Если бы автора этого текста спросили — а его, кажется, спросили — на что похожи «Химки-2022» в той их части, которая именуется «Конференцией», он бы ответил — и, кажется, уже отвечает — что «Химки-2022» (в той их части, которая именуется «Конференцией») похожи на один из столбцов Заболоцкого, в котором нашлось место и электричкам, и строгим соседям по хостелу, и будущим балеринам, и малиновкам Химкинского парка, и мудрым речам, и хохоту, и слезам, и знакомствам — поверхностным и глубинным — и брусчатке Красной площади, и еще тысяче явлений, событий и вещей, которые начнешь перечислять и закончишь к следующей конференции.
Но для начала определимся с тем, что такое вообще есть эта самая «Конференция».
Конференция (от латинского confercio — «собирать в одно место») «Химок-2022» собрала в одном месте (по названию можно догадаться, в каком именно) финалистов премии имени Александра Ивановича Казинцева — с тем, чтобы поданные на соискание премии тексты были разобраны, обсуждены, а потом еще и выстроены на пьедестале в рамках подведения итогов. Еще до прибытия финалистов рассортировали по секциям — проза, поэзия, критика — и семинарам внутри секций. Еще до прибытия известно было, кто с кем будет делить номер в хостеле. Еще до прибытия было понятно, что скучать не придется.
Автор этого текста, не являясь ни поэтом, ни критиком, вполне закономерно оказался в семинаре прозы номер два, в котором помимо него нашли приют:
— Анатолий Бимаев из Абакана,
— Альбина Гумерова из Казани,
— Степан Ратников из города Кириши Ленинградской области,
— Александр Романов из Тулы,
— Сергей Чернов из села Хреново́е Воронежской области.
И в этом месте повествования требуется ремарка: автор текста хоть и является ловким молодым человеком, способным бегать из кабинета в кабинет в поисках впечатлений, во время обсуждений чинно сидел на одном месте — и поэтому видел не всю конференцию с высоты птичьего полета, а только тот ее сегмент, что преломился в призме второго семинара прозы. Ввиду вышесказанного текст неизбежно будет страдать (или наслаждаться) известной субъективностью — а значит, есть смысл порасспрашивать еще пару десятков человек о том, как прошли «Химки-2022», чтобы составить более или менее панорамную картину.
Ремарки громоздятся друг на друга на манер гимнастов в цирке, и автор поясняет, что текст помимо субъективности будет страдать (или наслаждаться) некоторой «неофициальностью», потому что как читать официальные отчеты, так и писать их — суть мучение, а автор не хочет мучить ни себя, ни благонравных читателей.
Строго говоря, автор давно бы уже на месте тех, кто пишет ГОСТы и СНИПы, разработал десятибалльную систему оценки вообще любых возможных (и, шутки ради, невозможных) мероприятий, заменив тонны формальных отчетов на красивые арабские цифры, которые не для того добирались к нам из Индии десять веков, чтобы тушеваться перед вязью отчетов.
Здесь вступительная часть текста заканчивается, уступая место поступательной, которая ждет не дождется, когда на белоснежном небосводе листа взойдет созвездие, напоминающее Пояс Ориона, если бы в Поясе Ориона звезды стояли ровно и поближе друг к другу.
***
Ранним июньским утром автор этого текста выехал в столицу в составе Брянской делегации «химчан» (далее для удобства это короткое слово будет использоваться вместо «участники всероссийского совещания молодых литераторов»). При этом кроме автора делегация включала в себя поэтессу Киру Марченкову из города Сельцо — а стало быть, делегация была хоть и амбициозной, но не слишком многочисленной.
Предварительное обсуждение текстов, перетекающие друг в друга леса и поля, здание фабрики, похожее на огромный Айпод, вывеска «Балабаново», лишившаяся первой буквы и превратившаяся в «Алабаново» (утратив кинематографичность в угоду кинологичности), Андрей Мерзликин в роли Александра Вампилова, и вот, поезд вползает под своды Киевского вокзала.
