неожиданности выкручивает руль в самом конце: «я знаю / я тебе не по вкусу / и больше всего на свете / хочу тебя отпустить / но мне никогда не хватает духу / не открыть для тебя / дверь»). Нечто подобное происходит и в стихотворении «Я (не) виноват», в нагнетании перечислений, количество которых выглядит вполне произвольным (оно могло бы быть, кажется, без потери смысла в сколько угодно раз больше или меньше). Во-вторых — избыточную, практически публицистическую прямолинейность высказывания. Иногда это обаятельно и смешно: «чем тебя не устраивает / официальная версия событий / люди между прочим старались / подгоняли цифры / подтасовывали факты / сочиняли красивые лозунги / а ты опять за свое», — иногда прямолинейно совсем: «я (не) виноват / что в россии тесно, словно в ботинках / которые на несколько размеров меньше / размера ног, на которые они надеты», «я (не) виноват / что учительница русского языка и литературы / получает 14 тысяч рублей в месяц», «я (не) виноват / что учительница английского языка / получает 40 тысяч рублей в месяц». Так все-таки, по моему разумению, нельзя, это лишает высказывание внутренних объемов, а с ними — и поэтичности как таковой, к существу которой принадлежит многоуровневость и неоднозначность. Однако ему удается почти невозможное: соединение в пределах одного и того же текста открытой социальной критики (с которой начинается одно из стихотворений: «Я больше не буду / притворяться, что живу в свободной стране») и трагичности, которой это же стихотворение кончается, выходя на уровень суждений об устройстве удела человеческого вообще.
Рецензия 2. Борис Кутенков о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
Я с большим удовольствием прочитал эту подборку. Перед нами чрезвычайно артистичные стихи: по законам определенного спектакля разыграно и каждое стихотворение, и сама композиция. По сути, этот автор разрушает представления о «рациональном» как свойстве прозы — и некоем метафорическом преображении, связанном с поэзией. Стихотворение, построенное чуть ли не по законам прозы, со своим сюжетом, замыслом, своим кликбейтингом и нарушениями читательских ожиданий, — внезапно оказывается интересным и подлинным именно как лирический сюжет. Думаю, происходит это во многом благодаря полифонизму поэзии Гвоздецкого, множеству голосов, отсылающему к хоровой природе лирики. Разговор здесь идет из точки познания, которое основано на противопоставлениях, осознанно задействует эти противопоставления, — так, что невозможно сказать про единый центр разговора, из которого движется речь. В то же время нельзя сказать, что эти стихи безличны или десубъектны. Речь Дмитрия Гвоздецкого в этой подборке — обобщенно-личная: видна биографическая основа, явственно присутствие лирического героя, но разыгранная партитура речи фактически устраняет возможность «приписать» что-либо позиции лирического «я». В этом смысле характерно стихотворение «(Авто)Фикшн», вновь построенное по артистическим законам, — довольно лукавый текст, который, с одной стороны, претендует на прямолинейность высказывания, а с другой, само слово «автофикшн» — автобиография художественная, переосмысленная, — опровергает это представление о прямоте речи, намекает на долю вымысла. Возникает (пользуясь отсылкой к журналистике — основной профессии Дмитрия) своеобразный эффект замочной скважины, где взаимно сосуществуют прямое высказывание — и его артистическое преподнесение; правдивость по отношению к читателю — и указание на «обман», становящееся родом честности.
Другой способ преподнести биографическое — и одновременно ускользнуть от него — осуществляется в тексте «Я (не) виноват», где заскобированные «не» вновь создают эффект полифонизма, как бы устраняя авторскую позицию, делая ее двусмысленной, вводя разговор одновременно из двух точек. Речь лирического героя (обладающего знакомыми нам приметами молодого мужчины-интеллектуала) берет начало в некоей точке обобщенного познания, в которой каждый может быть равно и виноватым, и не виноватым.
Как опытный журналист, Дмитрий Гвоздецкий подспудно вводит категорию «читательского интереса», потакая нашему интересу к биографии и предусмотрительно захлопывая дверь там, где, по его замыслу, это становится необходимым, ибо обратное может убить интригу. Длинное по объему стихотворение внезапно оказывается лаконичным, так как, едва обрывается прием лексического нанизывания, возникает «конец ознакомительного фрагмента». Эта финальная фраза одновременно адресована читателю и направлена на автора-повествователя, для которого служит окончанием описываемого фрагмента жизни. Все, что описано в тексте, оказывается лишь ознакомительным фрагментом, за которым, судя по всему, может последовать некое продолжение уже для «посвященных». С другой стороны, сама метафора «ознакомительного фрагмента» отсылает нас к расхожей метафоре «книга жизни», как бы выстраивая события в хронологическом порядке. В этом смысле фрагмент намекает на то, что обрывается всего лишь рассказ о событиях до условных описываемых тридцати, а следовательно, за ним следует продолжение уже принципиально новое. В то же время эффект «захлопнутой двери» ведет к некоему обнулению — стихотворение почти полностью сводится к нарративу, к лексическому нанизыванию деталей авторской (как вроде бы предполагается самой «я-речью») биографии, а значит, там, где мы должны дойти до точки «самого интересного» (предполагаем, что это «самое интересное» — как раз за пределами фабульных перечислений, в точке осмысления внутреннего мира, там, где мог бы начаться анализ этой фабулы), дверь предупредительно захлопывается. Что служит указанием на определенный герметизм.
