25 декабря 2022 года в формате Zoom-конференции при поддержке онлайн-школы литературного журнала «Менестрель» прошла 82-я серия литературно-критического проекта «Полёт разборов». Стихи читали Варвара Заборцева и Матвей Цапко, разбирали Валерий Шубинский, Ирина Чуднова, Дмитрий Гвоздецкий, Андрей Козырев, Борис Кутенков (очно), Мария Мельникова и Евгения Риц (заочно). Вели мероприятие Борис Кутенков и Андрей Козырев.
Видео смотрите в группе мероприятия https://vk.com/public129536190
Представляем подборку стихотворений Варвары Заборцевой и рецензии Марии Мельниковой, Дмитрия Гвоздецкого, Валерия Шубинского, Евгении Риц и Бориса Кутенкова о них.
Обсуждение Матвея Цапко читайте в этом же номере «Формаслова».
Рецензия 1. Мария Мельникова о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Глядя на подборку «И набело хочется жить», видишь автора, идущего по необычайно интересной, но узкой небезопасной тропе. Творчество Варвары Заборцевой посвящено художественной документализации природы и быта Русского Севера. На описываемой территории она не этнограф, не романтик, «едущий за туманом», а «местная», «здешняя», — по крайней мере, в одном из временных пластов. Профессиональная жизнь Варвары Заборцевой, скорее всего, будет протекать в насыщенном ландшафте мирового искусства — в настоящий момент она учится в Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина на факультете теории и истории искусств. Однако ее малая родина — поселок Пинега Архангельской области, и ее поэтическая мысль действует в аскетическом северном пейзаже.
Конечно, Архангельская область не из тех российских регионов, что первыми приходят на ум при слове «почвенный», — не те климатические условия. Однако по философскому рисунку поэзия Заборцевой именно почвенная. Это архетипический мир, скупыми линиями набросанный поверх северной великой белизны. Из немногочисленных «украшений» — предметы старого деревенского быта и просторечия. Бабушка и дедушка здесь — почти тотемные фигуры, главные события — смена времен года и возрастов человека, будущее — ожидание весны и надежда на рождение сына. Художественное пространство Заборцевой — место одновременно суровое и уютное, здесь строгость окружающей среды переплетается с нежностью своего рода стихийного язычества. Осмысление Севера выходит за рамки эстетики, порождая альтернативную авторскую космогонию, в которой белый цвет из свойства предметов превращается в мирообразующую стихию, стихию-посредника наподобие стекла в сказках Гофмана:
И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море — нарочно ли — Белое,
И набело хочется жить.
Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.
И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.
Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.
В стихотворении «Накануне августа» мы видим неожиданный разворот мифа — не человек уподобляет себя природе, а природа, не умаляясь и не покоряясь, тихо и деликатно уподобляется быту, подлаживается под хозяйственные представления человека:
Сохнет укроп на печке,
Запах на всю избу.
Сонный комар лепечет,
Спать, говорит, забудь.
Разгадай, говорит, язык мой.
Разгадай, говорит, почему
Белая ночь темнеет
К августу —
Почему.
Тихо жужжат занавески,
Тихо белеет окно.
Если бы ночи,
Если
Белыми,
Как занавески,
Были бы круглый год,
Они бы уже давно
Перегорели
И пожелтели.
Жёнки жужжали бы:
Надо подсинить.
Вот и приходит август.
Оригинальная философия цвета встречается в современной поэзии нечасто. Из действительно важных текстов вспоминается, пожалуй, лишь стихотворение Светланы Богдановой «У негра, раздающего листовки…».
Однако необходимо отметить, что стихи Заборцевой в целом — при столь многообещающем концептуальном «заделе» — оставляют впечатление эмоциональной наивности, текстов, стоящих на зыбкой границе между детской и взрослой литературой и созданных с явным стремлением к некой «правильности» — этической и культурной. При чтении этих стихов невольно вспоминается глава из книги Юрия Голубева «Вещная жизнь», посвященная музеефикации старинной деревянной архитектуры Русского Севера в СССР.
