«Полёт разборов», серия 82. Часть 2 // Варвара Заборцева

25 декабря 2022 года в формате Zoom-конференции при поддержке онлайн-школы литературного журнала «Менестрель» прошла 82-я серия литературно-критического проекта «Полёт разборов». Стихи читали Варвара Заборцева и Матвей Цапко, разбирали Валерий Шубинский, Ирина Чуднова, Дмитрий Гвоздецкий, Андрей Козырев, Борис Кутенков (очно), Мария Мельникова и Евгения Риц (заочно). Вели мероприятие Борис Кутенков и Андрей Козырев.

Видео смотрите в группе мероприятия https://vk.com/public129536190

Представляем подборку стихотворений Варвары Заборцевой и рецензии Марии Мельниковой, Дмитрия Гвоздецкого, Валерия Шубинского, Евгении Риц и Бориса Кутенкова о них.

Обсуждение Матвея Цапко читайте в этом же номере «Формаслова».

 

---

Рецензия 1. Мария Мельникова о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Глядя на подборку «И набело хочется жить», видишь автора, идущего по необычайно интересной, но узкой небезопасной тропе. Творчество Варвары Заборцевой посвящено художественной документализации природы и быта Русского Севера. На описываемой территории она не этнограф, не романтик, «едущий за туманом», а «местная», «здешняя», — по крайней мере, в одном из временных пластов. Профессиональная жизнь Варвары Заборцевой, скорее всего, будет протекать в насыщенном ландшафте мирового искусства — в настоящий момент она учится в Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина на факультете теории и истории искусств. Однако ее малая родина — поселок Пинега Архангельской области, и ее поэтическая мысль действует в аскетическом северном пейзаже.

Конечно, Архангельская область не из тех российских регионов, что первыми приходят на ум при слове «почвенный», — не те климатические условия. Однако по философскому рисунку поэзия Заборцевой именно почвенная. Это архетипический мир, скупыми линиями набросанный поверх северной великой белизны. Из немногочисленных «украшений» — предметы старого деревенского быта и просторечия. Бабушка и дедушка здесь — почти тотемные фигуры, главные события — смена времен года и возрастов человека, будущее — ожидание весны и надежда на рождение сына. Художественное пространство Заборцевой — место одновременно суровое и уютное, здесь строгость окружающей среды переплетается с нежностью своего рода стихийного язычества. Осмысление Севера выходит за рамки эстетики, порождая альтернативную авторскую космогонию, в которой белый цвет из свойства предметов превращается в мирообразующую стихию, стихию-посредника наподобие стекла в сказках Гофмана:

И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море — нарочно ли — Белое,
И набело хочется жить.

Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.

И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.

Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.

В стихотворении «Накануне августа» мы видим неожиданный разворот мифа — не человек уподобляет себя природе, а природа, не умаляясь и не покоряясь, тихо и деликатно уподобляется быту, подлаживается под хозяйственные представления человека:

Сохнет укроп на печке,
Запах на всю избу.
Сонный комар лепечет,
Спать, говорит, забудь.

Разгадай, говорит, язык мой.
Разгадай, говорит, почему
Белая ночь темнеет
К августу —
Почему.

Тихо жужжат занавески,
Тихо белеет окно.

Если бы ночи,
Если
Белыми,
Как занавески,
Были бы круглый год,
Они бы уже давно
Перегорели
И пожелтели.

Жёнки жужжали бы:
Надо подсинить.

Вот и приходит август.

Оригинальная философия цвета встречается в современной поэзии нечасто. Из действительно важных текстов вспоминается, пожалуй, лишь стихотворение Светланы Богдановой «У негра, раздающего листовки…».

Однако необходимо отметить, что стихи Заборцевой в целом — при столь многообещающем концептуальном «заделе» — оставляют впечатление эмоциональной наивности, текстов, стоящих на зыбкой границе между детской и взрослой литературой и созданных с явным стремлением к некой «правильности» — этической и культурной. При чтении этих стихов невольно вспоминается глава из книги Юрия Голубева «Вещная жизнь», посвященная музеефикации старинной деревянной архитектуры Русского Севера в СССР.

В творчестве Варвары Заборцевой ощущается явное родство с работой исторических реконструкторов, слышится речь человека, восстанавливающего контакт с покинутым им пластом реальности, создающего новые смыслы в поисках некой магической аутентичности.

Повторюсь, это небезопасная тропа. Споткнувшись на ней, легко упасть в злокачественный консерватизм или бессмысленное стилизаторство. Минималистический, архетипичный, основанный на традиции образный мир требует от автора огромной заботы — и развития. Хочется надеяться, что «северную вселенную» Варвары Заборцевой ждет эволюционно благополучное будущее.