Высказывание Дмитрия Гвоздецкого вообще оказывается лаконичным, несмотря на свой объем, и герметичным, несмотря на преобладание «я-высказывания», аранжированного узнаваемыми деталями. Во многом, думается, это происходит из-за малости сказанного (ничуть не сводимого к занимательности фабулы или множеству нанизанных приемов глагольного действия), из-за этого эффекта «закрытой двери». Поэзия Гвоздецкого после книги «Фосгеновое облако» ассоциируется с минимализмом; после чтения подборки, представленной на «Полет разборов», с этим определением можно поспорить. Но есть ощущение, что автор остался последовательным минималистом – вне зависимости от того, тексты какого объема пишет. При этом невозможно сказать, что в малом сказано многое. В стихотворении «Правда» высказывание вновь прерывается в точке возможной рефлексии. Там, где мы ждем развязки, текст вполне по-концептуалистски обрывается «закрытым» финалом («ну вот что ты за человек» — это и логичное продолжение сказанного ранее, вновь произнесенного как речь обобщенно-личная, и в то же время момент парадокса, — именно в силу нарушения «традиционных» ожиданий — вывода, декларации, ну или хотя бы минимальной рефлексии). Думаю, что в этом Дмитрий наследует даже не Д. А. Пригову, а Льву Рубинштейну — причем и его работе с карточками, и его эссеистике. В своей эссеистике Рубинштейн намеренно избегает выводов, оставляет свободу интерпретаций в довольно-таки глубоком высказывании, состоящем из преподносимых читателю зримых эпизодов. В то же время ему свойственно в концептуалистском духе порой подбрасывать читателю некий намек или как бы «предложить» сделать вывод контекстуально, вывести его в целом из позиции эссеиста, из большого массива его текстов.
В случае Дмитрия Гвоздецкого мы такого массива пока не видим (несмотря на упомянутую «тысячу стихотворений»), а позиция его, как мы уже выяснили, упрятана. Поэтому можем лишь сделать предположение о релятивизме автора, некоем равенстве противопоставлений, на котором делается акцент буквально в каждом стихотворении — одно сказанное опровергает другое. Подборка в своем роде релятивна: прием нанизывания становится здесь основным, внутри этих «осей нанизывания» появляются своеобразные антонимические пары. Уже в начале подборки возникает подобная пара, выходящая к забалтыванию, глоссолалии: «ищу мужчину для создания семьи / ищу семью для создания мужчины». (Здесь «семья для создания мужчины» может пониматься по-разному: и как «создание-мужчина», и как «создание мужчины» — уже с точки зрения женщины, нацеленной на создание семьи и лепку героя своей мечты. Возможен и иной смысл — семейные узы как бы «акцентируют» гендерный аспект, можно прочитать строку как эхо расхожего «сынок, армия сделает из себя мужчину»).
Апофеозом этого метода уравнивания противоположностей становится заключительное стихотворение, как раз и состоящее из антонимической пары («понимаете // вы / не понимаете»). В то же время, если вглядеться, ясно, что стихотворение не равно заданной антитезе, целое больше суммы своих частей. Возможность «понять собственное непонимание» через центр познания, через безличный по-концептуалистски голос авторского всеведения, — ценный дар, не сводящийся к простой юмореске или игре слов, но сбивающий с нас пафос самоуверенности. Принять ли его из точки этого голоса — разумеется, выбор каждого, однако сама возможность преподнесена недвусмысленно.
Контекстуально уравнены в этих стихах оказываются и члены одной пары, внутри «бытовой логики» парой не являющиеся. «40 тысяч рублей в месяц» — немного по меркам средней зарплаты, но «14 тысяч рублей в месяц» — крайне мало. Получается работающий прием сравнения малых величин, которые в этом «релятивном» контексте оказываются на одной доске.
Автор тонко работает с устойчивыми выражениями, которые, трансформируясь, проявляют новый смысл. В таких выражениях, как «ищу краба в крабовых палочках», «грифель в грифельной оде», по-детски проявляется некая тяга к истоку мироздания, стремление пробиться к первоначальному устью смысла (что отсылает нас к словам Чуковского о «ребенке до пяти лет как гениальном лингвисте» и в целом контексту его известной книги). Мандельштамовская «Грифельная ода» получает характер устойчивого выражения в свете того, что из нее пытаются достать грифель, — подобно тому, как ребенок говорит о конфетной фабрике без конфет или о чем-то подобном, — таким образом, буквализируются стертые смыслы. Это прием добывания начинки из фразеологизма — но есть, напротив, и его расширение: «витал в гостеприимных / северо-восточных облаках». Эпитет «северо-восточные» указывает на территориальность (первая ассоциация — с Северо-восточным районом), слово «гостеприимность» подкрепляет топонимический эффект. В то же время само устойчивое выражение «витать в облаках» дает нам понимание иллюзорности происходящего. Вновь на месте «пропущенного звена» фабулы возникает легкая подернутость дымкой — это не вполне указание на конкретное событие, но полунамек на него, весьма, однако, конкретный (есть четкое ощущение иллюзии, есть четкое указание на территорию, где происходила эта иллюзия, — остальное достраивать по своему усмотрению).
Работа с фразеологизмом здесь довольно разнообразна, и все примеры перечислять не буду. В коротком стихотворении («бог все видит // хорош подглядывать») два выражения из речевого сора, многократно апробированные нами, сталкиваются лбами, и на стыке их возникает интересный эффект, чуть ли не богоборческий, но снова встраивающийся в контекст «замочной скважины» и поэтому столь важный для подборки. Или: «падение с высоты / собственного дома». Здесь клишированно-привычный смысл вновь буквализируется, из сайки достается изюм, — что оказывается неожиданным, так как мы привыкли к иному смыслу («падение с высоты» — такое выражение почти всегда переносное и почти всегда пронизано пафосом). Диапазон восприятия короткого стихотворения становится многообразным — от буквальной потери дома до самоубийства; от нелепого падения откуда бы то ни было — до «лишения дома» как закономерного жизненного этапа, сопряженного с определенной утратой возрастных иллюзий. В предпоследнем стихотворении работа с фразеологическим сором вновь проявляет неожиданные и чуть ли не противоречащие друг другу смыслы: девушка, уставшая от бурь, ищущая тихую гавань, вновь и вновь ударяется, как бумеранг, о дверь влюбленного мужчины. Все это и понятно, и знакомо, и не нуждается в обоснованиях, — тем более что в этом контексте интенция девушки оказывается только опосредованно связана с «ударом бумеранга» («бумеранговость» — в сердце мужчины и завязана на его потребности возвращаться к одному и тому же объекту своего чувства).
