В издательском проекте «Женская история для детей» вышла пятая книга – о Нине Искренко (1951 – 1995); написала ее Надя Делаланд – кандидат филологических наук, автор 14 поэтических книг, преподаватель «Школы литературного мастерства на Воздвиженке», сотрудник интернет-магазина Book24.
Что между ними общего?
Нина Искренко, сопровождаемая, по словам Евгения Бунимовича, вечным «непониманием и разладом с читателем, слушателем, неизменными записками из зала: “Вы думаете, что это поэзия?!”, небрежением и невниманием критики, отставшей, как ей и положено, от развития литературы лет на 20 — 30…»; и Надя Делаланд, безмерно любимая читателями и критиками, поэт тонкой филологической игры, но в целом конвенциональный и далекий от видимого эпатажа, свойственного Искренко…
Как две поэтессы, ставшие значительными явлениями разных поэтических эпох, обрели друг друга сквозь время и пространство? Об этом, а также о работе над книгой Надя Делаланд рассказала в интервью «Формаслову».
Борис Кутенков
– Надя, как родилась идея книги о Нине Искренко? Почему именно на этом поэте Вы остановили выбор?
– Написать книгу о Нине Искренко мне предложила Любава Малышева. В Женском музее возникла идея выпустить серию книг «Женская история для детей», в которой изначально запланировано 6 книг. 4 книги уже вышли («Папуша», «Наталья Горбаневская», «Галина Кожевникова», «Ефросинья Керсновская»), Нина Искренко – пятая. О ком будет шестая – пока тайна. Мне было очень интересно ближе познакомиться с поэзией Нины Искренко, и особенно – узнать из первых рук те факты из ее биографии, которых не найти в интернете. Вообще, о Нине непростительно мало информации. Надеюсь, эта книга послужит хорошим началом и стимулом работать в этом направлении. Особенно пока живы люди, близко ее знавшие.
– А на детей какого возраста рассчитана Ваша книга?
– Возраст у детей – старший дошкольный и младший школьный. Но можно сказать, что эта книга для чтения с родителями, хотя мы старались прояснять сложные для детского восприятия места и даже привлекали детских экспертов. Главное в книге, на мой взгляд, великолепные иллюстрации. Их нарисовала художница Ирина Коноп, которая живет в Италии. Я восхищаюсь ей и немного ревную, потому что лучшие игровые куски текста были даны как раз на откуп картинкам. Самого текста в книге почти что нет, но для нашей целевой аудитории это самое то.
– В Вашей книге биографические факты о довольно непростом для понимания поэте изложены простым, рассчитанным на детей языком. Как в этом контексте Вы представляете идеального маленького читателя Вашей книги? Должен ли он заинтересоваться творчеством Искренко исходя из этих биографических фактов, что именно в этом случае способно его заинтересовать, – либо целью было все-таки первичное ознакомление с биографией поэтессы?
– Дети вообще идеальные читатели – они очень честно реагируют: где скучно – начинают отвлекаться и позевывать, где весело – смеются, когда интересно – замирают. Так я себе их и представляю. Конечно, книга, в первую очередь, призвана познакомить детей с именем поэтессы, сделать его присутствие в их жизни чем-то естественным. Чтобы потом, когда придет время, им легко было обратиться к ее стихам. Кроме этого, Нина была сама всю жизнь, что называется, большим ребенком. Ее бесконечные перфомансы – это же вариант игры, а дети – это такие люди, основная работа которых и состоит в том, чтобы играть. Так что биография Нины Искренко словно создана для того, чтобы отзываться в каждом детском сердце. Ну и, наконец, сверхзадача серии «Женская история для детей» – с детства приучать людей к мысли о том, что женщина на многое способна, что среди женщин есть талантливые люди и что, если ты родилась девочкой, то тоже сможешь многого добиться сама – как это, например, сделали замечательные героини нашей серии.
– В книге не приведено ни одной цитаты из творчества поэтессы. Вы сознательно обошли вниманием творческую манеру Искренко (за исключением упоминания о «полистилистике») и ее разбор?
– Поэзия Нины Искренко, как Вы совершенно справедливо заметили выше, не рассчитана на детей, поэтому в книге как таковых стихов нет, хотя несколько цитат незаметно вплетены в ткань текста (например, на первой странице «придуманная кем-то для людей», «ты эхом ответишь» на с. 30 и др.). Но и цель была другая. И с ее учетом сложился формат книг во всей серии. Поэтому даже там, где можно было бы найти стихи, подходящие для детей этого возраста – например, у Папуши «Полюбил меня лес», – их включали по минимуму. Изначально тексту отведено очень скромное место в книгах, мне едва удалось вместить самое необходимое. Хотя что там – не удалось. Многое осталось за кадром. Со временем я доведу до ума интервью с Кирой Искренко, младшей сестрой Нины, и с Евгением Бунимовичем, близким другом Нины, тогда можно будет всем прочесть то, что не попало в книгу.