 

Рецензия 2. Дмитрий Гвоздецкий о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Когда начинаешь знакомиться со стихами Варвары Заборцевой, они производят впечатление немного наивной деревенской лирики, вдохновленной творчеством новокрестьянских поэтов (прежде всего Сергея Есенина), Алексея Кольцова и даже Николая Некрасова. Мы словно отправляемся на сто с лишним лет назад и оказываемся в мире, наполненном избами, печами, белоснежными скатертями и прочими атрибутами, которые пользовались огромным спросом в поэзии на рубеже XIX—XX веков:

Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.

Читая подобные строфы, невольно задаешься вопросом: это всего лишь декорации, за которыми скрыта какая-то хитрая интеллектуальная игра, или автор стихов вполне искренен в своей тяге к архаике?

Вне зависимости от ответа, нельзя не признать, что перед нами стихи весьма одаренной поэтессы. Практически в каждом тексте подборки есть строки, это подтверждающие. Вот несколько наиболее ярких примеров: «Окна / Дождливого цвета», «Тихо жужжат занавески», «День — безумно хилый, / Тонет в феврале». «Простынями белыми окутай / Серый двор, / Где музыка жила».

Если абстрагироваться от первых ассоциаций и копнуть чуть глубже, можно рассматривать подборку Варвары Заборцевой как любопытный эксперимент. Кажется, поэтесса поставила перед собой амбициозную и довольно странную задачу: переизобрести белый стих. Есть в этом что-то от Пьера Менара из новеллы Борхеса, пытавшегося заново сочинить две главы «Дон Кихота».

Впрочем, Пьер Менар стремился воспроизвести оригинальный текст слово в слово, а Варвара Заборцева действует иначе. Она показывает читателю весь, если можно так выразиться, «производственный процесс». Отправной точкой становятся практически полностью зарифмованные стихи, которые никак не назовешь белыми в привычном, литературоведческом смысле. Зато их объединяет палитра. В каждом тексте, кроме открывающего подборку, в том или ином виде фигурирует белый цвет. Обязательно где-то мелькнут простыни, рубашки, иней на ветвях и далее по списку. Летом белизна проявляется в белых ночах, осенью — в белых крыльях умирающей бабочки, а зимой — во всем вокруг. Весна в этой подборке так и не наступает.

Стоит отметить, что сторонницей чересчур строгого соблюдения рифмовки Варвару Заборцеву тоже не назовешь. Иногда в стихах появляются холостые строки, помогающие подчеркнуть нечто важное. Например, в первом стихотворении такой прием использован, чтобы усилить концовку:

Слышится песня —
Горячая, пылкая.

Руки,
Что пахнут лесами, опилками,
Держат мой первый букварь.

Ранее речь шла о том, что дед научил героиню стихотворения говорить. А в последней строке вдруг появляется букварь, который ни с чем не рифмуется и вообще стоит особняком, будто попал сюда из другого текста. Получается что-то вроде открытого финала или неожиданно возникающего титра «to be continued». Читателю несложно додумать, что все тот же дед решил не останавливаться на достигнутом и взялся учить внучку грамоте. Видимо, заявленным продолжением стала как раз та самая подборка, которая сейчас перед нами.

Фокус с внезапным исчезновением рифмы повторяется несколько раз и достигает апогея в самом конце. Последнее стихотворение подборки, буквально утопающее в белом цвете, вдруг становится белым во всех смыслах:

И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.

Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.

Текст теряет привычную форму, к которой Варвара Заборцева успела нас приучить, прямо на глазах. За демонстративно неточной парой «Севере — землю, а» следует настоящий хаос. Рифма исчезает, как по щелчку. Варвара Заборцева наконец приходит к тому самому белому стиху, изобретением которого озадачилась шестью стихотворениями ранее. Цель можно считать достигнутой.

Рассматривать подборку Варвары Заборцевой в таком ключе весьма заманчиво, но, перечитывая ее раз за разом, начинаешь сомневаться. Что, если это вовсе никакой не осознанный эксперимент, а просто желание автора закутаться в уютное, теплое одеяло традиционной лирики и оградиться от всего, что происходило в поэзии и в мире с начала XX века?

Напрашиваются еще несколько вопросов. Возможно ли так писать в 2020-е годы на полном серьезе, без тени иронии? А может, именно в этом направлении теперь и стоит двигаться? Вдруг зацикленность на сложном и чересчур интеллектуальном, характерная для современной поэзии, себя исчерпала, и настало время откатиться в прошлое и методом проб и ошибок искать альтернативные пути развития?