Несколько очевидным будет указание на меткие афористичные формулы, которые возникают в этой подборке, опять же, по-журналистски, словно выноски в статье. В мой цитатный словарь, например, точно войдет: «Я все всем доказал на уроках геометрии». Или: «дела у всех разные / возможно кто-то занимается моим делом». Или: «ищу современника, соименника, собутыльника / сожителя, соплеменника, сотрапезника / соглядатая, сокамерника». В последней цитате не отражается ли мандельштамовское «читателя, советчика, врача»? Так или иначе, в том типе лирики, который представляет Дмитрий Гвоздецкий, никогда с уверенностью невозможно сказать, что это произносит именно автор или лирический герой. Но запоминаемость самих формул, в общем, не зависит от авторской интенции и остается ценным свойством этих стихов.
Рецензия 3. Александр Марков о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
Стихи Дмитрия Гвоздецкого сразу напоминают изысканное бормотание Валерия Нугатова, с характерным для него осмыслением современности через изживание ее рутины, выгонку из ее руды чистого высказывания. На такую словесную руду, которая стала уже рутиной, намекает в одном из стихотворений явный прототип — знаменитый список нормальных вещей из «Нормы» Вл. Сорокина. Но у Гвоздецкого чистота высказывания всегда принимается как начальное условие любого рассуждения: искать черную дыру в пустом кармане — это значит удостовериться в подлинности если не черной дыры, но своего кармана. Поэтому неподлинное здесь существует только в виде постоянного цензурирования; потому что понятно, что и слово «семья», и слово «яндекс» подразумевают, что не все может быть признано семьей и не все может найтись в Сети при блокировке сайтов или отключении хостинга за неуплату. Но в этом первом стихотворении как-то коллизия подлинного и неподлинного свелась в конце к поиску концовки для стихотворения, к тому, что подлинным оказался поиск, а неподлинными — все литературные условия этого поиска. Но не слишком ли это просто: ограничить весь мир своим письменным столом и сказать, что ты решил философскую проблему?
Стихотворения «Правда» и «(Авто)фикшн» пытаются осмыслить ярость с разных сторон: в первом ярость как ответ на столкновение с мифами обыденности, с тем, что все можно описать с помощью обыденных даже не слов, а вещей, и во втором ярость как ответ на то, что яростным становится в мире все, от работы до увлечения рок-группами. По сути, Гвоздецкий описывает, как мир без слов, где можно говорить стикерами, флаерами и стандартными вещами быта, может присваивать различные наши эмоции, но не может присвоить само раздражение, перерастающее в ярость. Но как раз этот момент для меня не вполне убедителен: раздражение ведь всегда имеет в виду одного субъекта, раздраженного, а ярость всегда затрагивает как минимум двоих. И где происходит этот переход эмоционально насыщенного стиха от одиночества к общению? Если бы эти стихи были написаны в 2005 или 2010 году, то тогда бы этот переход осуществляли речевые стратегии концептуализма или нового эпоса (в смысле поэтики Федора Сваровского или Станислава Львовского), но в 2022 году попытка достичь перехода, просто сделав речь более лаконичной, вызывает вопросы.
Я не буду говорить обо всех стихах, скажу только, что мне больше всего понравилось стихотворение «Я (не) виноват». В нем дан очень хороший свод других: другой или другая как субъект любви, как субъект смущения, как субъект гражданского участия и личных разочарований и т. д. Это стихотворение построено как постоянный жест отказа: только мы выясняем, что есть какая-то настоящая эмпатия, эмпатия говорящего, мы сразу сталкиваемся с какой-то действительной или возможной неподлинной эмпатией, вроде ностальгии или привычки к уюту. Такое сравнение двух эмпатий непременно порождает третью, собственно, и заставляющую дальше писать строки, которые нижутся друг за другом. Вероятно, это стихотворение самое сильное для меня потому, что его финал мотивирован вполне: когда исчерпываются вопросительные и восклицательные модальности, тогда и нанизывать строки уже ни к чему. В других стихах кажется, что можно было бы еще что-то нанизать.
В этих стихах точно есть два неубедительных образа: в «Больше не» — авто, которое «очень скоро» врежется, если очень скоро, то тогда и слов не должно быть, ведь мы даже не успеем произнести финальное «буду». А в «Не по вкусу» с эпиграфом из Веры Павловой — «запачканное окно»: окно бывает грязным, а тут мы не знаем, кто его запачкал, и звучит это как перевод с другого языка. В остальном стихи служат своим целям работы над речью; и вероятно, будь подборка чуть больше — я бы воспринял и многие выражения вошедших в нее стихотворений как более убедительные.
Рецензия 4. Светлана Богданова о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
Прежде всего, эту поэзию мне было интересно читать. Впрочем, сразу оговорюсь, в своей рецензии я буду рассматривать длинные стихотворения подборки: минимализм в поэзии мне, признаюсь, никогда до конца не был понятен.