Обед, метро, низкое Московское небо, маленький капучино за триста с чем-то рублей, синие кресла «Ласточки», стук чемоданных колес по Химкинским тротуарам, и вот, перед путешественниками встает, мерцая окнами на манер драгоценных камней, хостел «Корона».
Расселение по комнатам, инструктаж от администратора, укрытые коврами коридорчики.
Автору этого текста посчастливилось заехать в 53 (на третьем этаже расположенную) комнату, в которой помимо него обосновались:
— Сергей Чернов из села Хреново́е,
— Степан Ратников из города Кириши (происхождение названия, кстати, доподлинно неизвестно до сих пор),
— Дмитрий Косяков из Красноярска.
Мучительный выбор места (справа от окна или слева?), неровный сон, осмысление своей роли в происходящем — прерванное появлением Сергея Чернова.
Обмен любезностями, книгами, впечатлениями от хостела, планами на перемещение в МГИК, в котором в рамках конференции проводилась основная часть мероприятий.
А потом была долгая дорога до МГИКа — перекрестки, перрон, электричка, лабиринт дворов с тупиками и тайными комнатами, парк, похожий на лес — а потом был второй обед, а потом была регистрация и наблюдение за тем, как вызволяли из-под двери завалившийся ключ, а потом был конференц-зал, понемногу заполняющийся участниками… Ровно в шесть по Москве (а по Шанхаю, например, в одиннадцать вечера) стартовало торжественное открытие Конференции, в рамках которого выступали организаторы и приглашенные эксперты, а участники тянули наугад фотографии друг друга, представлялись, дарили друг другу книги и читали со сцены стихи (как можно понять, не все).
После ужина описанный выше путь из хостела в институт отзеркалился, завершился, и участники — сонные после поездов, но проявляющие стойкость — продолжили читать стихи, представляться и дарить книги. Фотографии уже не тянулись, а делались.
Таким в памяти автора остался первый день конференции — горсть тезисов, качающихся на поверхности памяти и уносимых ее течением куда-то за спину.
Всю ночь за окном стучали колесами электрички. В них неслись куда-то, сидя и стоя, какие-то люди, слушали музыку, разговаривали, дремали, прислонившись к стеклу — и не знали, что в проплывающем, остающемся позади и исчезающем за домами хостеле «Корона» спят и видят сны молодые литераторы, собранные в одном месте конференцией «Химок-2022».
Написал сперва «Химок-20222» и улыбнулся — какой общественный транспорт будет нарушать сон молодых литераторов, обитающих в хостеле «Корона», в 20222 году?
***
Второй день был насыщен почти до пресыщенности — именно во второй день все должны были обсудить всех, а значит, разомлевшим под июньским солнцем литераторам предстоял интеллектуальный марш-бросок по пересеченной местности семинарских подборок.
Но прежде им предстоял путь от «Короны» до МГИКа и от стойки с подносами до чаши, в которую торжественно сбрасывают отработанный талон на завтрак.
Между завтраком и семинарами уместился круглый стол на тему «Пути современной поэзии», результатом которого стала убежденность: современная поэзия нащупает-таки пути, по которым продолжит свое движение, и на нее в этом смысле вполне можно положиться (а может быть, к ней и стоит прислушиваться). Точки зрения, как это водится, высказывались самые разнообразные, говорили и со сцены, и из зала, открывал стол Геннадий Викторович Иванов, закрывал Михаил Вячеславович Гундарин.
А потом — началось! Литераторы разбрелись по МГИКу и защелкали авторучками в ожидании обсуждений. Так, во всяком случае, было на втором семинаре прозы, который, к слову, один никуда не разбредался, а остался в торжественном синем зале, всем составом — во главе с Даниэлем Орловым — разместившись на сцене, с которой полчаса назад звучали речи о судьбах русской поэзии.
Как описать обсуждение? Кто бывал на подобных мероприятиях, поймет, кто не бывал — пожмет плечами. Кто бывал, но забыл — припомнит что-то, но плечами для порядка пожмет. Поэтому есть смысл начать с официальных данных, а после посмотреть, куда они заведут.