Главное, чтобы поиски ответов на все эти вопросы не скатились в очередную бесполезную дискуссию о том, какой должна быть поэзия. Здесь будет нелишним упреждающе процитировать Мандельштама: «Бедная поэзия шарахается под множеством наведенных на нее револьверных дул, неукоснительных требований. Какой должна быть поэзия? Да может, она совсем ничего не должна. Никому она не должна, кредиторы у нее все фальшивые».

Напоследок хочется добавить, что в демонстративной несовременности и кажущейся несвоевременности стихов Варвары Заборцевой есть что-то от Ксении Некрасовой. В основном это касается не столько поэтики, сколько мужества оставаться собой без оглядки на мейнстрим. Пожалуй, в наше время такое качество заслуживает уважения, и стоит попытаться его в себе сохранить.

Хотя и похожие образы в стихах при желании можно найти. Вот Варвара Заборцева:

На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.

А это уже Ксения Некрасова:

Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой веревке
развесила небо сушиться.

 

Рецензия 3. Валерий Шубинский о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Добавлю к списку авторов, чьи имена уместно здесь вспомнить, поэтов вологодской школы: Лету Югай, Марию Маркову, Нату Сучкову. Все они в разных техниках работают с этим материалом – Русский Север. Ну а если говорить о прошлом, то все начинается с Клюева.

Ну а теперь к делу… Меня чтение этой подборки поставило в тупик. Материал интереснейший. Но в самом подходе к материалу здесь есть элементы наивного позднесоветского сентиментализма. И тут возникает тень Рубцова, который сам-то по себе неплохой поэт, но его эстетика породила массу идеологически окрашенной графомании. Эта линия находится сейчас уже на периферии серьёзного литературного процесса, но тем не менее эти стихи пишутся в больших количествах. Конечно, это не тот путь, который плодотворен для талантливого молодого поэта. Черты его я вижу в стихотворении «Чёрное на белом…». Здесь присутствует какой-то набор стереотипов, всё это очень приглажено, ко всему этому очень сентиментальное отношение, хотя мы прекрасно понимаем, какая страшная боль и трагедия на самом деле стоит за миром северной деревни, что там происходило в течение XX века и как это всё продолжает умирать сейчас. Дело не в том, что нужно писать об этом в социальном ключе, — поэт может создавать и идиллии, и пасторали, но всё это должно быть критически убедительно.

Освоить массовую позднесоветскую традицию и писать гладеньким ритмом про берёзки, ёлочки или дедушку, играющего на баяне, способному человеку очень легко. Но можно поворачивать эти образы новыми гранями, говорить о них в иной тональности. Здесь совершенно справедливо прозвучало имя Ксении Некрасовой — у неё тоже наивная поэзия, но другая наивная поэзия, без попытки писать «гладко» и «красиво». Рубцовская линия — это наивный академизм, а у Некрасовой — настоящее спонтанное наивное письмо. И Заборцева временами выходит на эту линию, но она глушится сентиментальностью.

Рассмотрим последнее стихотворение.

На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.

Просто отлично!

И так оно высóко-высоко
Повисло без верёвки и прищепок.

А здесь задумываешься о том, что либо вовсе не стоит рифмовать, либо нужно соблюдать какой-то принцип работы с рифмой. Дело не в том, что «молоко / высоко» — точная рифма, а «небом / прищепок» — рифмоид. Можно рифмовать и так, но это должно быть неким общим принципом. Приблизительные, неточные рифмы создают ощущение небрежности: чувствуется, что автор знает, что надо рифмовать, но как рифмовать — ему, по сути, всё равно, личного подхода к рифме нет.

А вот Ксения Некрасова без рифм обходилась, и она была единственной из поколения 40-х годов, кто работал свободным стихом — ну, пусть это был не верлибр в современном понимании, но очень свободный полиметрический стих. И это не облегчило ей литературной судьбы.

Но вернемся к стихотворению Заборцевой. После первых четырёх строк и последующих двух, тоже замечательных, всё вдруг скатывается в какую-то банальность: за зимой приходит весна — такие стихи мне всегда напоминают строки Козьмы Пруткова про юнкера Шмидта. И наконец:

И дай-то Бог, со мною будет сын
Пить молоко в преддверии весны,
Зеленоглазый и в рубашке белой.

Скажу ему: высóко-высоко,
Возможно, тоже любят молоко
И ждут весну
И первые капели.