Итак, если не считать минималистских стихов, подборка мне кажется стройной и крайне интересной. И не только потому, что я видела в авторе преемника традиций ОБЭРИУ и московского концептуализма (в том числе и участников знаменитого клуба «Поэзия»). Но и потому, что я видела, как Гвоздецкий работает с, по сути, одной и той же композиционной схемой, из стихотворения в стихотворение утверждая рефлексию на мир внешний, выраженный в языковых клише, и мир внутренний, словно бы деконструирующий эти клише, пропускающий их через сознание лирического героя, и выводя их на уровень очень личной, очень камерной, психологически выверенной правды.
Почти каждое стихотворение в подборке буквально собрано из похожих кубиков. Первый кубик — как правило, именно работа со штампами массовой культуры, и это роднит поэзию Гвоздецкого с концептуалистской поэзией.
ищу шестое чувство
ищу пятый элемент
ищу брюса уиллиса
ищу четвертого мушкетера
ищу третий глаз
ищу второй носок
ищу полуторный интервал
ищу первого встречного
(стихотворение, названное значком бесконечности. Чтобы дать на него отсылку, я встраиваюсь в игру Гвоздецкого и начинаю искать в специальных символах этот значок).
Или вот:
я (не) виноват, что россия
самая большая страна в мире
<…>
я (не) виноват, что солнце
светит менее ярко, чем в детстве
(стихотворение «Я (не) виноват»)
Это уже гражданская лирика, нет, пожалуй, «гражданская лирика», которая напоминает эксперименты московских концептуалистов. Вспомним, например, стихотворение Владимира Друка, написанное, кажется, еще в глубокие 1980-е, которое называется «Памятники», вот фрагмент из него:
-шиит-антишиит,
суннит — антисуннит,
семит — антисемит,
калмык — антикалмык,
бисквит — антибисквит,
э-л-е-к-т-р-о-л-и-т!
Далее, если возвращаться к схеме большинства стихотворений Гвоздецкого из подборки, появляется второй кубик — это некий рубеж, разрыв, буквально, выражаясь современным языком соцсетей, «разрыв шаблонов», граница, которая помогает лирическому герою развернуться на 180 градусов и начать разглядывать себя самого. Это очень заметно в таких стихотворениях, как «Правда», «(Авто)Фикшн», «Больше Не», «Я (не) виноват», «Не по вкусу».
Например, в стихотворении «Правда» текст оказывается разделенным на две части и ритмически, и графически, и это разделение проходит именно здесь:
тебе что правда
нравится
И после появляется третий кубик, третья часть, в которой происходит чувственное изучение информационного потока. Игра со словами перешла в игру эмоциями и в разглядывание манипулятивных высказываний:
чем тебя не устраивает
официальная версия событий
люди между прочим старались
подгоняли цифры
подтасовывали факты
сочиняли красивые лозунги
а ты опять за свое
В «(Авто)Фикшн» даже уже в самом названии заявлен иной уровень рефлексии: это не столько жонглирование штампами и разглядывание всевозможных мемов, как уже рефлексия на рефлексию, как пародия на пародию. Автофикшн, по мнению современных критиков, — самый главный литературный жанр XXI века. Но Гвоздецкий берет в скобки это «авто» и одним этим как бы ставит под сомнение актуальность того, что сейчас принято считать актуальным, используя анафоры, повторяя одни и те же конструкции и снимая важность с биографии лирического героя, как бы стирая, выражаясь языком Кастанеды, личную историю.
успел посмотреть
тысячу фильмов
успел прочитать
целую библиотеку
И — вот сарказм, скрывающийся за смирением, «библиотечный фонд» становится тем, что, казалось бы, повышает ценность существования лирического героя и все же никак не выделяет его, лирического героя, из толпы, не помогает его самоидентификации.
маленькую библиотеку
с довольно скромным
библиотечным фондом
но все-таки библиотеку
Здесь разделение стихотворения, пресловутый «разрыв шаблона» происходит, когда лирический герой вдруг начинает откровенно оценивать свой опыт, хотя этот опыт по-прежнему усредненный, рутинный, общепринятый (такое делал когда-то Лев Рубинштейн): «Я неплохо провел 30 лет». Подобных границ в этом стихотворении две, и если после первой мы видим некое смиренное принятие — судьбы, выбора, жанра автофикшн, в конце концов:
видел тихий океан
водил хорошую
английскую машину
витал в гостеприимных
северо-восточных облаках, —
и таким образом, через это принятие автор добивается сочувствия читателя, — то повтор утверждения «я неплохо провел 30 лет» внезапно выводит нас на некие сновидческие эксперименты, которые путают читателя, вроде бы показывая, что лирический герой спит или, возможно, напротив, не спит, но все его существование есть сновидение:
на горизонте появились
светло-серые буквы
я ускорил шаг
чтобы прочитать надпись
в которую складываются
эти светло-серые буквы
стал идти по жизни
с удвоенной скоростью
наконец подошел
достаточно близко
чтобы прочитать надпись
и оказался в тупике
надпись оказалась
многообещающей
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА
И сновидение это оказывается все тем же уровнем восприятия рутины и штампованной жизни.
Теперь давайте посмотрим на структуру стихотворения «Больше Не». Каждая строфа здесь начинается с утверждения «Я больше не буду», снова — излюбленный прием Гвоздецкого, анафора, и вдруг — опять смиренное и опять вызывающее сочувствие через идентификацию читателя, которая происходит мгновенно:
Здания строить тоже не буду.
Тем более что у меня руки
не из того места растут.
И после этого мы сталкиваемся с очередной поэтической рефлексией, словно бы с этого момента взгляд лирического героя обращается не вовне, а вовнутрь.
Я больше не буду
говорить о стихах
писать стихи
самое бесполезное использование слов
среди всех существующих способа их использования.