Руководили обсуждением: упомянутый Даниэль Орлов (задавший дискуссии доброжелательный и легкий тон), Юрий Лунин (добавивший в обсуждение экзистенциально-метафизической глубины), Андрей Тимофеев (в силу возложенной на него ответственности исчезавший и появлявшийся то во втором семинаре, то в первом, то в третьем, то в организаторской программе, которой предстояло стартовать двумя днями позже) и Алена Белоусенко (подхватившая и закольцевавшая заданный Даниэлем Орловым тон).
Как же все-таки описать обсуждение?.. Можно, пожалуй, сказать попросту, что обсуждение прошло на высоком уровне, что тексты обсуждались горячо и детально, что руководители мало того что выносили глубокие суждения, так еще и задавали верные вопросы, корректируя маршрут дискуссии и не позволяя ей воткнуться саму в себя на манер змейки из игры. Можно так сказать, а сказанное тезисно приправить деталями. Например, участники выяснили:
— что тексты Альбины Гумеровой концептуально наполнены белым сиянием, и это таинственным образом созвучно ее имени, происходящему от латинского albus («белый»),
— что роман Степана Ратникова соединил в себе исповедальные и ностальгически-просветительские интенции,
— что русская культура должна быть благодарна селу Хреново́му не только за Василия Карпова, который в XIX веке переводил Платона и преподавал философию в Санкт-Петербургской духовной академии, но и за Сергея Чернова,
— что на обсуждении смогли присутствовать не все.
Вообще же можно было включать диктофон и снабжать данный текст медиафайлом — потому что пересказать в двух словах шестичастовую дискуссию можно только если два слова выбрать из предложенного перечня: «интересно», «полезно», «душевно», «весело» — и обойтись без союза, разделив выбранные слова запятой или, напротив, склеив дефисом.
Как бы то ни было, все на свете когда-нибудь заканчивается — закончились и обсуждения. Шумной и дружной компанией семинаристы второй прозы двинулись дышать воздухом и слушать пение птиц в раскинувшийся вокруг МГИКа парк. В самой доброжелательной атмосфере состоялся обмен впечатлениями и эмоциями, каждый (включая присоединившуюся Киру Марченкову из семинара поэзии) почувствовал себя членом относительно небольшой, но очень дружной семьи, во главе которой раскинул литературные крылья тактичный и остроумный Даниэль Орлов.
А потом был ужин, а после ужина…
А после ужина проводился «Литературный ринг» — и ничему подобному видавшие виды стены МГИКа еще свидетелями не были. Прозаики соревновались с прозаиками, поэты — с поэтами, зал взрывался аплодисментами, щелкали вспышки фотокамер, в воздухе пробегали тоненькие молнии. Поэты читали стихи (свои), прозаики читали прозу (свою), Ксения Савина оценивала громкость аплодисментов, конвертировала из децибел в баллы и распределяла победителей. Турнирная пирамида тянулась к Химкинским облакам, второй тур оценивали эксперты, в третьем снова подключились звуковые эффекты, в многочисленных углах ринга прерывисто дышали выбывшие, пирамида все росла, и в конце концов на вершине ее остались двое: Евгений Дьяконов (Санкт-Петербург) и Альбина Гумерова (как уже говорилось, Казань). Из-под Химкинских облаков, в лучах не то закатного солнца, не то зрительских восторгов, созерцали они синий зал, парк с малиновками, хостел «Корону», конференцию «Химок 2022» и Ксению Савину, объявляющую «Литературный ринг» состоявшимся и закрытым до следующего года.
Взволнованные, растревоженные непривычным форматом участники отправились в хостел подводить итоги дня. В качестве приглашенного эксперта по подведению итогов присутствовал — с согласия администрации хостела — поэт Дмитрий Кравченко.