Это само по себе интересно и понятно, материнство, мечта о материнстве – все это святое, конечно… но это переводит стихотворение в совершенно другой разряд. Этого сына раньше не было, этого мотива раньше не было. Стихотворение, очень интересно начатое, становится сентиментальным и более заурядным, чем оно могло бы быть.

«Похороны бабочки» — сама по себе тема очень интересная. На ней можно было бы выстроить очень нестандартный текст. Но тут с самого начала идут бедноватые слова, и только вглядываясь в текст стихотворения внимательно, понимаешь, что там есть замечательные строки.

Было ли,
Было ли лето.
Поле,
Что выше тебя.

Очень хорошо!

Окна
Дождливого цвета

Замечательно!

Или: «Пеплом легли на карниз».

Но в целом кажется, что это недостаточно мускулисто. Автору не хватает личного подхода к материалу и к тем возможностям, которые он таит. Соединение рубцовской сентиментальности и непосредственности Ксении Некрасовой представляется случайным. И дело не в просодии: можно ограничить себя самыми древними и элементарными формами силлабо-тоники и извлечь из этого максимум возможностей, можно писать свободным или гетероморфным стихом, всё в наших руках. Важно понимать, что делаешь. Здесь этого понимания, как мне кажется, не хватает. Хотя, несомненно, перед нами одаренный автор, из которого в перспективе может выйти настоящий поэт.

 

Рецензия 4. Евгения Риц о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Стихи Варвары Заборцевой простые и нежные и изысканны этой простотой и нежностью. Сама их тематика располагает к этому — детство, близкие, малая родина, так же как и тяготение к традиционной просодии с едва заметным пуантом в сторону, очаровательно намеренной щербинкой. Тяготение к фольклору, к диалекту, к «деревенскому» говору апеллирует к, условно говоря, северной школе русской литературы, прежде всего к поэтической прозе Степана Писахова. Финальное стихотворение позволяет предположить, что этот ориентир выбран Варварой Заборцевой вполне осознанно. В современной поэзии и поэтической прозе среди пишущих в этом ключе прежде всего можно вспомнить Марию Ботеву и Лету Югай. Варвара Заборцева — новое, достойное и интересное имя в этом ряду.

 

Рецензия 5. Борис Кутенков о подборке стихотворений Варвары Заборцевой

Подборка Варвары Заборцевой напомнила мне о стихах Юлии Матониной (1963 — 1988), архангелогородской поэтессы. Тот же лиризм, схожая музыкальность, то же воспевание северных традиций. Рекомендую прочитать тем, кто ещё не знаком с её творчеством.

К достоинствам этой подборки отнёс бы укоренённость во времени и пространстве. Действительно, топонимически и стилистически стихи тяготеют к индивидуальности, они наполнены приметами северного говора и архетипическими представлениями о Севере. Лирический герой — своеобразный дух места, вбирающий его отзвуки, чутко прислушивающийся к этому голосу: «сонный комар», «сохнет укроп» с его запахом на всю избу, белые ночи. Вообще, очень много белого в каждом стихотворении, по поводу чего выше поиронизировал Дмитрий Гвоздецкий, отметив, что одно из стихотворений «утопает в белом». (В связи с этим хочется сказать, что перед нами стихи необыкновенной чистоты, но есть опасность, что эта цветовая гамма в какой-то момент может стать внутренним штампом.) Тем не менее, с белым цветом связан в подборке прекрасный, очень музыкальный момент: «Если бы ночи, / Если / Белыми, как занавески, / Были бы круглый год, / Они бы уже давно / Перегорели и пожелтели». Это красиво в смысле образности, но тут у меня есть частные придирки: избыточным кажется второе «если», оно как будто поставлено для рифмы к «занавески» (и рифма к тому же получается неточная, как и «год / окно»). А в конце стихотворения некий избыток «ж», форсированная звукопись, которая вообще часто мешает стихотворению.

Но если говорить в общем, мне в этой подборке не хватило преодоления традиционной поэтики. Я бы пожелал автору вспомнить слова Евгения Винокурова о том, что истинная традиция всегда революционна. В стихах Варвары есть определённый экзотизм, который привлекает внимание к этим стихам, есть диалектность, искренность — всё это замечательно, но не само по себе, а когда создаёт индивидуальную поэтику. На мой взгляд, движение к индивидуальному голосу у автора ещё впереди.

