В свежем выпуске рубрики #магнитный момент страшное скрывается за детским, люди притворяются зверьми, а деминутивы добавляют трогательной горечи. В стихах Киры Марченковой душа человека перерастает собственный сосуд, уподобляясь молодому растению, а затем человечьим хрупким мотыльком устремляется ввысь, к непознаваемому. Сергей Тененбаум – случайно или с подсознательным стремлением к средневековым аллюзиям – объединяет в небесной дружбе кота, символ домашнего и земного (“Ночью Кот по небу шарит, / Метит звёзды...”), и крота, существо подземельное, чуть ли не хтоническое (“Пепел умерших галактик / С карты лапкою смахнёт“). Что касается небольшой подборки Николая Бошинцева, то она целиком посвящена белкам – хитрым, печальным, огненным и удивительно человекообразным (“Люди мои звери, / Звери мои люди“).
Евгения Джен Баранова
Кира Марченкова
О людях и деревьях
Являешься на свет, и в этом суть
Житейская, простая, но однажды
Перерастаешь собственный сосуд –
Убогий, типовой, малометражный,
И вот уже коснулись потолка
Твоих ветвей изломы и изгибы,
Как будто есть резон его толкать
И выбираться, на свою погибель.
А все же выпрямляешься, растешь,
За новый мир цепляешься корнями,
И облака роняют теплый дождь,
Задев тебя косматыми краями.
Человечек – легкая душа
Ставенка захлопнется резная,
Вздрогнешь и замрёшь, едва дыша.
Что ты можешь, что о жизни знаешь,
Человечек – легкая душа?
Время утекает понемногу
В лучшие пространства и места
Ты порхаешь – ну и слава Богу.
День прошёл – и голова пуста.
Тем и жив – и кто тебя осудит? –
Скрюченный остывший фитилек,
Ничего не знающий, по сути,
Человечий хрупкий мотылек.
Сергей Тененбаум
Крот и Кот
Звездной ночью черной краской
Густо смазан небосвод.
В чёрной маске, в черной каске
Роет небо чёрный Крот.
Накопал себе траншеи,
Вырыл много черных дыр,
На груди его и шее
Вышит звёздами мундир.
Крот невидимый, небесный
Сам не видит небеса.
Он их слышит, словно песни,
Подпевая голосам.
А ещё на небе темном,
Где-то очень высоко,
Неприкаянный, бездомный
Ходит-бродит черный Кот.
Не какой-то подзаборный, –
Благородный, хвост трубой.
Ночью он, как небо – черный,
Ну а днём – так голубой.
Смотрит желтым лунным глазом
Из космических высот,
Дышит межпланетным газом
И лакает млечный сок.
Крот и Кот почти соседи:
Два парсека – и пришел.
Крот живет на Андромеде,
Кот – в Медведице, Большой.
Ночью Кот по небу шарит,
Метит звезды – он же кот!
Карту звездных полушарий
Чертит он который год.
Крот по карте водит лапкой,
Как по Брейлю, – он же крот!
Пепел умерших галактик
С карты лапкою смахнет,
И зевок прикрыв широкий –
Что поделать, ночь длинна –
Он допишет эти строки
И пойдет копать до дна.
Крот и Кот идут по небу,
Крот – копать, а Кот – бродить.
А если ты на небе не был,
Так тебе́ теперь водить.
Николай Бошинцев
Многообразие видов
Пыль не обратится
В каменные глыбы.
Рыбы мои птицы,
Птицы мои рыбы.
Облачные сделки,
Тень из-за кулисы.
Лисы мои белки,
Белки мои лисы.
Каждому по вере –
Точка в Абсолюте.
Люди мои звери,
Звери мои люди.
Белка истины
Петру Крючкову a.k.a Snowflake
Забудь про тоску и страдания,
Душа твоя – неба крупинка.
На солнечный край мироздания
Выходит лесная тропинка.
Леса наши хвойны и лиственны,
Озёра глубо’ки и мелки.
И где-то нас ждёт белка истины,
Ведь истине свойственны белки.
И мы среди крон откровения
Сквозим по небесному трапу,
Схватив её тень на мгновение
За правую заднюю лапу.
С волками жить
что я видел ну и ну
белка воет на луну
да когда ж такое было
чтобы белка волком выла
то ли голодно в лесу
то ли осень на носу
то ли мрачные печали
белку вскачь заомрачали
и теперь хоть волком вой
ей от жизни таковой
С лица Земли
Выйдешь в поле – веет ветер,
Сеет небо с небосвода,
А вокруг на целом свете
Несусветная свобода.
Зреет спелость, млеет алость,
Даль в серебряном покое,
Но куда-то подевалось
Человечество людское.
У лисы повадка лисья,
Шустрой белкой белка скачет,
Листопад роняет листья,
Каждый знак живое значит.
В сонных росах никнут травы,
Солнце щурится от пыли.
Все на свете были правы.
Все на свете, право, были.
