Денис Викторович Драгунский — писатель, журналист, автор книг «Плохой мальчик», «Архитектор и монах», «Каменное сердце», «Дело принципа», «Автопортрет неизвестного» и многих других. Книга рассказов Дениса Драгунского «Нет такого слова» вошла в шорт-лист конкурса «Книга года» (2009) в номинации «Проза года».
В.Т.: Денис Викторович, в начале нашей беседы по понятной причине хотелось бы поговорить о вашем детстве. Вы сын Виктора Драгунского, знаменитого детского писателя, и росли в творческой среде: в гости приходили писатели, поэты, критики. Наверняка у вас сохранилось множество воспоминаний и интересных историй, связанных с тем временем?
Д.Д.: Дело в том, что мой папа начал писательскую карьеру, когда ему было уже сорок восемь лет, а мне — десять, поэтому раннее детство у меня прошло не в писательской среде. А уже потом, когда папа стал известным, к нам приходили в гости писатели. Мы жили в писательском поселке, который традиционно называется Красная Пахра, хотя на самом деле это «Ватутинки»; когда поселок только основывался, Красная Пахра была ближайшей точкой. Так вот я жил на даче в Пахре, там было много интересных людей, и я дружил с детьми писателей: с дочерями поэта Матусовского, с Олей Рязановой, с Олей Трифоновой, с Андреем Яковлевым, сыном детского писателя Юрия Яковлева, и многими другими. Ну и, кроме того, по аллеям ходили Твардовский и Симонов, Бондарев и Бакланов. Отец очень дружил с Юрием Нагибиным и с его женой Беллой Ахмадулиной, поэтому с ними я общался достаточно часто. Вообще из дачной жизни этого поселка может получиться большая книга, потому что воспоминаний много. Сейчас в этом поселке осталось очень мало писателей. Там живут вдовы, наследники, многие дома давно проданы. Вся эта эпоха закончилась, но тем интереснее бывает об этом иногда вспомнить.
В.Т.: Вы закончили филологический факультет, написали несколько сценариев, но тем не менее стали политическим аналитиком. А когда вы перестали сопротивляться и начали писать художественную прозу?
Д.Д.: Я не сопротивлялся. Просто вся моя жизнь — это чередование разных проектов, потому что поначалу я был многообещающим юным художником. Все художники, бывшие друзьями отца, очень ценили мое творчество и говорили, что я талантливый мальчик; мне было тринадцать-пятнадцать лет. Я надеюсь, что они хвалили меня не только потому, что я был сыном писателя, которого они иллюстрировали. У меня было две выставки: одна в библиотеке, а другая аж в «Комсомольской правде». Репродукции моих картинок печатались в журналах «Пионер», «Семья и школа». Журналистка Нина Аллахвердова написала в «Комсомолке» целую статью про мои картинки. А потом мой талант стал куда-то испаряться, и это было естественно. Ведь в детстве каждый ребенок — Матисс или Пикассо, а у подростков это обычно исчезает. Но вот у моей дочери художественный талант только продолжился: она стала дизайнером и теперь оформляет все мои книжки. А я стал филологом, изучал греческий, преподавал его, потом начал заниматься инсценировками. Сначала инсценировал отцовские рассказы для телевидения, потом писал свои оригинальные пьесы, но я не видел в этом своего успеха. По моим пьесам снимались фильмы, но при этом все было через не могу, я бегал по режиссерам и уговаривал, чтобы меня прочитали, знакомился с продюсерами, то есть с директорами киностудий… Наконец до меня дошло, что настоящий драматург — это тот человек, за которым бегают режиссеры и продюсеры. Эту истину мне сообщил режиссер Владимир Грамматиков: сценарист пишет, а за спиной его стоит режиссер и вырывает странички из рук. Я понял, что мне пора менять свой жизненный проект.
В 1989-ом году я занялся политической аналитикой: выпустил статью, и она сразу же была переведена на несколько языков. Меня пригласили читать лекции в США, стали звонить журналисты, просили издавать новые статьи политической направленности. Ко мне пришел успех, поэтому я с легким сердцем перешел на эту стезю. Тебя рвут на части, вот как надо жить! Потом и этот период кончился, как кончается все на свете. Я начал заниматься серьезной политической аналитикой, редактировать научный журнал, все было замечательно, пока не произошла маленькая катастрофа на политическом фронте — та партия, с которой я сотрудничал, проиграла. Мне было пятьдесят семь лет, я понял, что опять пора менять проект. Я стал писать в интернете короткие рассказы, а когда их накопилось двести штук, мне предложили их напечатать. Книга «Нет такого слова» получила очень большой успех, ее переиздавали. Я все время писал короткие рассказы, и недавно у меня вышла книга под названием «Обманщики», эта книга уже двадцать вторая по счету. Жизнь меня всегда вела сама. Я не удивлюсь, если вдруг закрою и этот проект и опять начну что-то новое.