Открывающее подборку стихотворение про деда, на мой взгляд, многие могли бы написать, нет выхода за рамки архетипических представлений о родственнике. В других стихотворениях это преодоление традиционного происходит, но частным образом. Довольно удачен финал второго стихотворения, про бабушку, «И будто / Ветер не бельё качнёт — / Колокола». Это напомнило Ксению Некрасову. Но кажется, здесь могло быть что-то сильнее, эффектнее по концовке. Или колокола, или музыкальный инструмент — всё это есть в начале, когда говорится: «Бабушка, сыграй на вешалах». Не происходит развития метафоры, которое создавало бы приращение смысла, меняло стихотворение в сторону неожиданности, образного парадокса.

Лучшее стихотворение подборки, на мой взгляд, — «Похороны бабочки». В нём действительно появляется метафизика, оно выходит за грань пейзажной зарисовки к подлинной натурфилософии. Единственное, к чему могу прицепиться, — строка «пеплом легли на карниз». Кажется, мы где-то это уже слышали. Простите за попсовую ассоциацию, вспоминается песня Александра Буйнова «Падают листья»: «Но послужить успели, прежде чем пали пеплом на песок…». И наверняка было ещё много такого в подобном контексте.

Удачный финал в стихотворении «На синей скатерти разлили молоко». Здесь есть возвышающий интонационный подъём, связанный и с метафизичностью, и с ожиданием сына. Но, опять-таки, хочется придраться к некоему тавтологизму: «весну и первые капели». Возможно, точнее было бы «весну с её первыми капелями…». Не получается снайперской точности образа, а её хотелось бы видеть, потому что подборка задаёт довольно высокую планку.

В общем, желаю автору движения к этой точности и выхода за рамки традиционной поэтики с её пейзажными зарисовками, некоего разнообразия. Пока что это правильные стихи, они нравятся и будут нравиться, их достоинства понятны до такой степени, что порой о них даже скучно говорить. Мне бы хотелось увидеть «неправильные» стихи Варвары. Не в смысле намеренной эпатажности, а в смысле того, что они, возможно, удивили бы её саму и показали новые возможности.

 

---

Подборка стихотворений Варвары Заборцевой, представленных на обсуждение

 

Варвара Заборцева родилась и выросла в посёлке Пинега Архангельской области. Студентка Санкт-Петербургской Академии художеств имени Ильи Репина (факультет теории и истории искусств). Публиковалась в журналах «Звезда», «Урал», «Юность», «Сибирские огни», «Наш современник». Ведет авторскую колонку об искусстве в журнале «Формаслов». Участница XX, XXI и XXII форумов молодых писателей России и стран СНГ, Форума молодых писателей России, Казахстана и Киргизии (2021). Живет в Санкт-Петербурге.

 

И НАБЕЛО ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ

 

***

Дедушке Коле

Помню,
Как пахнет «Арктика лёгкая»,
Дымом копчёные кудри твои.
Изредка кашляя,
Чуточку окая,
Ты меня, дед,
Научил говорить.

Щёки морщинисты,
Брови густяшши,
Веки тяжёлые —
Взгляд голубой.

Вижу,
Корзину большашшую тащит.
Ты за брусникой?
Можно с тобой?

Руки мозолисты,
Пахнут опилками,
Пусть на баяне разгонят тоску.
Слышится песня —
Горячая, пылкая.

Руки,
Что пахнут лесами, опилками,
Держат мой первый букварь.

 

 

***

Чёрное на белом —
Дерево в сугробе.
Белое на чёрном —
Иней на ветвях.

Вьюга утром пела.
Мы запели обе.
Кружат обречённо
Белые слова.

Тучи снеговые
Скоро почернеют,
День — безумно хилый,
Тонет в феврале.

Кажется, впервые
Бегала во сне я —
Печку побелила.
Стало чуть светлей.

 

***

На синей скатерти разлили молоко,
Повесили сушиться и назвали небом.

И так оно высóко-высоко
Повисло без верёвки и прищепок.

Предчувствие весны всегда одно:
Нет солнца, но оно незримо близко.

И будут вновь метели за окном,
А дома простокваша в белой миске.

И дай-то Бог, со мною будет сын
Пить молоко в преддверии весны,
Зеленоглазый и в рубашке белой.

Скажу ему: высóко-высоко,
Возможно, тоже любят молоко
И ждут весну
И первые капели.

 

***

И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море — нарочно ли — Белое,
И набело хочется жить.

Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подаётся кутья.

И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою — домой.

Останешься ниткою белою
В рубашке, платке или скатерти.
Побелкой на печке уляжешься.
Узором сверкнёшь на окне.

 

¹Диал. Приспособление для сушки белья на улице