В творчестве Варвары Заборцевой ощущается явное родство с работой исторических реконструкторов, слышится речь человека, восстанавливающего контакт с покинутым им пластом реальности, создающего новые смыслы в поисках некой магической аутентичности.
Повторюсь, это небезопасная тропа. Споткнувшись на ней, легко упасть в злокачественный консерватизм или бессмысленное стилизаторство. Минималистический, архетипичный, основанный на традиции образный мир требует от автора огромной заботы — и развития. Хочется надеяться, что «северную вселенную» Варвары Заборцевой ждет эволюционно благополучное будущее.
Рецензия 2. Дмитрий Гвоздецкий о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Когда начинаешь знакомиться со стихами Варвары Заборцевой, они производят впечатление немного наивной деревенской лирики, вдохновленной творчеством новокрестьянских поэтов (прежде всего Сергея Есенина), Алексея Кольцова и даже Николая Некрасова. Мы словно отправляемся на сто с лишним лет назад и оказываемся в мире, наполненном избами, печами, белоснежными скатертями и прочими атрибутами, которые пользовались огромным спросом в поэзии на рубеже XIX—XX веков:
Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.
Читая подобные строфы, невольно задаешься вопросом: это всего лишь декорации, за которыми скрыта какая-то хитрая интеллектуальная игра, или автор стихов вполне искренен в своей тяге к архаике?
Вне зависимости от ответа, нельзя не признать, что перед нами стихи весьма одаренной поэтессы. Практически в каждом тексте подборки есть строки, это подтверждающие. Вот несколько наиболее ярких примеров: «Окна / Дождливого цвета», «Тихо жужжат занавески», «День — безумно хилый, / Тонет в феврале». «Простынями белыми окутай / Серый двор, / Где музыка жила».
Если абстрагироваться от первых ассоциаций и копнуть чуть глубже, можно рассматривать подборку Варвары Заборцевой как любопытный эксперимент. Кажется, поэтесса поставила перед собой амбициозную и довольно странную задачу: переизобрести белый стих. Есть в этом что-то от Пьера Менара из новеллы Борхеса, пытавшегося заново сочинить две главы «Дон Кихота».
Впрочем, Пьер Менар стремился воспроизвести оригинальный текст слово в слово, а Варвара Заборцева действует иначе. Она показывает читателю весь, если можно так выразиться, «производственный процесс». Отправной точкой становятся практически полностью зарифмованные стихи, которые никак не назовешь белыми в привычном, литературоведческом смысле. Зато их объединяет палитра. В каждом тексте, кроме открывающего подборку, в том или ином виде фигурирует белый цвет. Обязательно где-то мелькнут простыни, рубашки, иней на ветвях и далее по списку. Летом белизна проявляется в белых ночах, осенью — в белых крыльях умирающей бабочки, а зимой — во всем вокруг. Весна в этой подборке так и не наступает.
Стоит отметить, что сторонницей чересчур строгого соблюдения рифмовки Варвару Заборцеву тоже не назовешь. Иногда в стихах появляются холостые строки, помогающие подчеркнуть нечто важное. Например, в первом стихотворении такой прием использован, чтобы усилить концовку:
Слышится песня —
Горячая, пылкая.
Руки,
Что пахнут лесами, опилками,
Держат мой первый букварь.
Ранее речь шла о том, что дед научил героиню стихотворения говорить. А в последней строке вдруг появляется букварь, который ни с чем не рифмуется и вообще стоит особняком, будто попал сюда из другого текста. Получается что-то вроде открытого финала или неожиданно возникающего титра «to be continued». Читателю несложно додумать, что все тот же дед решил не останавливаться на достигнутом и взялся учить внучку грамоте. Видимо, заявленным продолжением стала как раз та самая подборка, которая сейчас перед нами.