Как только итоги были подведены, была собрана комиссия по подведению итогов подведения итогов — в которую вошли Дмитрий Кравченко, Сергей Чернов и автор этого текста. Заседание комиссии было решено провести в условиях строгой конфиденциальности — в связи с чем упомянутые трое покинули хостел в поисках более неприметной локации.
Вернувшись, члены комиссии нашли «Корону» спящей: слышно было, как в одном из номеров звенит, примеряясь к плечу ничего не подозревающего литератора, комар.
***
Третий день был непохож на первые два так же, как первые два были непохожи друг на друга.
Завтракали не в столовой МГИКа, а в ресторане при хостеле.
Уезжали не на электричке, а на автобусе.
Ехали не в МГИК, а на Красную площадь.
Автор данного текста в пути времени не терял и либо смотрел на проплывающие мимо вывески, либо прорабатывал с Сергеем Черновым сложную Химкинскую мифологию, которой еще найдется место в повестке соответствующих каналов.
Очередь, выворачивание сумок, проемы, молчание которых расценивается как приветствие, и вот, молодые литераторы ступают по брусчатке Красной площади, пространство которой заставлено пестрыми шатрами.
Ярмарка!
И ярмарка не простая, а книжная, и не просто ярмарка, а ярмарка-выставка, стало быть не будет медведей и цыган, не будет столба с сапогами и блинов, зато будут трескающиеся под весом книг стенды, выступления писателей-сценаристов-критиков-издателей всех мастей и толпы библиофилов, расхаживающих мимо стендов с горящими глазами.
Как бы остужая библиофильский пыл, задул вдруг посреди июня холодный, совсем почти февральский ветер, литераторам пришлось — за неимением панцирей — вжиматься в то, что на них надето, и на первом мероприятии — а первым мероприятием было выступление председателя Союза писателей России Николая Федоровича Иванова, с чтением вызванными на сцену поэтами стихов и принятием некоторых счастливчиков в Союз — на первом мероприятии литераторы сидели, кутаясь в плащи, куртки, капюшоны и прочие нехитрые блага цивилизации.
Вторым мероприятием стало возложение цветов к Могиле Неизвестного Солдата — и то, как менялись лица привыкших за два дня смеяться и шутить литераторов у ограды мемориала… Нет, позвольте сказать иначе — и в разговоре на столь серьезную тему отойти от балагурного «автор этого текста», вернувшись к привычному и простому «я».
Позвольте мне сказать иначе.
Описывать официальные мероприятия всегда непросто — а если они так или иначе связаны с чем-то трагичным, непросто вдвойне. Поэтому описывать возложение цветов я, конечно, не буду, считая это чем-то сродни кощунству. Но скажу о том, что сопутствовало возложению. А сопутствовали возложению упомянутые — и, разумеется, понятные — изменения в лицах. Лица, которые за два дня приобрели выражение игриво-хитроватое, жадное до веселья, лица, готовые в любой момент либо пошутить, либо рассмеяться чужой шутке, вдруг — перед узким проходиком в ограде — становились серьезными и в буквальном смысле преображались. В эти моменты сторонний наблюдатель видел не толпу и даже не коллектив, а собранных вместе, поставленных рядом, но все же совершенно самостоятельных, индивидуальных и в своей индивидуальности даже одиноких людей. Не подумайте, я не нападаю на веселость — мало у кого на Химках выражение лица было хитрее, чем у нас с Сережей Черновым — нет, я лишь хотел отметить и выразить (увы, кажется, довольно косолапо) то таинственное и величественное, касающееся сути человека как такового, что мне открылось в те минуты, в которые я сам стоял у ограды и ждал, пока к мемориалу пустят и меня.
Вот. Сложно говорить на подобные темы — сложно подбирать слова, прислушиваться к эху, которым они отзовутся, понимая, что все равно скажешь не так, не о том, что не выразишь в полной мере… Но как писал Честертон, и плохой стрелок имеет право на выстрел.
