Я довольно поздно открыл для себя поэтов Урала — в 2013 году. Урал — родина русского вуду, русской потусторонности (и русского стимпанка заодно). В свое время прозаик Дарья Бобылева прекрасно сказала, что литературное произведение — это не учебник, не притча и не отражение действительности, а портал. Поэтому самые мои любимые стихи любимых уральских авторов — переносят. Либо в иные миры, либо в иную реальность.
Геннадий Каневский
Урал как портал // Стихи. Выбор Геннадия Каневского
Майя Никулина
***
Уездная тоска — и вдруг — и в кои лета —
посланником небес — залётный Хлестаков,
столичная звезда, безбожная комета,
руководитель душ, произноситель слов,
замученный молвой, восторгами и славой,
он только здесь любим, он понят только здесь,
он близок ко двору, к персоне — боже правый —
к особе самого… Он — страшно произнесть.
Как он красноречив, как он прекрасно бледен,
какой державный жест, какая красота…
И всё-то потому, что он теперь уедет,
и больше никогда… и больше никогда…
Сойдёт блестящий век, как с ложек позолота,
и барышня других — мучительных — времён,
подняв огромный взгляд на молодого Блока,
от страха обомрёт: конечно, это он.
Конечно, это он. И нет иной причины
для страсти и тоски. Он молод. Он хорош.
И слухи о его трагической кончине —
бессмысленная ложь.
Андрей Санников
***
внутри несытных рябоватых рек
чего-то ищет смотрит человек
рукав засучит сунет руку в реку
и кто-то пальцы тронет человеку
и из воды пойдя кругами вдруг
потянутся к нему десятки рук
стесняющихся тёплых и печальных
на каждом пальце в кольцах обручальных
лицо им подставляет человек
смеётся плачет говорит про снег
горит костёр на низком берегу
начнётся снег костёр горит в снегу
Юлия Кокошко
***
В день, когда я сошла с ума,
тучный город слезал с холма,
и сбивался и багровел,
погружаясь в аптечный свет,
поджимая демарши лестниц…
В крайнем доме отстала дверь —
поминутно сквозил четверг,
глубже в улицах пела флейта
или чей-то пустой флагшток —
в день, когда я… не помню, что.
В спевках, спешках и в сени дев
Пилигримы уносят день,
он скользит с золотых висков
черепицы — и был таков.
И горит за чужим окном
натюрморт с молодым вином,
к полым рыбам приплетены
джонки дыни или луны,
с ними взломанный циферблат —
красноокий фиал-гранат.
Над местечками воспарив,
отпустившие куст и склон,
отпускаются принцы слов,
скачут пары пастушек-рифм
и, стряхнув, закатив, прошляпив,
подсыпают к сердечным хлябям
танцевальные па-де-жи,
И в глазах моих все бежит:
скоротечная акварель,
непросохший предел листа,
перехожие, звон дверей,
заходящий внахлест квартал,
гром небесный случайных встреч
и чечетная трость слепца…
Вечный Боже, подай мне речь —
перед бездной его лица.
Евгения Изварина
***
они уволены в запас
снаружи биться о стекло
они без глаз
но лучше нас
играют в холодно-тепло
и оставаясь за связных
на перекличке кто живой
как дети высунув язык
рисуют влагой дождевой
на жёлтых сумерках огни
и брови облака вразлёт
они те самые они
но их никто не узнаёт
Аркадий Застырец (1959-2019)
Нафталин
Табарен говорил: «Нафталин — это шар;
в глубине сундука ядовит он и светел».
Со слезами во рту Франсуа возражал:
«Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!»
Не полуночный шаг и беспечный ночлег,
Не настой водяной на серебряных ложках,
Не больной, не апрельский, не сумрачный снег
За булыжной стеной на садовых дорожках.
Табарен говорил: «Нафталин — это смерть;
погостил и пропал, и никто не заметил».
Франсуа закричал Табарену: «Не сметь!
Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!»
Не стеклянный озноб и размеренный бред,
Не передника в красный горошек тряпица,
Не удара, не крови, не судорог след,
Что в песке оставляет подбитая птица.
Табарен говорил: «Нафталин — это ложь;
Он глаза затуманит и голову вскружит».
Франсуа прошептал: «Ты меня не поймешь,
Ты меня не осилишь, тем хуже, тем хуже…»
Не железный венок и означенный звук,
Не горланящий ночи не помнящий петел,
Не жестокий, не твой, не отрекшийся друг,
Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!