Фокус с внезапным исчезновением рифмы повторяется несколько раз и достигает апогея в самом конце. Последнее стихотворение подборки, буквально утопающее в белом цвете, вдруг становится белым во всех смыслах:
И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.
Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.
Текст теряет привычную форму, к которой Варвара Заборцева успела нас приучить, прямо на глазах. За демонстративно неточной парой «Севере — землю, а» следует настоящий хаос. Рифма исчезает, как по щелчку. Варвара Заборцева наконец приходит к тому самому белому стиху, изобретением которого озадачилась шестью стихотворениями ранее. Цель можно считать достигнутой.
Рассматривать подборку Варвары Заборцевой в таком ключе весьма заманчиво, но, перечитывая ее раз за разом, начинаешь сомневаться. Что, если это вовсе никакой не осознанный эксперимент, а просто желание автора закутаться в уютное, теплое одеяло традиционной лирики и оградиться от всего, что происходило в поэзии и в мире с начала XX века?
Напрашиваются еще несколько вопросов. Возможно ли так писать в 2020-е годы на полном серьезе, без тени иронии? А может, именно в этом направлении теперь и стоит двигаться? Вдруг зацикленность на сложном и чересчур интеллектуальном, характерная для современной поэзии, себя исчерпала, и настало время откатиться в прошлое и методом проб и ошибок искать альтернативные пути развития?
Главное, чтобы поиски ответов на все эти вопросы не скатились в очередную бесполезную дискуссию о том, какой должна быть поэзия. Здесь будет нелишним упреждающе процитировать Мандельштама: «Бедная поэзия шарахается под множеством наведенных на нее револьверных дул, неукоснительных требований. Какой должна быть поэзия? Да может, она совсем ничего не должна. Никому она не должна, кредиторы у нее все фальшивые».
Напоследок хочется добавить, что в демонстративной несовременности и кажущейся несвоевременности стихов Варвары Заборцевой есть что-то от Ксении Некрасовой. В основном это касается не столько поэтики, сколько мужества оставаться собой без оглядки на мейнстрим. Пожалуй, в наше время такое качество заслуживает уважения, и стоит попытаться его в себе сохранить.
Хотя и похожие образы в стихах при желании можно найти. Вот Варвара Заборцева:
На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.
А это уже Ксения Некрасова:
Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой веревке
развесила небо сушиться.
Рецензия 3. Валерий Шубинский о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Добавлю к списку авторов, чьи имена уместно здесь вспомнить, поэтов вологодской школы: Лету Югай, Марию Маркову, Нату Сучкову. Все они в разных техниках работают с этим материалом – Русский Север. Ну а если говорить о прошлом, то все начинается с Клюева.
Ну а теперь к делу… Меня чтение этой подборки поставило в тупик. Материал интереснейший. Но в самом подходе к материалу здесь есть элементы наивного позднесоветского сентиментализма. И тут возникает тень Рубцова, который сам-то по себе неплохой поэт, но его эстетика породила массу идеологически окрашенной графомании. Эта линия находится сейчас уже на периферии серьёзного литературного процесса, но тем не менее эти стихи пишутся в больших количествах. Конечно, это не тот путь, который плодотворен для талантливого молодого поэта. Черты его я вижу в стихотворении «Чёрное на белом…». Здесь присутствует какой-то набор стереотипов, всё это очень приглажено, ко всему этому очень сентиментальное отношение, хотя мы прекрасно понимаем, какая страшная боль и трагедия на самом деле стоит за миром северной деревни, что там происходило в течение XX века и как это всё продолжает умирать сейчас. Дело не в том, что нужно писать об этом в социальном ключе, — поэт может создавать и идиллии, и пасторали, но всё это должно быть критически убедительно.