После возложения цветов литераторы заспешили на Площадь — а кое-кто успел и за кофе заскочить — на концерт победителей прошлых Химок. И снова нужно было выворачивать сумки — а кое-кто еще и за ограду зацепился — стоять в очереди и искать нужный шатер среди похожих как две капли воды.
Кстати, о каплях. Московская погода, осознав, что библиофильский пыл ветром не испугаешь, осчастливила посетителей Книжной ярмарки холодным, совсем мартовским, дождем — и автор этого текста мог бы уверять читателей в том, что от некоторых, особенно разгоряченных, библиофилов под дождем с шипением шел пар, если бы это было правдой (а не художественным приукрашиванием).
На концерте выступали:
— Оксана Ралкова из Челябинска,
— Юрий Лунин из деревни Следово, Московской области,
— Игорь Корниенко из Ангарска.
После концерта литераторы разбрелись по Красной площади и ее окрестностям, тучи рассеялись — Московская погода осознала, что справиться с библиофильским пылом можно только через ураган и библиофилов пожалела — и мокрая после дождя брусчатка засияла так, что глазам было больно смотреть под ноги.
Впрочем, под ноги никто и не смотрел — потому как, поддавшись общему ажиотажу, все смотрели на стенды с книгами (и оттого частенько наступали друг другу на ботинки).
О размахе и пестроте ярмарки автор этого текста говорить не будет — уж про ярмарку много где можно прочесть — и отметит лишь, что ярмарка была и размашиста, и пестра, и причудлива, и многогранна как сложная геометрическая фигура с тысячей плоскостей (каждая, причем, своего цвета — и цвета не повторяются).
Ко времени прибытия специального литераторского автобуса, призванного переправить участников конференции на Комсомольский проспект, Московское солнце уже так интенсивно припекало экзальтированные книжным раздольем макушки, что тут и там вздыхали по недавнему дождю.
Непостоянен человек!
Поиски потерявшихся членов группы, поиски автобуса, недолгий переезд — и вот уже разморенные литераторы заполняют Шолоховский центр Союза писателей России с тем, чтобы под пристальным и несколько возмущенным взглядом Льва Николаевича Толстого (чья скульптура занимает один из четырех углов помещения) поучаствовать в критическом симпозиуме.
Слово «симпозиум» корнями своими восходит к древнегреческому συμπόσιον — «пиршество». И воистину, это было пиршество для ума! Модерн, постмодерн, метапостмодерн, осторожномодерн и самые инновационные типологии повествовательных каталогизаций — о, для подготовленного слушателя симпозиум мог дать фору даже недавней книжной ярмарке.
Автор этого текста оказался слушателем не самым подготовленным — и чудом избежал состояния глубокого обморока от обрушившейся на нагретую Московским солнцем макушку.
После пиршества интеллектуального настало время пиршества более традиционного — литераторы спустились на этаж (метафорически выражаясь, из области головы — в область желудка) и разделили ужин (памятуя, что главный враг человеку — он сам) в кафе с причудливым названием «Амбассадория».
После же состоялось главное мероприятие конференции — подведение итого премии имени Александра Ивановича Казинцева. В том же Шолоховском центре — в воздухе еще таяли тезисы выступающих на симпозиуме — в торжественной (даже взгляд Льва Николаевича как будто потеплел) обстановке были объявлены победители:
— Евгения Декина и Платон Беседин — в номинации «Проза»,
— Дарья Ильгова — в номинации «Поэзия»,
— Ксения Савина и Марианна Дударева — в номинации «Критика».
Также озвучены были имена тех, кому по результатам премии напечатают тиражами книги:
— Ирина Михайлова из города Люберцы,
— Иван Александровский из Москвы,
— Мария Шелухина из Санкт-Петербурга.
Названы были и победители по итогам читательского голосования:
— Александр Романов (Тула),
— Кира Османова (Санкт-Петербург).
Победителей встречали и провожали аплодисментами, члены жюри озвучивали поздравления и напутствия, глазок камеры позволял вестись трансляции — собирая перед мониторами по всей стране заинтересованных зрителей.