Лев Гутовский
Четыре зеркальных карпа
Кларе Х.
Дрожащие пальцы инфаркта
втиснули в горло бульдогу
осколок стекла, что вцепился
дрожащей старухе в ногу.
Четыре зеркальных карпа
отправились молча в дорогу.
И дрогнули старые шлюзы
и молча о чём-то решили.
И тотчас мышонок забился
на тонких губах тревоги.
Четыре зеркальных карпа
дремали на смертном пороге.
И видели, как постепенно
упругой, вязальной спицы
тончайшее жало с хрустом
в блестящий глаз птицы
вонзало — припав на одно колено —
тоску в обрамлении грустном
всей жизни, взмахнувшей мгновенно
хвостом посиневшей зарницы,
чтоб тут же на дно погрузиться.
Четыре зеркальных карпа
на грязном полу пламенели
дрожащим созвездьем озноба
на вздувшейся мякоти гроба.
И цветом солдатской шинели
окрашена битая карта.
Четыре зеркальных карпа.
Одна навсегда дорога.
Александр Самойлов
Река Миасс
Река Миасс хранит всех нас
от злых поводырей,
по ней поплывших в стиле брасс
и утонувших в ней.
Лишь по ночам они, бренча
костяшками судьбы,
выходят строем на причал,
как будто по грибы.
Как тридцать три богатыря,
сочащиеся мглой,
идут и тень нетопыря
несут перед собой.
Алексей Сальников
***
Пробовала пальцами ноги
Хвою на горячем подбородке
Темноты, где в черепной коробке
Тщательно живут часовщики,
А воде повыбивало пробки,
А деревья, подходя к столу,
Нюхают и вкладывают угол,
При котором и смешно, и туго
Смерти обоюдную пилу
Двигать относительно друг друга.
И лежит, лишь спичкою сверкни,
По цветам, зубцам и величинам:
Спальщик — потревоженная глина,
Говорильщик всяческой фигни,
Сборщик фиолетовой малины.
Он глядит, не отводя лица,
Вымеряя войлочные стуки,
В домике, крыльце, суфлёрской рубке,
Как тоска, что поднесла отца,
Уксусом, что высосал из губки.
Наталия Санникова
(Из цикла «Шесть аннотаций из ‘Пермской синематеки’»)
говорят деревянные боги богам эфирным
земные — небесным:
«посмотрите на эту землю и обитателей
мы тут не зря башмаки стаптываем
каждую ночь обходим окрестности:
в каком доме плачут, в каком смеются
чья душа болит, чей вай-фай не работает
у кого музыка в голове играет
у кого соловей в сердце поет
все замечаем, чтоб нашими глазами
вы тоже смотрели не отворачивались
посмотрите на эту реку большую и на ручьи
на медведей, идущих с востока на запад
на все поезда, теплоходы и самолеты
на лес, который из воды вышел
посередине мира
и стал воротами
в небо
кто страдал
кто рожал
кто писал
кто строил пушки
системы ПВО
кто горел
кто выжил
(и отдельной строкой — балетные)
посмотрите на них
сохраните
под нашу ответственность
мы вам с рук на руки
каждого в свой час
только не запирайте ворота
смотрите
не отворачивайтесь»
Екатерина Симонова
***
«Время уносит все», — говорил Вергилий.
Время уносит все, начиная с Вергилия,
Его протекшей шариковой синей ручки,
Его мóря — внутри и снаружи.
Так вот сидишь и дышишь, сидишь и смотришь
На людей, уносящих свое время
По берегу той самой последней реки, бредущих,
Не помня ни себя, ни своей печали.
И что остается? Только книги,
Еще не прочитанные, те, которые прочитаны никогда не будут,
Мягкий вечерний воздух,
Незаметная осыпающаяся ветка в окне.
Не рассказывай мне ничего: ни доброго, ни чужого,
Не обещай ни воли мне, ни покоя,
Просто держись рядом, не упускай из виду,
Потому что время уносит нас,
Как друг друга теряющие речь и голос.