Освоить массовую позднесоветскую традицию и писать гладеньким ритмом про берёзки, ёлочки или дедушку, играющего на баяне, способному человеку очень легко. Но можно поворачивать эти образы новыми гранями, говорить о них в иной тональности. Здесь совершенно справедливо прозвучало имя Ксении Некрасовой — у неё тоже наивная поэзия, но другая наивная поэзия, без попытки писать «гладко» и «красиво». Рубцовская линия — это наивный академизм, а у Некрасовой — настоящее спонтанное наивное письмо. И Заборцева временами выходит на эту линию, но она глушится сентиментальностью.
Рассмотрим последнее стихотворение.
На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.
Просто отлично!
И так оно высóко-высоко
Повисло без верёвки и прищепок.
А здесь задумываешься о том, что либо вовсе не стоит рифмовать, либо нужно соблюдать какой-то принцип работы с рифмой. Дело не в том, что «молоко / высоко» — точная рифма, а «небом / прищепок» — рифмоид. Можно рифмовать и так, но это должно быть неким общим принципом. Приблизительные, неточные рифмы создают ощущение небрежности: чувствуется, что автор знает, что надо рифмовать, но как рифмовать — ему, по сути, всё равно, личного подхода к рифме нет.
А вот Ксения Некрасова без рифм обходилась, и она была единственной из поколения 40-х годов, кто работал свободным стихом — ну, пусть это был не верлибр в современном понимании, но очень свободный полиметрический стих. И это не облегчило ей литературной судьбы.
Но вернемся к стихотворению Заборцевой. После первых четырёх строк и последующих двух, тоже замечательных, всё вдруг скатывается в какую-то банальность: за зимой приходит весна — такие стихи мне всегда напоминают строки Козьмы Пруткова про юнкера Шмидта. И наконец:
И дай-то Бог, со мною будет сын
Пить молоко в преддверии весны,
Зеленоглазый и в рубашке белой.
Скажу ему: высóко-высоко,
Возможно, тоже любят молоко
И ждут весну
И первые капели.
Это само по себе интересно и понятно, материнство, мечта о материнстве – все это святое, конечно… но это переводит стихотворение в совершенно другой разряд. Этого сына раньше не было, этого мотива раньше не было. Стихотворение, очень интересно начатое, становится сентиментальным и более заурядным, чем оно могло бы быть.
«Похороны бабочки» — сама по себе тема очень интересная. На ней можно было бы выстроить очень нестандартный текст. Но тут с самого начала идут бедноватые слова, и только вглядываясь в текст стихотворения внимательно, понимаешь, что там есть замечательные строки.
Было ли,
Было ли лето.
Поле,
Что выше тебя.
Очень хорошо!
Окна
Дождливого цвета
Замечательно!
Или: «Пеплом легли на карниз».
Но в целом кажется, что это недостаточно мускулисто. Автору не хватает личного подхода к материалу и к тем возможностям, которые он таит. Соединение рубцовской сентиментальности и непосредственности Ксении Некрасовой представляется случайным. И дело не в просодии: можно ограничить себя самыми древними и элементарными формами силлабо-тоники и извлечь из этого максимум возможностей, можно писать свободным или гетероморфным стихом, всё в наших руках. Важно понимать, что делаешь. Здесь этого понимания, как мне кажется, не хватает. Хотя, несомненно, перед нами одаренный автор, из которого в перспективе может выйти настоящий поэт.
Рецензия 4. Евгения Риц о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Стихи Варвары Заборцевой простые и нежные и изысканны этой простотой и нежностью. Сама их тематика располагает к этому — детство, близкие, малая родина, так же как и тяготение к традиционной просодии с едва заметным пуантом в сторону, очаровательно намеренной щербинкой. Тяготение к фольклору, к диалекту, к «деревенскому» говору апеллирует к, условно говоря, северной школе русской литературы, прежде всего к поэтической прозе Степана Писахова. Финальное стихотворение позволяет предположить, что этот ориентир выбран Варварой Заборцевой вполне осознанно. В современной поэзии и поэтической прозе среди пишущих в этом ключе прежде всего можно вспомнить Марию Ботеву и Лету Югай. Варвара Заборцева — новое, достойное и интересное имя в этом ряду.