Завершающим пребывание литераторов в Шолоховском центре мероприятием стал вечер памяти Александра Ивановича. Звучали стихи, воспоминания, слово брали как молодые авторы, для которых Александр Иванович был наставником и старшим товарищем, так и те, для кого он был коллегой и другом.
Из Шолоховского центра каждый участник конференции выходил со сборником стихов — которые вручали еще на подведении итогов.
Ожидая автобуса, пили чай, обменивались впечатлениями от дня, тесно стояли на высоком крыльце, обозревая окрестности. Присутствующий тут же Роман Сенчин общался с читателями.
Третий день конференции подходил к концу, брусчатка Красной площади медленно остывала, приобретенные на ярмарке книги разъезжались во все концы необъятной родины в сумках и рюкзаках, а отчаливший от Комсомольского проспекта, 13 автобус уносил в сторону заждавшихся Химок — сквозь огни и сумерки — несколько десятков литераторов.
***
Четвертый день конференции был даже не днем, а как будто бы — деньком. Потому что заканчивался не с сумерками, а в обед — и после него наступало и длилось что-то пограничное, невесомое и неопределенное, отведенное на разъезд литераторов по домам.
Начался четвертый день как обычно, но уже на перроне, в ожидании электрички до МГИКа, чувствовалась некая грусть — и каждый литератор теперь был занят не только общением с товарищами, но и заботой о своем чемодане (а некоторых тянули к земле, как бы уговаривая остаться еще ненадолго в Химках, заплечные сумки). Этой же ноткой грусти был отмечен и путь до Химок — кое-кто впервые решил идти по широкому «официальному» тротуару, а не петлять дворами — и завтрак, и круглый стол о критериях хорошей литературы, проводившийся в Синем зале.
На втором круглом столе обсуждали роль писателя в информационной войне.
Потом — в том же Синем зале — и закрывали конференцию Химок-2022. Ревниво поглядывали на съезжающихся понемногу участников программы для организаторов — готовых перехватить эстафетную палочку у конференции — обменивались книгами, электронными адресами и крепкими рукопожатиями.
Со стен смотрели невозмутимо обитатели Олимпа (возможно), из окошка под потолком смотрел, скучая, звуковик (возможно). Перебегающие из корпуса в корпус и толпящиеся в столовой студенты МГИКа — четвертый день конференции был первым днем учебной недели — оглядывались заинтересованно.
После обеда опять прощались, благодарили Андрея Тимофеева за титанический труд, набирали книг впрок — а затем подхватили чемоданы и удалились в сторону электрички.
Которая, кстати, отказалась приходить — из-за технических работ.
Тут бы вернуться в МГИК и еще раз попрощаться, ан нет — на солнцепеке не просто так греется стайка автобусов.
И четвертый денек — денюшечка — конференции закончился для автора этого текста в душном, переполненном, порыкивающем автобусе, доставившем нескольких литераторов и их чемоданы на другой берег канала имени Москвы, ровнехонько к вздыхающему прохладой спуску в метро.
А потом было метро, а потом были вокзалы, а потом были встречи и знакомства, а потом были поезда с попутчиками, вагонами-ресторанами и засыпающими полями за окном, но это все уже не входило в программу конференции и относилось, как это бывает с дорогой, к упомянутому безвременью, когда один день закончился, а другой еще не начался — и поэтому в данный текст не попадет, как бы автору того не хотелось.
***
Подводя итоги, в первую очередь хочется выразить огромную благодарность организаторам «Химок-2022» и лично Андрею Тимофееву, на чьих плечах Химки — со всеми электричками, «Коронами» и МГИКами — покоятся. Спасибо Союзу писателей России. Спасибо мастерам и экспертам конференции. Спасибо участникам. Спасибо администратору хостела, пропустившему Дмитрия Кравченко. Спасибо селу Хреново́е за Сергея Чернова. Спасибо МГИКу за стены и заключенную в них атмосферу. Спасибо Степану Ратникову за то, что уважительно отнесся к отличным от своих воззрениям на хостельный быт. Дмитрию Косякову — за то, что не бросил коллегу и отправился ее встречать ценой завтрака. Кристине Кармалите — за фотографии. Книжной ярмарке — за кое-какой сборник рассказов. Москве — за статус столицы (неподалеку от которой посчастливилось расположиться Брянску). Начальнику поезда Брянск-Москва — за маркетинговый креатив. Леониду Федорову — за прекрасную музыку. Июню — за то, что тепл и солнечен.