Елена Баянгулова
***
когда тебя отказывается любить один конкретный человек
в то самое время когда ты его всей душой
одновременно чересчур возвышенной и низменной
одновременно
в общем что он думает когда я не пишу ему
что он думает когда пишу
когда вижу значок онлайн рядом с его именем
во мне закипает волна радости
вот сейчас в этот самый момент рядом
рядом настолько что достаточно положить пальцы на клавиатуру
это как прикоснуться
кровь пульсирует в пальцах
пульс — вибрация стенок сосудов — единственное что я помню еще с экзамена по биологии
пульс в направлении одного человека
когда ты рядом мне кажется я способна на все
все самое хорошее и плохое
самое хорошее и самое ужасное
потому что тогда все это безотносительно
бессмысленно нелепо не достойно внимания
эти катастрофы и вероятность смерти
любовь — генератор случайных чисел
т.е. любовь это совсем не выбор а случай
случай тотального поражения
Юлия Подлубнова
***
Где-то на холодных ступенях
потерять твою фотокарточку,
которой никогда не было,
потерять сердце,
которого никогда не было,
потерять тело, которого…
В этих кромешных туманах
исчезает всё.
Даже память
похожа на воздух,
выстриженный вертолётами.
Красный человечек.
Зелёный человечек.
Белые фары тоски.
Белые горячие
фары тоски.
Нина Александрова
***
степные боги вышли нам навстречу
прядать ушами и звенеть рогами
дуть в страшные узорчатые флейты,
в обглоданные костяные флейты
изогнутые человечьи пальцы
меня качают в сморщенных ладонях
ступают изумрудными ногами
и воют на тяжелую луну
дыши и падай в ледяное небо
в огромное светлеющее небо
в алмазное зияющее небо
оно нас растворяет без остатка
и изумленно смотрит сверху вниз
Александр Маниченко
***
утром он спит в вагоне метро
некрасивая девочка склоняется перед ним:
«я сосуд добра я источник тепла
я тебя не обману
возьми мою руку не подведу
я тебя подниму поведу
через шум и безмолвие свет и тьму
конечно каждый едет один
на работу таков порядок вещей
но для тебя я его изменю
до наступленья конца дней
кому другому тебя понять
кроме девочки то есть меня
боявшейся платье во дворе помять?»
рабочее утро нового дня
нрзб и толкотня
она всё зачёркивает говоря:
«рабочее утро нового дня
посмей послушать меня
я всё зачёркиваю вот это вот говоря»
душа моя заговори
на внятном языке внутри
убогого простого
пустого сердца моего
в урочный ранний час в метро
каким возможно словом
как сердцу высказать сердец
и шум и ярость боль и треск
стук клапана и крови плеск?
Как сердцу высказать сердец
И шум и ярость боль и треск
Стук клапана и крови плеск?
КАК СЕРДЦУ ВЫСКАЗАТЬ СЕРДЕЦ
И ШУМ, И ЯРОСТЬ, БОЛЬ И ТРЕСК,
СТУК КЛАПАНА И КРОВИ ПЛЕСК?
Сергей Ивкин
***
над городом плывут левиафаны
на нитях остановлены машины
слепой ребёнок ножницами шарит
ему пообещали элефанта
она пообещала быть инфантой
она пообещала среди женщин
пинать ногою и лететь нагою
над городом плывут аэростаты
и овцы объедают пальцы статуй
Артём Быков
Вот
Вот я стою как маятник прошлому
пошлое можно, на кошку похоже.
Я пытался повеситься в Плóешти
— выше вышел Дунай к берегу.
Время дереву принадлежит, а Сахара жаждет
потому как смерть моя на три года младше
то есть ей уже восемнадцать
то есть сладко уже? Не сахар
гонит время обратно до вены
там где рай (вместо «ненависть»)
бледного венгра
кровь разбавляет ром
убивая «зачем» как наречие
ближе к вечеру.
Вот и нечего.
Руслан Комадей
***
рыбы в потёмках ветрены но скуласты
заморозь года сходится на потом
отроки виснут десницами и от лязга
в лужах накапливается потолок
корни отцов лоснящихся по округе
горе по локоть – заговор напрямик
скрипом измазанные как руки
и самодельны колики горемык
падалью свёртываются через тени
вдоволью не зажиточные кроты
щель проворачивается но пустеет
рыба ребёнка ловит из темноты.
Владимир Бекмеметьев
[ки́рхшпиль невеличка вестимо в прописке ларьков
холостые машины /если у мысли причиной то самое тело –
утильщик, то мысль – оборвашка/ оптика минус родная,
быть может «все меньшие, меньшие существуют животные и
отношения столь же чудесные между ними»? ]
……………………………………………………………………………
…………………………
Соседи вешают птиц, кто-то ест старое яблоко-падальник,
но
«…в одном зародыше яблони содержатся яблони, яблоки и
семена на бесконечные или почти времена»