Рецензия 5. Борис Кутенков о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Подборка Варвары Заборцевой напомнила мне о стихах Юлии Матониной (1963 — 1988), архангелогородской поэтессы. Тот же лиризм, схожая музыкальность, то же воспевание северных традиций. Рекомендую прочитать тем, кто ещё не знаком с её творчеством.
К достоинствам этой подборки отнёс бы укоренённость во времени и пространстве. Действительно, топонимически и стилистически стихи тяготеют к индивидуальности, они наполнены приметами северного говора и архетипическими представлениями о Севере. Лирический герой — своеобразный дух места, вбирающий его отзвуки, чутко прислушивающийся к этому голосу: «сонный комар», «сохнет укроп» с его запахом на всю избу, белые ночи. Вообще, очень много белого в каждом стихотворении, по поводу чего выше поиронизировал Дмитрий Гвоздецкий, отметив, что одно из стихотворений «утопает в белом». (В связи с этим хочется сказать, что перед нами стихи необыкновенной чистоты, но есть опасность, что эта цветовая гамма в какой-то момент может стать внутренним штампом.) Тем не менее, с белым цветом связан в подборке прекрасный, очень музыкальный момент: «Если бы ночи, / Если / Белыми, как занавески, / Были бы круглый год, / Они бы уже давно / Перегорели и пожелтели». Это красиво в смысле образности, но тут у меня есть частные придирки: избыточным кажется второе «если», оно как будто поставлено для рифмы к «занавески» (и рифма к тому же получается неточная, как и «год / окно»). А в конце стихотворения некий избыток «ж», форсированная звукопись, которая вообще часто мешает стихотворению.
Но если говорить в общем, мне в этой подборке не хватило преодоления традиционной поэтики. Я бы пожелал автору вспомнить слова Евгения Винокурова о том, что истинная традиция всегда революционна. В стихах Варвары есть определённый экзотизм, который привлекает внимание к этим стихам, есть диалектность, искренность — всё это замечательно, но не само по себе, а когда создаёт индивидуальную поэтику. На мой взгляд, движение к индивидуальному голосу у автора ещё впереди.
Открывающее подборку стихотворение про деда, на мой взгляд, многие могли бы написать, нет выхода за рамки архетипических представлений о родственнике. В других стихотворениях это преодоление традиционного происходит, но частным образом. Довольно удачен финал второго стихотворения, про бабушку, «И будто / Ветер не бельё качнёт — / Колокола». Это напомнило Ксению Некрасову. Но кажется, здесь могло быть что-то сильнее, эффектнее по концовке. Или колокола, или музыкальный инструмент — всё это есть в начале, когда говорится: «Бабушка, сыграй на вешалах». Не происходит развития метафоры, которое создавало бы приращение смысла, меняло стихотворение в сторону неожиданности, образного парадокса.
Лучшее стихотворение подборки, на мой взгляд, — «Похороны бабочки». В нём действительно появляется метафизика, оно выходит за грань пейзажной зарисовки к подлинной натурфилософии. Единственное, к чему могу прицепиться, — строка «пеплом легли на карниз». Кажется, мы где-то это уже слышали. Простите за попсовую ассоциацию, вспоминается песня Александра Буйнова «Падают листья»: «Но послужить успели, прежде чем пали пеплом на песок…». И наверняка было ещё много такого в подобном контексте.
Удачный финал в стихотворении «На синей скатерти разлили молоко». Здесь есть возвышающий интонационный подъём, связанный и с метафизичностью, и с ожиданием сына. Но, опять-таки, хочется придраться к некоему тавтологизму: «весну и первые капели». Возможно, точнее было бы «весну с её первыми капелями…». Не получается снайперской точности образа, а её хотелось бы видеть, потому что подборка задаёт довольно высокую планку.