В.Т.: Интересно, помните ли вы свой первый рассказ? Хочется ли вам его сейчас отредактировать?
Д.Д.: Нет, отредактировать мне его не хотелось бы, потому что я очень тщательно редактировал свои рассказы перед тем, как их публиковать. В первых рассказах у меня была задача сделать истории как можно короче и четче, дать яркие характеристики героев и обстановки. Поэтому мои первые рассказы немного суховаты и доредактированы до скрипа.
В.В.: Ваши рассказы все с неожиданным финалом. Я обратила внимание, когда их читаю, не дойдя до конца, мысленно додумываю финал. Интересно, для вас финал тоже неожиданный, или вы пишете и чувствуете, что он должен быть только таким и никаким другим?
Д.Д.: Чаще всего я знаю, как должно закончиться произведение. Как говорят, писать нужно с конца. Практически сразу я вижу все, потому что чаще всего пишу новеллы. Новелла — это вещь, где важна фабула и неожиданный конец. Это все из жизни. Но бывают такие случаи, когда я уже планирую развязку и вдруг вижу, что характер героя развивается дальше, и неожиданный финал выскакивает сам…
В.Т.: Журналистская практика как-то повлияла на ваше творчество?
Д.Д.: Конечно! У меня появилось бесконечное множество сюжетов. Я писал политическую аналитику, размышления на разные актуальные темы, но это помогло мне писать коротко и внятно. Читатель должен понимать, что ты хочешь сказать, он должен знать про героя все: где тот живет, кто его родители, откуда он, в каком доме его квартира — конкретика должна проявляться. На форуме в Липках мы обсуждали неплохой рассказ, но там трудно было понять, сколько герою лет. Сейчас люди стесняются быть внятными, все затуманивая. Успех базируется на доходчивости, популярностью пользуются те вещи, в которых понятно, что происходит, где происходит, с кем и, главное — почему и с какой целью.
В.Т.: В Липках у вас была артистичная лекция, где вы читали свои рассказы, и у меня сложилось такое впечатление, что вы с некоторой издевкой относитесь к своим героям, ставите их в неловкую ситуацию и смотрите, как они выкрутятся. Это так?
Д.Д.: В каком-то смысле — да. У меня большинство героев люди малоприятные. Мне иногда говорят, что я не люблю своих героев, некому сопереживать. А кому сопереживать в «Мертвых душах»? Кого любить? Чичикова или Плюшкина? Кого там Гоголь любит? Да никого. Но Гоголь пишет видимый миру смех и невидимые миру слезы. И когда меня обвиняют, что у меня нет положительных героев в рассказах, я говорю — нет, мой положительный герой — это вы, мой дорогой читатель, который вместе со мной способен посочувствовать персонажам, их судьбе, пожалеть их. У меня положительный герой стоит над текстом. В моих рассказах бывают люди наивные, добрые, попадающие впросак, но, конечно, интересно поставить героя в неловкое положение и посмотреть, как он выкрутится. А он обязательно выгребет против течения.
В.Т.: Любопытно узнать, читаете ли вы молодых современников?
Д.Д.:Честно говоря, не очень, хотя бывает иногда что-то и прочту (у молодых и не очень). Не хочу называть имена, чтобы никто не обиделся, потому что их много, и я со многими дружу. Есть у нас талантливые люди, которых приятно читать. Но всегда есть какие-то вопросы. Одна из проблем литературы — то, что ее сейчас много. На каждого читателя приходится по два писателя. Я под читателем имею ввиду не просто человека, который умеет читать, а людей, серьезно увлеченных литературой. Именно таких читателей — мало.
В.Т.: Вы ведете семинар на литературном форуме в Липках, даете мастер-классы… А что они дают вам?
Д.Д.: Они дают мне очень много: я лучше начинаю чувствовать читателя. Каждый писатель для меня, прежде всего, читатель. Его мироощущение — это мироощущение умного читателя, способного к вдумчивому чтению. Когда молодые писатели разбирают тексты друг друга, они смотрят в самый корень, иной раз даже обсуждают, что может означать фамилия героя. Мне такие читатели и нужны. Общение с молодыми писателями — это общение с читателями. Я люблю фейсбук, где люди тоже реагируют, но реагируют более кратко, лайком.
В.Т.: Денис Викторович, что для вас счастье?
Д.Д.: Счастье — это очень зыбко. Это отдельная категория, особое состояние души. Я знаю людей, которые имели многое, которые достигли успеха, но всё равно были несчастливы. То ли они не нашли себя в этой жизни, то ли у них была врожденная депрессия, или может быть они хотели большего? Не знаю… В счастье есть очень важная вещь — ощущение своей силы, свободы. На мой взгляд, это какая-то устремленность, ощущение перспектив.
Беседовала Виктория Татур
