23 мая 2021 года в формате Zoom-конференции прошёл шестьдесят первый «Полёт разборов». Стихи читали Михаил Рантович и Иван Цапюк, а говорили о них приглашённые эксперты — Ася Аксёнова, Ольга Аникина и Валерий Шубинский; последний прислал свои рецензии в письменном виде. Организаторы, Борис Кутенков и Ростислав Русаков, также приняли активное участие в обсуждении. Людмила Вязмитинова, Герман Власов, равно как и другие участники, высказались по поводу подборок.
Представляем подборку стихотворений Ивана Цапюка и рецензии Валерия Шубинского, Ольги Аникиной и Германа Власова о ней. Репортаж Ники Третьяк о мероприятии и обсуждение Михаила Рантовича читайте в предыдущем номере «Формаслова».
Рецензия 1. Валерий Шубинский о подборке стихотворений Ивана Цапюка
Стихи Ивана Цапюка полны подлинной энергии, но порою кажутся юношескими или дилетантскими. Автор обладает истинным поэтическим чувством. В основе почти каждого текста лежит образ, потенциально поэтически сильный. Но автор развивает его не до конца точно, иногда пользуется грубыми ходами, напоминающими чуть ли не о 1950-х годах:
рассыпались папирусы
в раскопанном оазисе:
и долго, словно вирусы,
неслись по ветру ереси
и тезисы и казусы
неистовые эросы
трагические паузы
сапфические клаузулы
Особенно слабы стихотворение «Облака — обломки неба…» и «Я спросил у Яндекса…». Последнее — довольно безвкусный и непритязательный КВН-ий опус.
Но в других стихотворениях есть целостный и необычный образ, проходящий через текст и выстраивающий его. Иногда даже неточность кажется обаятельной:
Никогда мы не были детьми,
Это чьи-то дети были нами.
Никогда мы не узнаем тьмы
Из-за светляков воспоминаний.
Спят игрушки, книжки и цветы.
Этот день был медленным и длинным.
«Я» и «ты». Как просто: я и ты.
Дети ловят огоньки в долине.
Удачные вещи «В густом бору высоких дней..» (несмотря на неудачную рифму «взорвался — оставаться» и несколько неловкие анжамбеманы — гораздо важнее подлинное чувство ино- и добытия) и «Сколько можно себя воспитывать…» — начало отдаёт, опять же, эпохой Евтушенко, но в финале есть подлинная энергия:
ежедневное —
верю не верю,
знать не знаю,
она не она
«Адамы разучились называть..» — стихотворение интересное по замыслу, но прямолинейное. Вообще (повторю ещё раз) простота и прямота ходов Цапюка заставляет предположить его крайнюю молодость. В таком случае у него есть будущее.
Рецензия 2. Ольга Аникина о подборке стихотворений Ивана Цапюка
Чем менее отчётливо прорисовывается в стихах собственный голос поэта, тем труднее критику писать рецензию; сложность положения усугубляется ещё и тем, что подборки на текущий «Полёт разборов» очень компактные и для того, чтобы составить объективное мнение. Только после того, как я отыскала в Сети блог Ивана Цапюка, куда автор выкладывает стихи, мне стало ясно, насколько аккуратно — если не сказать осторожно — составлена его подборка, представленная на «Полёте разборов».
Подборка начинается стихотворением натурфилософским, где в трёх строфах автор рисует картину физического мира, с помощью которой, судя по всему, хочет выстроить картину метафизическую: росток «из тесноты небытия / и распрямляется впервые, / и если дашь ему питья — / расправит ветви мировые». Рост и развитие любого тела и явления, таким образом, в этой картине мира невозможно без вмешательства извне (без «питья»): это вмешательство можно назвать надеждой, или милосердием, или признанием — тут уж как угодно будет читателю, в какой системе координат он будет рассматривать этот росток.