– Как продвигалась работа над книгой? Расскажите, пожалуйста, о Ваших респондентах и сборе материала.
– Работа продвигалась медленно, и в каком-то смысле она была для меня непосильной, потому что все это происходило на фоне моей обычной перегруженности. Я понимала, что поступаю безответственно, когда радостно соглашалась, но все-таки недооценила того, насколько нет в доступе информации о Нине. Мне приходилось не только работать с доступными источниками, но списываться, созваниваться и встречаться с подчас еще более занятыми людьми. Например, Евгения Бунимовича я застигла в самый разгар избирательной кампании, и, не имея другой возможности, он рассказывал мне о Нине в машине, пока мы ездили в разные точки встреч с избирателями. Интервью получилось многочасовым, рашифровка в основном делалась ночами. Я безумно благодарна Евгению Абрамовичу за то, что он моментально откликнулся и сделал все, что от него зависело, чтобы книга получилась. Вообще, он удивительно славный человек – умный, порядочный, деликатный. Он потом еще помог в самом конце крауда закрыть его недостающей суммой. О детстве Нины я говорила с ее сестрой Кирой, мы не встречались, а созванивались по телефону несколько раз. Потом Кира присылала фотографии Нины и разные дополнения. Кира Юрьевна очень теплый, отзывчивый и доброжелательный человек. Я много слышала разных историй о том, как тяжело бывает общаться с родственниками писателей, как не всегда они понимают ценность и важность писателя, как не дают добро на публикацию и т.д. Слава Богу, это был совершенно не наш случай – Кира Юрьевна очень помогла, и было приятно, что в итоге книга ей понравилась, она была нам благодарна. Мне кажется, благодарность – это очень надежное свидетельство какой-то человеческой доброкачественности, что ли, и мне очень приятно, что сестра Нины оказалась именно такой.
– В книге Вы отмечаете «сочетание несочетаемого» (полистилистику) как черту стиля Искренко. Вы – поэт гораздо более традиционной (внешне) манеры, но тем не менее таящий мощные суггестивные пласты за внешне спокойным обликом стихотворения; все это кажется довольно далеким от искренковской взрывчатости. Эпатажность сценического поведения, о которой пишет Евгений Бунимович («Она затевала литературные акции невесть где, в совершенно безумных местах — на кольцевой линии метро, в очереди в свежеоткрытый «Макдональдс», среди птеродактилических скелетов палеонтологического музея, в электричке Москва – Петушки, на катке Патриарших прудов…») тоже Вам не свойственна. Почувствовали ли Вы какую-то созвучность стиля Искренко и ее поведенческой манеры самой себе? Если да, что именно показалось Вам родственным?
– Когда я училась в университете, мне тоже хотелось что-нибудь такое отчебучить, но университетская среда все же совсем другая, и у меня не хватало смелости. А потом я остепенилась. Но и теперь мне радостно хотя бы читать о том, что Нина делала. Мне все это симпатично и близко, я ощущаю это не столько как эпатаж, сколько как игру. В эпатаже я вижу агрессию и попытку справиться с травмой, а в игре – раскрепощенность, открытость, чистоту, естественность. Судить о том, насколько родственна мне поэтическая манера Нины Искренко, изнутри сложно, но очевидно, что Нина была чрезвычайно одарена как поэт, и совершенно независимо от системы координат, в которой она существовала, это дорого мне и очень интересно.
– Надя, а Вы можете вспомнить первый момент знакомства с творчеством Искренко? Как это было и что Вы почувствовали?