И — новый кубик, новый рубеж: «Я сам больше не буду», — после которого, по сути, происходит убийство лирического героя, ведь если использовать слова для стихов — это бессмысленно, то и жизнь лирического героя бессмысленна тоже.
Интересно, что в стихотворении «Я (не) виноват» композиционный разрыв отмечен графически — отточием. И после него это «не» в скобках исчезает, и снова приходит время поэтической рефлексии:
я виноват
пара часов допроса с пристрастием
и я охотно убрал
частицы не
из моего затянувшегося стихотворениях
зачем было терять
драгоценные два часа
ведь итог был очевиден
я виноват
Кстати, я не раз уже говорила о смирении лирического героя Дмитрия Гвоздецкого. И это, пожалуй, еще один важный момент, который роднит поэзию Гвоздецкого с поэзией концептуалистов. Но на самом деле стоит предположить здесь и некую риторическую хитрость, и манипулятивность высказывания. «Я (не) виноват» — не есть ли это выдача самому себе индульгенции? Сравните: «Я хороший» Евгения Гришковца или «Значит, было за что» Псоя Короленко. Стихотворение «Не по вкусу» тоже можно было бы расценивать не только как смиренное принятие судьбы, но и как очередную выдачу себе индульгенции.
я не по вкусу тебе
предпочитающей мужчин постарше
солидных
серьезных
надежных
надевающих строгие костюмы
работающих в крупных компаниях
мечтающих о большой семье
с оптимизмом смотрящих
в светлое будущее
Интересно, что финал стихотворения содержит уже некое инверсное утверждение (сравните: «я не по вкусу тебе», «не по вкусу тебе», — звучащие как рефрен, и вдруг: «я тебе не по вкусу»):
я тебе не по вкусу
но ты все равно
возвращаешься
словно взбесившийся бумеранг
снова и снова
ударяешься о мою дверь
я знаю
я тебе не по вкусу
и больше всего на свете
хочу тебя отпустить
но мне никогда не хватает духу
не открыть для тебя
дверь
И это инверсное утверждение, разрушение стройности предыдущего рефрена и явление нового, только подчеркивает то, что смысл стихотворения сейчас будет перевернут.
Итак, подвожу итог. Поэзия Гвоздецкого крайне лирична и даже драматична, и концептуалистская игра со штампами, и обессмысливание фраз путем постоянных инверсий (как в первом стихотворении с названием в виде знака бесконечности) — явный экивок в сторону обэриутов, — оказываются донельзя психологичными, наполненными смыслами и эмоциями, очень приземленными, человечными, трепетными. Как если бы кока-кольный красный с известной картины Александра Косолапова «Ленин-Кока-кола» оказался реальной кровью, вытекающей из раненого сердца человека, пережившего страшную потерю.
Рецензия 5. Ольга Аникина о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
Мой подход к текстам Дмитрия Гвоздецкого сегодня окажется в странной близости к подходу последователей формальной школы. Очевидно, этому поспособствовало построение подборки, задача которой, на мой взгляд, состояла в том, чтобы показать жизнь одного отдельного избранного автором приема на разном материале. Когда же автор отказывается от любимого приема, его тексты получаются гораздо слабее; из трех представленных в подборке коротких стихотворений, написанных без помощи анафоры, всего только одно (первое) двустишие представляется мне интересным.
Это как, скажем, коллекция одежды, где модельер на основании одной выкройки нашил нарядов из разных тканей, каждый раз слегка изменив силуэт либо за счет длины, либо за счет деталей — карманов, манжетов, воротника. И мы можем увидеть, как выглядит она и та же вещь, будучи исполненной в джинсе, коже, хлопке или кружеве. Но если, скажем, попросить модельера пошить фартук или шарфик, — у него вряд ли получится.
Стихотворение «ищу мужчину», как и большая часть подборки, построено на синтаксических и лексических анафорах. Анафоры и повторы вообще в стихотворном тексте способны создавать состояние транса, ритмически затягивать в пространство стиха. С помощью этого приема на строках, где есть анафора, стихотворение медленно набирает обороты, чтобы, оттолкнувшись от последней анафорической строчки, полететь в неожиданном направлении. В тексте «ищу мужчину…» полет этот довольно короткий, и происходит он в весьма предсказуемом направлении:
ищу концовку
для бесконечного стихотворения
Автор иронизирует над собственным приемом. И хотя текст получился не очень интересным сам по себе, но, являясь частью подборки, он и не претендует на большее. От него как от нулевой точки идет развитие приема.
И действительно, в следующем стихотворении «тебе что правда нравится» автор развивает свой прием дальше; на строке «тебе что правда нравится читать этот бред» он текст не заканчивает (а мог бы), и делает своеобразную «отбивку» («чем тебя не устраивает/ официальная версия событий»), чтобы потом снова ненадолго снова вернуться на прежние рельсы, а уже в конце выйти на пуант «ну вот что ты за человек».
Стихотворение «(Авто)Фикшн» начинается с затакта — со строчки «я неплохо провел 30 лет», а далее мы снова приходим к нашим старым друзьям — синтаксической и лексической анафорам. Повторы в данном случае выполняют функцию — отразить долгий и весьма однообразный жизненный путь лирического героя, который в конце концов приходит в тупик и перед ним появляется надпись «КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА».
Эта строка — тоже пуант, и одновременно метафора надежды. Что нам показал автор этим текстом? Что с помощью анафоры можно показать путь из безнадеги к еще большей безнадеге и возможному выходу из нее.
Следующий текст «Бог все видит» — двустишие — играет роль отбивки между двумя упражнениями на анафору; и если предыдущее («(Авто)Фикшн») мне видится любопытным само по себе, то следующее стихотворение («я больше не буду») пробуксовывает на фоне предыдущего; его концовка уже спрятана в первых строках — и открытия в финале не происходит.
