Весной 2019 года в Большом Театре Кукол состоялась премьера спектакля-концерта «Летов. Дурачок». Постановка стала частью цикла о русских поэтах XX века. Ранее зрителям уже были представлены работы, посвящённые Иосифу Бродскому, Владимиру Высоцкому и Александру Башлачёву. В октябре, после триумфальных гастролей в Москве, спектакль вернулся в Петербург и в очередной раз собрал не просто полный, но даже переполненный зал. Мы попробовали разобраться, как взрослый спектакль о панк-роке обеспечивает театру для больших и маленьких зрителей солд-ауты за два месяца до показов и почему именно в 2019 году фигура Егора Летова обрела такую внезапную и на первый взгляд необъяснимую актуальность.
Журналист и музыкант Александр Гурьев анализирует успех спектакля-концерта «Летов. Дурачок» Большого Театра Кукол (Санкт-Петербург)
Словно целый мир, словно снежный ком
В последние два года, на стыке 35-летия группы «Гражданская оборона» и 10-летия с момента ухода Егора Летова из жизни, о центральной фигуре сибирского панк-рока, вышедшей далеко за пределы жанра, заговорили, кажется, все и повсюду. Исследованию текстов Летова посвящают филологические конференции, звёзды рэпа в интервью популярным Youtube-каналам называют его главным источником вдохновения, юмористические паблики заполоняются бесчисленными «летовскими» мемами, ответы на вопросы посетителей официального сайта издаются в виде отдельной книги, вдова музыканта Наталья Чумакова снимает новый документальный фильм, омский академический оркестр исполняет программу «Симфоническая Оборона», «Яндекс» под Новый год представляет календарь, нарисованный по мотивам песен «ГО», Meduza и Universal Music выпускают первый официальный трибьют-альбом с привлечением самых хайповых музыкальных персонажей, а бывшие музыканты ранних составов «Гражданской Обороны» впервые за много лет собираются для совместных концертов в нескольких городах.
На первый взгляд, феномен всплеска популярности Летова совершенно необъясним. Информационный снежный ком продолжает расти, грозя превратиться в лавину, однако кажется почти невозможным установить, что же находится в его центре, что конкретно задало первоначальный импульс этому грозно нарастающему движению.
В 1991 году, через 20 лет после смерти Джима Моррисона, фильм Оливера Стоуна The Doors стал таким импульсом для неожиданной актуализации главных героев психоделической революции 60-х, доступно расшифровав их феномен грядущему поколению гранжа. В 2018-м не претендующая на лавры подобной культовости, но всё же тепло принятая критиками и зрительской аудиторией лента Bohemian Rhapsody обеспечила кратковременный подъём интереса к группе Queen. Однако попытки обнаружить подобный искусственный, рукотворный мотиватор нового повального интереса к Летову заведомо обречены на провал ввиду очевидного отсутствия такового… а также ввиду отсутствия объективной необходимости в нём.
Солнце всех живых, молодых, озорных, разноцветных
К приведённой в первом абзаце культурной программе спонтанного «года Летова в России» смело можно отнести ещё один особенный пункт. Это спектакль «Летов. Дурачок», поставленный Русланом Кудашовым и Павлом Григорьевым в петербургском Большом театре кукол. Во избежание недоразумений сразу оговоримся: пусть никого не смущает название театра; спектакль (несмотря на наличие изумительной сцены с превращением кукловода в марионетку) — отнюдь не кукольный и уж точно совершенно не детский. Недаром на афише указано самое жёсткое из возможных возрастных ограничений — 18+.
Главное отличие этой постановки от большей части захлестнувшей информационное пространство окололетовской шумихи — в готовности предложить свою трактовку феномена, а не только воспользоваться им; в крайне удачной попытке заглянуть в центр упомянутого выше снежного кома, несущегося на полной скорости. Сложно сказать, стояла ли перед коллективом такая амбициозная цель изначально, однако даже неподготовленный зритель, выходя из зала, будет чувствовать и понимать: дело не в моде, не в хайпе, не во вкусах сегодняшних «лидеров мнений». Просто время печально срифмовалось, сделало виток по спирали и замерло в напряжённой точке, как никогда в истории современной России близкой к середине 80-х. К эпохе, полностью сформировавшей творческий метод Летова, ввиду исторических обстоятельств оказавшегося к 2019-му самым эмоционально и содержательно точным, понятным, достоверным, самым честным, живым и попросту больше всего объясняющим автором.