Перед нами умело сделанные стихи, они сразу же вызывают в памяти ряд ассоциаций, но, кажется, абсолютно самостоятельной здесь является только последняя фраза — «если дать ему питья». Приращение смысла идёт именно здесь, и здесь же кончается, словно автор ещё сам не нашёл выхода и в своём блуждании «среди хтонических корней, / узлов чудовищного вальса» он нашёл только такой, очень незамысловатый выход. И тем не менее, выход этот найден, и стихотворение можно считать состоявшимся.
Стихотворение «Сколько можно себя воспитывать…». В моём восприятии это текст, воссоздающий эмоцию бессмысленного и беспощадного подросткового бунта, где взрывное «Сколько можно себя воспитывать,/ Сколько можно себя терпеть?» сменяется растерянным «знать не знаю, / она не она». «Игры, термины, имена» как влияние всемирного информационного поля, скрывающего за собой пустоту и бесформенность одинокого сознания, которое заблудилось не только в пространстве, но и себе самом. Ритмически и интонационно в этом тексте появляется тень Ходасевича: «От ничтожной причины — к причине, / А глядишь — заплутался в пустыне, / И своих же следов не найти».
«Адамы разучились называть…» Мне кажется, это стихотворение автор поместил в подборку из ложной скромности. Показалось, что оно здесь потому, что поэт подбирал такой корпус текстов, который бы отражал его взрослое и трезвое отношение к месту поэта в литературе. «Все сказано, все спето, все не так, / слова на вкус знакомы, а чужие». Нечто похожее мы можем найти в другом стихотворении (не вошедшем в подборку), где искусство складывать строки из слов сравнивается с постройкой здания из кирпичей.
Не удаётся всё, не складывается
стена из штабеля кирпичиков:
один тяжёл, другой раскалывается,
а третий просится в обидчиков.
«Чужие слова» — своеобразный привет Бахтину — явно мешают поэту писать, несмотря на то, что минувший век, видевший торжество и крах постмодерна, вроде бы подарил литераторам способы решения проблемы переизбытка «чужого слова» и ряд приёмов, с помощью которых разочарованность поэта, изнемогающего под тяжестью груза, сотворённого предками, можно превратить в силу. Иван Цапюк тоже пробует примерить на себя эти приёмы.
В другом стихотворении подборки «Я спросил у Яндекса…» он активно пользуется «чужим словом», но стихотворение от этого не выигрывает и остаётся вторичным, сколько бы иронии автор в него ни вкладывал. Отчаяние и горечь, которые пробиваются при попытке поэта различить собственный голос в том многоголосии, которое разворачивает перед ним мировая культура, заметно ещё в одном стихотворении (также не вошедшем в подборку), где автор вспоминает гениев прошлого (в частности, речь идёт о Микеланджело), а в финале говорит о себе, грешном:
А у меня — попытки не бояться,
Тень, чтобы понимать, который час,
Стишочки, чтобы чем-нибудь заняться.
Эта рефлексия, конечно же, является отражением эпохи и попыткой поддаться напору «чужого слова», подружиться с ним, намеренно затушевав при этом собственный голос. При чтении подборки создаётся впечатление, что эта сложность может стать для автора чем-то роковым: в финальном стихотворении мы видим даже упоминания о «потомках, предназначенных за нами», то есть ряд, в котором поэт обнаруживает себя насильно встроенным, выглядит поистине бесконечным. Но при более пристальном изучении текстов автора в Сети становится понятно, что, скорее всего, эта меланхолия, имитирующая творческий тупик, всего лишь является особенностью данной подборки. В Сети можно отыскать много текстов Ивана Цапюка, где он работает гораздо смелее, без оглядки на мировую культуру, и его стихам присуща гибкость и лёгкость — а, собственно, именно такими и должны быть стихи молодого талантливого поэта. В Сети нашла даже текст Ивана, который опровергает напускную озабоченность стихотворения «Адамы разучились называть…». Будь я редактором этой подборки, я обязательно поместила бы тут же, чуть ниже вышеуказанного текста:
Менять столбцы и буквицы местами.
Придать глаголу совершенный вид.