– Отлично помню первое стихотворение Искренко, которое я прочла. Вот оно:
она поцеловала его в подушку
а он поцеловал ее в край пододеяльника
а она поцеловала его в наволочку
а он ее в последнюю горящую лампочку в люстре
она вытянувшись поцеловала его в спинку стула
а он наклонившись поцеловал ее в ручку кресла
тогда она изловчилась и поцеловала его
в кнопку будильника
а он тут же поцеловал ее
в дверцу холодильника
ах так — она немедленно поцеловала его в скатерть
а он заметил что скатерть уже в прачечной
и как бы между прочим
поцеловал ее в замочную скважину
она тут же поцеловала его в зонтик
зонтик раскрылся и улетел
и ему ничего не оставалось как
поцеловать ее в мыльницу
которая вся пошла пузырями
и уплыла в Средиземное море
но она не растерялась
и поцеловала его в светофор
загорелся красный свет и он
не переходя улицу
поцеловал ее в яблочный мармелад
она стала целовать его
всего перемазанного мармеладом
и в хвост и в гриву
и в витрину Елисеевского гастронома
и в компьютер «Макинтош»
а он нарочно подставлял ей то одну
то другую ланиту дискету
не забывая при этом целовать ее в каждый
кохиноровский карандаш
и в каждый смычок
Государственного симфонического оркестра
под руководством Геннадия Рождественского
в каждый волосок каждого смычка
исполняющего верхнее до-диез-бемоль
с тремя точками
и выматывающим душу фермато
переходящим в тремоло литавр
РРРРРРРРррррррр
она поцеловала его в литр кваса
и белый коралл в керамической кружке на подоконнике
и сказала — Господи, мы совсем с ума сошли
надо же огурцы сажать
и на стол накрывать — сейчас гости придут
а у нас конь не валялся
и даже НЕ ПРО-ПЫ-ЛЕ-СО-ШЕ-НО !
он сказал — конечно конечно
вскочил на пылесос
посадил ее перед собой
дернул поводья и нажал кнопку ПУСК
и — ААААААААаааааааааааааа
вскачь полетели они
в сине-зеленом мокром снеге
в развевающихся крылатках
шитых бисером российских новостей
и отороченных по краю сельдереем
и укропом в четыре карата
и еще тридцать две с половиной минуты
стекленели от медно-ковыльного ветра в ушах
вшиваясь торпедой под кожу
искаженного в целом пространства
и беспрестанно изо всех сил целуя друг друга
в начищенные купола
Троице-Сергиевой Лавры
Что я почувствовала? Я почувствовала, что это стихотворение, с одной стороны, прочно вписано в русскую поэзию – как минимум, оно замешано на ахматовском «Зачем притворяешься ты/ То ветром, то камнем, то птицей?/ Зачем улыбаешься ты/ Мне с неба внезапной зарницей?», а с другой стороны, оно очень новое. И пантеистическая растворенность в мире возлюбленного обыгрывается на уровне языковых валентностей и объективных границ человеческого тела. Можно поцеловать человека в лоб, в щеку, в губы, в плечо – в то, что является частью его тела. Когда же она целует его в подушку и т.д. тело разрастается до размеров окружающего мира, мир оказывается телесен и расположен к проявлениям любви и нежности. В таком мироощущении есть что-то утробное, околоплодное, когда твой мир еще рай и твоя мать – еще ты. Вы не разделены, едины и счастливы.
– Нина Искренко входила в литературу с поколением, которое, по воспоминаниям Евгения Бунимовича, называли «гражданами ночи»: московским андерграундом – при этом в него входили эстетически и поведенчески различные поэты, такие, как Иван Жданов, Алексей Парщиков, Дмитрий Пригов. В чем общность Искренко с перечисленными поэтами, а в чем – ее индивидуальность?
– Ой, я так с кондачка едва ли смогу ответить. Они были объединены временем – в каком-то другом случае это могло бы почти ничего не означать, но в данном случае, мне кажется, важным; объединены клубом «Поэзия»; объединены одаренностью и стремлением к новаторству. Разделены гендерной принадлежностью. Обычно я предпочитаю думать вслед за Бродским, что женская поэзия отличается от мужской только окончаниями глагола в прошедшем времени, но опять же в данном случае Нина – женщина, а Жданов, Парщиков и Пригов – мужчины. Дальше можно просто развить эту мысль. И об отношении Нины к гендеру есть исследования. Кроме этого, на мой взгляд, Жданов, Парщиков и Пригов – работали, а Нина – играла. Это, наверное, уже не мужское vs женское, а взрослое vs детское.
– Представляли ли Вы свое личное знакомство с Ниной Искренко? Если да, то что бы Вы сказали ей, о чем бы поговорили?
– Ну это уже какой-то прустовско-познеровский вопрос)))) Познер обычно в финале своей программы спрашивает: «Что вы скажете Богу, когда перед ним предстанете?». Нет, я не представляла нашу встречу с Ниной. Но, думаю, если бы мы встретились, я бы, наверное, попросила ее почитать мне стихи, а то я так не слышала, как она их сама читает.