Пластмассовый мир победил окончательно, вечность снова пахнет нефтью, в раю оказалось тесно, грязно и душно, но небо всё ещё точно такое же, как если бы ты не продался. Многих ли хватило бы на то, чтобы всерьёз и от души признаться в этом 15 лет назад, когда Андрей Макаревич торжественно восседал по левую руку от Владимира Путина на выступлении сэра Пола Маккартни, концерты Юрия Шевчука шли в ночном эфире Первого канала, а Борис Гребенщиков беззаботно пел о просветлении? Когда цены на энергоносители и реальные доходы граждан были высоки как никогда, войны на границах России казались канувшим в Лету анахронизмом, а будущее виделось светлым и безоблачным? И кого, как не Летова, воплотившего квинтэссенцию экзистенциального протеста, стоит переслушивать сейчас?
Ещё недавно он казался широкой публике сибирским маргиналом, который по причине природной инаковости, принимаемой порой за угрюмость или мизантропию, не доверился тёплому перестроечному ветру перемен. Сейчас же, когда сам Гребенщиков вынужден строчками «Сколько мы ни пели — всё равно что молчали» расписаться в трагической закольцованности тридцати постбаррикадных лет, в качестве единственного настоящего пророка, разгадавшего это время задолго до его прихода и не запятнавшего себя ни чрезмерным оптимизмом, ни буржуазной пресыщенностью, ни неприлично долгой для рок-звезды жизнью, остался, пожалуй, один Егор.
Неудивительно, что сейчас его песни снова становятся знаменем для молодых и голодных людей, жадных до жизни и пытающихся понять, откуда и куда мы все идём. Такими оказались и студенты Российского государственного института сценических искусств из мастерской Руслана Кудашова, по инициативе которых из нескольких учебных этюдов появился этот спектакль. Из постов в паблике театра можно узнать, что актёры даже подписали петицию, в которой обратились к мастеру (между прочим, обладателю медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, а также премий «Золотая маска» и «Золотой софит») с просьбой срежиссировать «концерт для солнценеспящих». Этот удивительный пример актёрской инициативы и единодушной любви коллектива к материалу отразился на спектакле самым замечательным образом.
И меня неизбежно повсюду несметное множество
Вовлечённость актёров в постановку чувствуется сразу, в том числе и потому, что непосредственным образом влияет на саму её структуру. Действо, родившееся из коротких эпизодов, сохранило деление на отдельные сценки, построенные на песнях — порой перекликающихся между собой через ключевые слова или темы, но не более того. Явного сквозного сюжета здесь нет, на смену ему призвано калейдоскопическое чередование эмоций, настроений, стилей и сценических приёмов, камерности и размаха, света и темноты, вкрадчивой интимности и оглушительной маршевой масштабности, вращающихся вокруг одного основного и множества второстепенных персонажей.
Метод позволяет осуществить замечательную задумку — показать цельную, но бесконечно многогранную личность через ряд художественных образов, воплощённых когда-то в музыке. Вместе они складываются не просто в спектакль, но в подробнейший портрет героя и широкий срез истории страны. Это потрясающе действенный подход к задаче, которую, пожалуй, не смог бы решить в одиночестве ни один актёр. Подобный принцип был использован в фильме Тодда Хейнса «Меня там нет», в котором образ Боба Дилана воплотили шесть разных исполнителей, сыгравшие… шестерых разных персонажей. Вот только для Егора Летова в «Дурачке» их понадобилось уже два десятка.
Вторая возникающая киноассоциация — мюзикл Across the Universe, основанный на песнях The Beatles и построенный по схожим со спектаклем принципам. Его авторы так же визуализировали персонажей песен, связали их общей средой и показали, в каких обстоятельствах и для каких людей звучала когда-то эта музыка. Это позволило без лишних слов, одними эмоциями выразить её значимость и ценность в контексте эпохи.
Вопрос же феномена множественной личности заставляет невольно провести параллели с московским театром «Арлекиниада» и их первым (ныне выведенным из репертуара) одноимённым спектаклем Его герой (современный молодой человек, воплощённый одновременно множеством актёров) раскрывался через призму впитанных личностей великих творцов прошлого и благодаря этому мог «переключать себя, как каналы в телевизоре». Разница в том, что герой «Дурачка» уже не находится в процессе сборки своей идентичности из сторонних влияний. Он вполне сформирован, един и неделим, и может сам спеть обо всём на свете разными голосами через один радиоприёмник. Этого множественного себя (а вместе с тем — своё время) он и раскрывает через истории персонажей, созданных им самим.