Найти согласье гласным непрестанным.
Ввертеть уместный образ, словно винт.
Заметить зависть к собственной удаче.
Нарисовать автограф на полях.
Твердить себе, что цель — самоотдача.
Смотреть на птиц в оконных тополях.
Перечеркнуть вчерашнее, отринув
И то, что заучилось наизусть.
Забытые слова неповторимы
И не вернутся сами. Ну и пусть.
Мы видим, как исступлённо поэт ищет форму высказывания, не выходя, тем не менее, за рамки силлабо-тонической конструкции. В Сети можно отыскать тексты Ивана, написанные белым стихом, кое-где он осторожно подходит к верлибру, но, похоже, свободный стих его мало интересует. Создаётся впечатление, что автор хочет исследовать все возможности, которые даст ему рифма и ритм. Таким экспериментальным стихотворением выглядит текст «Рассыпались папирусы…», основной посыл которого выдержан в духе общего настроения подборки: попытка противостоять разобщённости и расщеплённости окружающего пространства, способного поглотить поэта и растворить его голос в тысяче чужих голосов — рассыпать его, как рассыпается папирус, рассеять, как рассеивается мёртвая звезда. Рифма в данном случае работает как явление, уничтожающее и обессмысливающее самоё себя:
рассыпались папирусы
в раскопанном оазисе:
и долго, словно вирусы,
неслись по ветру ереси
и тезисы и казусы
Стихотворение «Никогда мы не были детьми…», на мой взгляд, одно из самых удачных в подборке. Оно лучше, чем другие, демонстрирует авторский голос и индивидуальную работу поэта с образом. Образ светляков в стихах Ивана Цапюка встречается и в текстах, не вошедших в данный корпус: «На небесах сигналят светлячками, / Преграды прохудились и осели» (стихи из блога). Поэт подходит к образу светляка, отождествлённого с человеческой памятью, которая озаряет тёмные глубины первобытного (детского) сознания и трансформирует их так, как угодно самой памяти. Это стихотворение очень созвучно мандельштамовскому:
Ни о чём не нужно говорить,
Ничему не следует учить,
И печальна так и хороша
Тёмная звериная душа.
У Мандельштама темна душа зверя (она плывёт «дельфином молодым»), а у нашего поэта — темна душа ребёнка. Вторая строфа, которая начинается со строки «Спят игрушки, книжки и цветы» — также перекликается с мандельштамовским образным рядом (конкретно — с образами из книги «Камень»). Что любопытно, в этом стихотворении опять появляется «Другой», который воспринимается и отображается поэтом без попытки сравнения, без горечи и отчаяния.
В заключение я бы хотела ещё раз повторить, что представленная сегодня подборка Ивана Цапюка (в отличие от подборки Михаила Рантовича) не выглядит показательной, она не отражает ни возможности поэта, ни тембральную, ни сюжетную полноту. Кажется, она наоборот, составлена так, чтобы максимально замаскировать настоящее лицо автора. Но это тоже нормально; авторская слепота и отсутствие зеркала, в котором поэт мог бы увидеть себя целиком в не искажённом собственным восприятием виде, очень часто играет автору на руку. Возможно, поэт и сам ещё не знает своих сильных сторон.
Рецензия 3. Герман Власов о подборке стихотворений Ивана Цапюка
В сравнении с оппонентом, выступавшим в паре, где философская лирика 20-го века, кажется, доведена до такой филигранности, что может поместиться в качестве нового иероглифа от психологии на крыльях насекомого, — поэзия Ивана Цапюка ещё слишком юна, чтобы о ней можно было сказать что-то определённое.
По меркам поэтического развития это ранняя весна, первые почки на сухой ветке неведомого ещё дерева; это клювы птенцов, которые, раскрываясь, задают в наружный мир свой вечный вопрос: «Кто я?»
Или — в постиндустриальную эпоху:
Я спросил у Яндекса:
где моя любимая?
Яндекс не ответил мне,
Но открыл окно.