Кто-нибудь фыркнет, дочитав:
— И к чему было сравнение со столбцами? Где подробный рассказ про малиновок, расшифровка шуток, клубящийся сюр и так далее?
И автору этого текста ничего не останется кроме как пояснить, что невозможно вместить в текст все, что есть рамки, что есть, в конце концов, сострадание к читателю, шарахающемуся от лонгридов, что Химки, как и любое грамотно организованное мероприятие, собирающее на своей поверхности несколько десятков интересных людей, многообразны, глубоки почти до неисчерпаемости и широки почти до необъятности…
Но.
Если читатель хочет в какой-то малой мере понять, что такое Химки, пусть сделает следующее. Пусть он сперва доберется до Москвы (если не добрался в нее раньше, лет эдак пять-десять назад), потом проедется на электричке до Химок, расспросит приветливых прохожих и самостоятельно найдет хостел «Корона». Пусть он поднимется на третий этаж и постучится в номер 53, что напротив гладильной, а потом попросит постояльцев выйти ненадолго из номера и подождать в коридоре. И вот когда понимающие постояльцы выйдут, и дверь за ними закроется, когда застучит из-за тонкой занавески электричка, и воздух в номере застынет, поколыхавшись, вот тогда пусть любопытный читатель сядет на краешек кровати (все равно какой — лишь бы загнуть матрас, чтобы не сидеть джинсами на простыне), закроет глаза и прислушается. И кто знает, быть может, стены, впитавшие в себя столько слов, столько прочитанных вслух и про себя стихов, столько вердиктов и резолюций — кто знает, быть может, эти стены отзовутся неясным, но все же ощутимым эхом «Химок-2022».
Затем читателю следует поблагодарить понимающих постояльцев, поспешить на электричку и, попетляв дворами, нырнуть в МГИК. Подняться на второй этаж одного из корпусов (пусть уж читатель сам разберется, какого именно — надо хоть что-то делать самому), войти в Синий зал, притворив за собой дверь, и, кивками извиняясь перед присутствующими, взобраться на самую верхотуру, усесться в мягкое синее кресло напротив сцены. Закрыть глаза — пусть читателя не смущают удивленные взгляды, когда речь идет об искусстве, для таких условностей места нет — и снова прислушаться. И вдруг — ну а вдруг — в словах выступающего (допустим, говорить будут о школе позднефранцузского балета, преломленного в объективах раннеавстралийского кинематографа) послышатся ему тезисы круглых столов, оценки Даниэля Орлова, разбиравшего на сцене тексты второго семинара прозы, глубокомысленные сентенции, проступающее сквозь туман сиюминутности.
И вот тогда, если получится, пусть читатель выпрямится, потрясет победно руками и — не обращая внимания на взгляды — воскликнет громогласно:
— Я понял!
И ему непременно будут рукоплескать.
Дмитрий Лагутин
Лагутин Дмитрий Александрович. Родился в 1990 году в Брянске. Член Союза писателей России. Победитель международного конкурса «Всемирный Пушкин» в номинации «проза» (2017, 2018 и 2021 год). Лауреат премии «Русские рифмы», «Русское слово» в номинации «Лучший сборник рассказов» (2018 год). Тексты опубликованы в изданиях «Знамя», «Москва», «Новый берег», «Нижний Новгород», «Волга», «Нева», «Юность», «Урал», «Дальний Восток», «ЛиTERRAтура», «День литературы» и др. Лауреат премии журнала «Нева» (2021 год). Рассказы переведены на китайский и немецкий языки.