На формирование почти трёхчасового мозаичного сценического портрета прекрасно работают все составляющие спектакля: живая музыка и вокал, точно подобранный свет и не в последнюю очередь — отдельные тщательно переданные летовские черты и интонации. В результате перед аудиторией разыгрывается не просто спектакль, но и полноценный театрализированный рок-концерт. А обилие и подробность деталей, на которых фокусирует внимание режиссёр, работают как ключи к шифрам, за каждым из которых кроется бескрайнее пространство, доступное для исследования внимательным зрителем.
Способствует погружению в происходящее и без преувеличения великолепный видеоряд, транслируемый на многочисленные старые телевизоры, размещённые на сцене. Они — главные декорации, своеобразные окна в прошлое, оборачивающиеся то мягкими стенами сумасшедшего дома, то памятной портретной галереей ушедших поэтов и музыкантов, то агитационными материалами к предвыборной компании одиозного депутата Ивана Говнова.
Отдельно стоит отметить несколько эпизодов, построенных на песнях Янки Дягилевой. Они позволили значительно расширить действо, обогатив его как с сугубо литературной и музыкальной, так и с повествовательной и философской сторон. Благодаря тесной взаимосвязи поэтических вселенных Летова и Янки режиссёру словно бы удалось нащупать неожиданный дополнительный ракурс — женский взгляд на драматическую канву постановки. Возможность в ряде эпизодов (в том числе и самых ярких за весь спектакль!) вывести на первый план женских персонажей превращает творческие начала Янки и Егора в две стороны одной медали, неразрывную, цельную, естественную и гармоничную диалектику мироздания. Маленький принц возвращался… Но не потому ли, что было кому крикнуть «домой!»?..
Через моё отдельное окно, из моего отдельного меня
Удивительно, что именно творческая позиция Летова, одновременно вовлечённого в свою эпоху и отстранённого от её типичных проявлений, оказалась лучшей моделью, объясняющей Россию конца 10-х, где люди как-то незаметно снова превратились в лёд под ногами майора. Но тем интереснее наблюдать за процессом усвоения «большой» культурой того, что ещё недавно казалось достоянием сравнительно узкого круга маргиналов и неформалов.
Сложно представить себе человека, более далёкого от советского понимания нормы, чем Егор. Однако парадоксальным образом та удалённая от повседневности застойно-перестроечных 80-х (да и бурных 90-х) точка, в которой он находился, оказалась замечательным наблюдательным пунктом. Причём история поиска, обнаружения и освоения этой сакральной вершины метафизического пространства не менее интересна, чем открывающийся оттуда вид на обыденность. Несомненно, у «Дурачка» прекрасно получается уделить внимание и тому, и другому.
Когда-то потрясающая творческая продуктивность Летова практически лишала его возможности (и необходимости) подробной авторской интерпретации, разжёвывания, разворачивания собственных идей, но зато привела к созданию огромного пласта удивительно концентрированных текстов. Теперь по ним, как по сжатым спиралям ДНК, можно достоверно восстанавливать всё разнообразие экосистемы нашего недавнего прошлого, а вместе с тем — так похожего на него настоящего. Именно этим занимаются персонажи спектакля.
Как и любой миф, уже без сомнения легендарная психоделическо-панковская одиссея Летова открыла его последователям невероятный простор для различных прочтений. Сложно предугадать, согласятся ли с новой трактовкой, представленной на сцене БТК, преданные поклонники «Гражданской Обороны», сроднившиеся и свыкшиеся с собственным пониманием материала. Механизм восприятия спектакля для них, возможно, будет похож на просмотр смелой экранизации многократно перечитанного любимого романа. Однако вне зависимости от степени эстетической корреляции с происходящим на сцене они могут быть уверены в предельно бережном (и даже более того — восторженном и трепетном) отношении всей команды спектакля к первоисточнику.
Очевидно, что довести до состояния абсолютной художественной целостности и завершённости столь сложную драматическую конструкцию было бы попросту невозможно без подлинной любви, вовлечённости и понимания. Так что эксперимент, столь беспрецедентно сблизивший и перемешавший миры театра и рок-н-ролла, безоговорочно удался.