Стихотворение «я (не) виноват» напоминает структуру стихотворения «ищу мужчину»; все та же ирония в конце — («зачем было терять / драгоценные два часа»), где автор избавляется от приема. Дальше следует новый виток развития приема: автор заставляет читателя вернуться в начало стихотворения и прочитать его без частицы «не». Что ж, не самый плохой способ поиграть с возможностями приема — но довольно банальный вывод в конце слегка ослабляет эффект.
В последнем стихотворении «я не по вкусу…», наоборот, эффектная и оригинальная концовка у автора получилась. И это сделано не с помощью неожиданного хода или какого-то иного «кунштюка». Здесь работает очень яркий образ, замечательное, на мой взгляд, сравнение:
но ты все равно
возвращаешься
словно взбесившийся бумеранг
снова и снова
ударяешься о мою дверь
Эмоциональная сила внезапно возникшего образа — взбесившегося бумеранга — решает задачу, и, разогнавшись на анафорах, текст «взлетает». В нем появляется живой нерв и сдержанная, не до конца высказанная ярость, что делает его живым и не может эмоционально не откликнуться в читателе.
В целом проследить использование приема в различных вариациях было довольно любопытно, хотя эмоциональный отклик у меня вызвало лишь последнее стихотворение, а текст «(Авто)Фикшн» искренне заинтересовал. Стоит ли автору и дальше эксплуатировать хорошо проработанный прием? Если он пишет слэмовую поэзию и не замахивается на большее — да, безусловно, стоит.
А если пытаться достичь большего, автору нужно смело шагать в неизведанное. Туда, где нет анафор, способных вынести любой его текст на привычной реактивной тяге.
Рецензия 6. Александр Григорьев о подборке стихотворений Дмитрия Гвоздецкого
Читая стихи, я поймал себя на удивительном наблюдении, в котором хочу признаться. Тексты Дмитрия Гвоздецкого по всем формальным признакам принадлежат к тем областям поэтической ойкумены, где лично мне весьма неуютно и откуда обычно хочется как можно скорее сбежать в совсем другие места. Тем не менее, я довольно быстро почувствовал обаяние мыслей автора — и мне было хорошо в их компании до конца первого чтения и при возвращениях к подборке.
Задумавшись, отчего так, я пришел вот к какому выводу. Поэтические практики в духе современного искусства — по крайней мере, те, с которыми мне приходилось знакомиться, — обычно зубодробительно серьезны. Им свойственно то же сознание собственной значимости, что инсталляциям в московском музее «Гараж» или на Венецианской биеннале. Классическая для мира современного искусства работа Джона Балдессари — многократно повторенная на стенах галереи надпись I Will Not Make Any More Boring Art — хотя и рождена в мире визуального концептуального искусства, сегодня вполне сошла бы за поэзию. Так вот, стихи Дмитрия Гвоздецкого подкупают какой-то (искренне надеюсь, что не показной) стыдливостью, неуверенностью в своем праве на существование. Эти оговорки рассыпаны по многим текстам: «всякая ерунда / вроде… / поэзии бурича», «тебе что правда нравится читать этот бред», «Я больше не буду / строить из себя поэта», «писать стихи — / самое бесполезное использование слов», «затянувшееся стихотворение». Мне кажется, что это очеловечивает его тексты, делает их трогательными. Точнее, очеловечивают не оговорки сами по себе, а какое-то личностное качество, которое просвечивает и через них, и через другие фрагменты текста. Мне кажется, я увидел в стихотворениях Дмитрия больше тепла и непосредственности, «живой жизни», чем ожидаешь обнаружить в текстах такого рода — обычно очень «головных», находящихся в напряженном ожидании серьезного комментария от серьезного критика. Именно комментарий куратора или автокомментарий автора часто помогает объекту современного искусства достичь всей полноты своего — подлинного ли, мнимого ли — величия. Стихам Дмитрия Гвоздецкого — по крайней мере, большинству из них — разъяснения и трактовки ни к чему. Они воздействуют на читателя непосредственно.
Впрочем, один текст подборки — первый — меня и впрямь озадачивает. Позволю в связи с ним оставить несколько слов критики. Скажу прямо: как ни стараюсь, я не могу разглядеть в этом тексте ничего, кроме бессмыслицы. Она подстерегает уже на входе в стихотворение: «ищу мужчину для создания семьи / ищу семью для создания мужчины / ищу создание для семьи мужчины / ищу для мужчины создание семьи» — и дальше, порой слегка отступая, никуда окончательно не девается. Поэтому хочется спросить: чего автор добивается, нанизывая одна на другую однообразные полуосмысленные или вполне бессмысленные фразы? Его цель — передать ощущение абсурда? Ощущение вязкого, неструктурированного, непонятного течения жизни? Или здесь есть что-то другое? Мне искренне интересно было бы узнать. Возможно, объяснение автора снабдило бы меня оптикой, позволяющей проникнуть в скрытые сейчас от меня измерения.
Пока же у меня возникает невольное впечатление, что Дмитрия здесь ведет инерция языка, зуд писать, который ни во что толком не воплощается — и он сам свидетельствует об этом в последних строках: «бесконечно ищу концовку / для стихотворения / которое не хочет заканчиваться / ищу концовку / для бесконечного стихотворения». Разумеется, при желании можно сказать множество «умных» и «солидных» слов о том, как важна автофиксация творческой неудачи. Но буду честен: по-человечески такая задача лично мне совершенно непонятна.