В общем, желаю автору движения к этой точности и выхода за рамки традиционной поэтики с её пейзажными зарисовками, некоего разнообразия. Пока что это правильные стихи, они нравятся и будут нравиться, их достоинства понятны до такой степени, что порой о них даже скучно говорить. Мне бы хотелось увидеть «неправильные» стихи Варвары. Не в смысле намеренной эпатажности, а в смысле того, что они, возможно, удивили бы её саму и показали новые возможности.
Подборка стихотворений Варвары Заборцевой, представленных на обсуждение
Варвара Заборцева родилась и выросла в посёлке Пинега Архангельской области. Студентка Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина (факультет теории и истории искусств). Публиковалась в журналах «Звезда», «Урал», «Юность», «Сибирские огни», «Наш современник». Ведет авторскую колонку об искусстве в журнале «Формаслов». Участница XX, XXI и XXII форумов молодых писателей России и стран СНГ, Форума молодых писателей России, Казахстана и Киргизии (2021). Живет в Санкт-Петербурге.
И НАБЕЛО ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ
***
Дедушке Коле
Помню,
Как пахнет «Арктика лёгкая»,
Дымом копчёные кудри твои.
Изредка кашляя,
Чуточку окая,
Ты меня, дед,
Научил говорить.
Щёки морщинисты,
Брови густяшши,
Веки тяжёлые —
Взгляд голубой.
Вижу,
Корзину большашшую тащит.
Ты за брусникой?
Можно с тобой?
Руки мозолисты,
Пахнут опилками,
Пусть на баяне разгонят тоску.
Слышится песня —
Горячая, пылкая.
Руки,
Что пахнут лесами, опилками,
Держат мой первый букварь.
***
Бабушка,
Сыграй на вешала́х1.
Простынями белыми окутай
Серый двор,
Где музыка жила.
Пусть поют
Гнилые вешала́.
Знаю, их мелодия неслышна,
Но коснёшься ты,
И простыни задышат,
Тихо-тихо
Полетят.
И будто
Ветер не бельё качнёт —
Колокола.
Накануне августа
Сохнет укроп на печке,
Запах на всю избу.
Сонный комар лепечет,
Спать, говорит, забудь.
Разгадай, говорит, язык мой.
Разгадай, говорит, почему
Белая ночь темнеет
К августу —
Почему.
Тихо жужжат занавески,
Тихо белеет окно.
Если бы ночи,
Если
Белыми,
Как занавески,
Были бы круглый год,
Они бы уже давно
Перегорели
И пожелтели.
Жёнки жужжали бы:
Надо подсинить.
Вот и приходит август.
Похороны бабочки
Белые,
Белые крылья
Падали,
Падали вниз.
Небо
Едва приоткрыли —
Пеплом
Легли на карниз.
Было ли,
Было ли лето.
Поле,
Что выше тебя.
Окна
Дождливого цвета,
Не умолкая,
Скрипят.
Бабочка,
Было ли небо?
Ливень,
Приход сентября.
Станет
Водою целебной
Дождь,
Хоронивший тебя.
***
Чёрное на белом —
Дерево в сугробе.
Белое на чёрном —
Иней на ветвях.
Вьюга утром пела.
Мы запели обе.
Кружат обречённо
Белые слова.
Тучи снеговые
Скоро почернеют,
День — безумно хилый,
Тонет в феврале.
Кажется, впервые
Бегала во сне я —
Печку побелила.
Стало чуть светлей.
***
На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.
И так оно высóко-высоко
Повисло без верёвки и прищепок.
Предчувствие весны всегда одно:
Нет солнца, но оно незримо близко.
И будут вновь метели за окном,
А дома простокваша в белой миске.
И дай-то Бог, со мною будет сын
Пить молоко в преддверии весны,
Зеленоглазый и в рубашке белой.
Скажу ему: высóко-высоко,
Возможно, тоже любят молоко
И ждут весну
И первые капели.
***
И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море — нарочно ли — Белое,
И набело хочется жить.
Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.
И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.
Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.
1Диал. Приспособление для сушки белья на улице