<…>
Все ещё не знаю я
адреса да имени —
песня да аккорды к ней,
больше не дано.
Между тем, есть тема ростка (отчего не вспомнить «Гадкого утёнка» Андерсена), проклюнувшегося среди хтонических (этот эпитет, наверно, станет знаковым для новых 20-х) корней и узлов чудовищного вальса. Есть стремление стать новым Адамом — то есть, ни больше, ни меньше, но назвать всё своими именами. Есть жгучее желание сформулировать наконец новое Credo и есть ростки иронии: жить, как подобает протестантам.
Пожалуй, сильнее всего необщее выраженье тут выражено в концовках стихов и акцент именно на финале:
а между тем р а с с е и в а л и с ь
или:
«Я» и «ты». Как просто: я и ты.
Дети ловят огоньки в долине.
или:
В ответ — молчанье.
или вот:
ежедневное —
верю не верю,
знать не знаю,
она не она.
Есть ещё стремление к основательности и фундаментальности — куб (или кубик) как самая устойчивая фигура.
Рискую ошибиться, но мне слышится ещё дыхание молодого Евтушенко с дактилическими рифмами:
<…>а в гаражах на севере
перегорели серверы
и полетели данные <…>
А есть еще — наверно, общая для новейшего времени и поколения Copy Paste — ошибка смешивать виртуальную реальность с той, что только предстоит потрогать руками, чем и объясняются неточности.
Мне остается лишь пожелать Ивану — найти правильное питьё и расправить ветви мировые.
Подборка стихотворений Ивана Цапюка, представленных на обсуждение
Иван Цапюк родился и живёт в Москве. Учится на филологическом факультете в НИУ ВШЭ.
***
В густом бору высоких дней
ещё один росток взорвался
из почвы прелой, из теней
от крон, не в силах оставаться
среди хтонических корней,
узлов чудовищного вальса,
фигур героев и коней;
ещё один росток ворвался
из тесноты небытия
и распрямляется впервые,
и если дашь ему питья —
расправит ветви мировые.
***
Сколько можно себя воспитывать,
Сколько можно себя терпеть?
Наставлять, заставлять, испытывать,
словно Рубика кубик вертеть?
Составляешься на конвейере:
игры, термины, имена,
ежедневное —
верю не верю,
знать не знаю,
она не она.
***
Адамы разучились называть
и вверились натруженным цитатам,
лишь только стали буквы рисовать
и жить, как подобает протестантам.
С тех пор в саду — таблички на цветах,
и яблоки родятся небольшие.
Все сказано, все спето, все не так,
слова на вкус знакомы, а чужие.
Что остаётся? только засевать
да пожимать по осени плечами.
Адам! Мы разучились называть!
В ответ — молчанье.
***
рассыпались папирусы
в раскопанном оазисе:
и долго, словно вирусы,
неслись по ветру ереси
и тезисы и казусы
неистовые эросы
трагические паузы
сапфические клаузулы
а в гаражах на севере
перегорели серверы
и полетели данные
и звёзды первозданные
следили и посмеивались
а между тем р а с с е и в а л и с ь
***
Никогда мы не были детьми,
Это чьи-то дети были нами.
Никогда мы не узнаем тьмы
Из-за светляков воспоминаний.
Спят игрушки, книжки и цветы.
Этот день был медленным и длинным.
«Я» и «ты». Как просто: я и ты.
Дети ловят огоньки в долине.
***
Я спросил у Яндекса:
где моя любимая?
Яндекс не ответил мне,
Но открыл окно.
Я спросил настойчивей:
где моя любимая?
Яндекс выдал «песни из
советского кино».
Больше я не спрашивал,
где моя любимая,
в результатах поиска
пусто и темно.
Все ещё не знаю я
адреса да имени —
песня да аккорды к ней,
больше не дано.
***
облака — обломки неба
над воронкой нагасаки,
клочья дикого ягнёнка,
заместителя исака,
тонны краденного хлопка
с невесомыми тенями,
поколения потомков,
предназначенных за нами.