Вернусь к тому, с чего начинал: в стихах Дмитрия Гвоздецкого — много жизни и обаяния. Когда я читаю: «успел побыть / лидером рок-группы / не успевшей отыграть / ни одного концерта / не успевшей записать / ни одной песни / зато успевшей сменить / десяток названий / и примерно столько же / гитаристов» — мне это кажется бесспорно талантливым. И еще у меня сложилось впечатление, что эти стихи несколько сохнут и блекнут там, где в них вторгается политическое, социальное, повесточное — вроде «я (не) виноват / что учительница русского языка и литературы / получает 14 тысяч рублей в месяц». И, наоборот, расцветают там, где оказываются разновидностью современной лирики. Так, «Не по вкусу» — мой личный фаворит в представленной подборке.
Последний сверхкороткий текст «понимаете // вы / не понимаете» заставляет вспомнить о Всеволоде Некрасове, но мне кажется, что навязывать поэту, что он читал или не читал, кто на него влиял или не влиял, — последнее дело.
Подборка стихотворений Дмитрия Гвоздецкого, предложенных к обсуждению
Дмитрий Гвоздецкий. Поэт, журналист, автор и ведущий литературного Youtube-канала «Dобыча Rадия». Родился в Москве. Окончил факультет Рекламы и связей с общественностью Московского государственного университета печати и Высшие курсы кино и телевидения ВГИК. В 2016 году вступил в Московский союз литераторов. В 2018—2021 годах посещал мастер-классы поэта и литературного критика Людмилы Вязмитиновой. В 2020 году издал книгу стихов «Фосгеновое облако». Публиковался в онлайн-журнале «Прочтение», а также на сайтах «Полутона» и «45-я параллель» (в рамках конкурса «45-й калибр»). 2-е место на Всероссийском литературном конкурсе имени Игнатия Рождественского. Специальный приз жюри фестиваля «Поэзия со знаком плюс». Лонг-лист Поэтической премии «Двенадцать». Лонг-лист «Филатов-феста». Лонг-лист конкурса «45-й калибр».
∞
ищу мужчину для создания семьи
ищу семью для создания мужчины
ищу создание для семьи мужчины
ищу для мужчины создание семьи
ищу выход из сложившейся ситуации
ищу бриллианты, зашитые в стуле
ищу черную кошку в темной комнате
ищу черную дыру в пустом кармане
ищу правду на земле и выше
ищу оправдание своей бесконечной лени
ищу краба в крабовых палочках
ищу грифель в грифельной оде
ищу друзей, интим не предлагать
ищу интим, друзей не предлагать
ищу повод приложиться к бутылке
ищу бутылку приложиться без повода
ищу в яндексе столицу сербии
ищу в сербии штаб-квартиру яндекса
ищу защиты от дубинки омоновца
ищу дубинку для защиты омоновца
ищу омоновца для защиты дубинки
ищу где перехватить пятьсот рублей до получки
ищу где перехватить пятьсот рублей после получки
ищу пропавшего волнистого попугая
ищу изысканного жирафа
ищу антилопу
ищу костер зажарить носорога
ищу носорога затушить костер
ищу другую планету, пригодную для жизни
ищу другую жизнь, пригодную для этой планеты
ищу современника, соименника, собутыльника
сожителя, соплеменника, сотрапезника
соглядатая, сокамерника
ищу шестое чувство
ищу пятый элемент
ищу брюса уиллиса
ищу четвертого мушкетера
ищу третий глаз
ищу второй носок
ищу полуторный интервал
ищу первого встречного
ищу нулевого пациента
ищу где купить лаймовый пирог
ищу куда пожаловаться на сумасшедших соседей
ищу эффектную концовку
для стихотворения
которое началось с фразы
случайно увиденной в интернете
бесконечно ищу концовку
для стихотворения
которое не хочет заканчиваться
ищу концовку
для бесконечного стихотворения
Правда
тебе что правда нравится гольф
тебе что правда нравится поэзия
тебе что правда нравится скарлетт йохансон
тебе что правда нравится дождь
тебе что правда нравится морковь по-корейски
тебе что правда нравится ниссан кашкай
тебе что правда нравится вставать в 5 утра
тебе что правда нравится бегать от кредиторов
тебе что правда нравится дима билан
тебе что правда нравится вечная мерзлота
тебе что правда нравится норма сорокина
тебе что правда нравится повторять это идиотское
тебе что правда нравится в начале каждой строки
тебе что правда нравится ходить босиком
тебе что правда нравится когда тебя бьют по щекам
тебе что правда нравится кровавая мэри
тебе что правда нравится читать этот бред
тебе что правда
нравится
чем тебя не устраивает
официальная версия событий
люди между прочим старались
подгоняли цифры
подтасовывали факты
сочиняли красивые лозунги
а ты опять за свое
тебе что правда нравится правда
тебе что правда нравится что дважды два всегда четыре
тебе что правда нравится что земля не может быть плоской
даже если очень хочется
тебе что правда нравится что письмо из хогвартса никогда не придет
тебе что правда нравится всем рассказывать
что деда мороза не существует
ну вот что ты за человек
(Авто)фикшн
я неплохо провел 30 лет
успел многому научиться
успел познакомиться
с интересными людьми
успел окончательно
разочароваться в людях
успел посмотреть
тысячу фильмов
успел прочитать
целую библиотеку
маленькую библиотеку
с довольно скромным
библиотечным фондом
но все-таки библиотеку
успел заслужить
энное количество поцелуев
успел использовать
энное количество презервативов
успел выкурить
две—три сигареты
успел убедиться
что курение
это вообще не мое
а вот коньяк или виски
другое дело
успел побыть
лидером рок-группы
не успевшей отыграть
ни одного концерта
не успевшей записать
ни одной песни
зато успевшей сменить
десяток названий
и примерно столько же
гитаристов
успел побыть
студентом
журналистом
менеджером по работе с клиентами
безработным
и снова студентом
и опять журналистом
успел написать
чуть больше тысячи стихотворений
успел уничтожить
чуть меньше тысячи стихотворений
успел издать книгу
которая должна была
изменить мир
но не смогла изменить
даже меня самого
я неплохо провел 30 лет
видел тихий океан
водил хорошую
английскую машину
витал в гостеприимных
северо-восточных облаках
падал с лошади
со сноуборда
с велосипеда
со стула
с качелей
с кровати
откуда только не падал
я неплохо провел 30 лет
начал входить во вкус
начал размышлять
сколько всего
еще увижу
потрогаю
попробую
на горизонте появились
светло-серые буквы
я ускорил шаг
чтобы прочитать надпись
в которую складываются
эти светло-серые буквы
стал идти по жизни
с удвоенной скоростью
наконец подошел
достаточно близко
чтобы прочитать надпись
и оказался в тупике
надпись оказалась
многообещающей
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА
***
бог все видит
хорош подглядывать
Больше не
— Я больше не буду! —
Сказал ребенок.
И больше не был.
Вера Павлова
Я больше не буду
притворяться, что живу в свободной стране.
Я больше не буду
дарить женщинам подарки
эквивалентные моей месячной зарплате.
Я больше не буду
кому-то что-то доказывать —
я все всем доказал на уроках геометрии.
Я больше не буду
делать вид, что люблю людей —
большинство из них
я люблю не больше, чем диарею,
чем зуд в области паха,
чем похмелье после вселенского запоя.
Я больше не буду
строить из себя поэта,
наполеоновские планы,
догадки,
окружающих.
Здания строить тоже не буду.
Тем более, что у меня руки
не из того места растут.
Я больше не буду
говорить о стихах
писать стихи —
самое бесполезное использование слов
среди всех существующих способов их использования.
Я сам больше не буду,
потому что авто,
которое очень скоро в меня врежется,
уже едет мне навстречу со скоростью 193 км/ч.
Так что можно со всей уверенностью сказать:
я больше не
буду.
***
влетит — не поймаешь
сказавшему слово
остается
стать воробьем
и лететь
лететь и
молиться
молиться
чтобы никто
не поймал
Я (не) виноват
я (не) виноват
что тебе не нравятся брюнеты
я (не) виноват, что россия
самая большая страна в мире
я (не) виноват
что в россии тесно, словно в ботинках
которые на несколько размеров меньше
размера ног, на которые они надеты
я (не) виноват, что солнце
светит менее ярко, чем в детстве
я (не) виноват
что учительница русского языка и литературы
получает 14 тысяч рублей в месяц
я (не) виноват
что учительница английского языка
получает 40 тысяч рублей в месяц
я (не) виноват, что мои стихи
совсем не похожи на те
милые и уютные стихи
к которым ты привыкла
я (не) виноват
что половина моей ленты в фейсбуке
агитирует за вакцинацию от коронавируса
я (не) виноват
что другая половина моей ленты в фейсбуке
непонятно, за что агитирует
я (не) виноват
что сейчас идет 2021-й год
я (не) виноват
что будущее до сих пор
не наступило
я (не) виноват
что в 2043-м году
будущее вряд ли наступит
я (не) виноват
что я родился мальчиком
я (не) виноват
что меня устраивает мой пол
я (не) виноват
что если бы я родился девочкой
или неведомой зверушкой
я (не) был бы в этом виноват
я (не) виноват
в том, что пишу эти строки
вместо того, чтобы заняться делом
дела у всех разные
возможно кто-то занимается моим делом
………………………………………………
я виноват
пара часов допроса с пристрастием
и я охотно убрал
частицы не
из моего затянувшегося стихотворения
зачем было терять
драгоценные два часа
ведь итог был очевиден
я виноват
***
падение с высоты
собственного дома
Не по вкусу
я не по вкусу
твоей маме
твоему двоюродному брату
твоему соседу
твоему лечащему врачу
твоей лучшей подруге
твоему президенту
твоему менструальному циклу
твоей коллекции заколок
твоему дивану
твоему плюшевому мишке
твоей стиральной машинке
твоему пылесосу
твоей подушке
твоим пятидесяти четырем
парам обуви
я не по вкусу
твоему холодильнику
не по вкусу официанту
в твоем любимом кафе
запасному колесу
в багажнике твоей малолитражки
солнцу
подглядывающему за нами
в твое запачканное окно
я не по вкусу
твоей учительнице танцев
твоему mp3-плееру
твоей кофеварке
в которой заканчивается вода
всякий раз
когда я пытаюсь сделать
себе эспрессо
я не по вкусу
тебе пятилетней давности
той тебе
которая красила волосы
в синий цвет
боролась за права животных
верила в голливудские сказки
и не отличала веру полозкову
от веры павловой
я не по вкусу
тебе сегодняшней
уставшей от бурь
ищущей тихую гавань
я не по вкусу тебе
предпочитающей мужчин постарше
солидных
серьезных
надежных
надевающих строгие костюмы
работающих в крупных компаниях
мечтающих о большой семье
с оптимизмом смотрящих
в светлое будущее
не по вкусу тебе
предпочитающей мужчин
которые не тратят время
на всякую ерунду
вроде философии канта
или поэзии бурича
я тебе не по вкусу
но ты все равно
возвращаешься
словно взбесившийся бумеранг
снова и снова
ударяешься о мою дверь
я знаю
я тебе не по вкусу
и больше всего на свете
хочу тебя отпустить
но мне никогда не хватает духу
не открыть для тебя
дверь
***
понимаете
вы
не понимаете
