Светлана Павлова. Голод. Нетолстый роман. — М. : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2024. — 313 с.
Лене тридцать — она работает в креативном агентстве и, несмотря на стойкую неприязнь к корпоративным тенетам, иногда ночует в офисе, чтобы впечатлить начальницу. Еще Лена ходит на кинки-вечеринки и крутит необременительный роман с коллегой — он, конечно, мудак, и мама у него так себе, но зато эрудированный и почти что сомелье: перляж, ассамбляж, холодные бокалы. В прошлом у Лены немного провинциального школьного буллинга, много токсичной матери-гинеколога и полное отсутствие отца, в настоящем — ипотека, психотерапевт и любящая бабушка, с которой она переписывается по электронной почте. А еще у Лены РПП — расстройство, полнее говоря, пищевого поведения: она одержима своим весом и в то же время страдает приступами обжорства. Случающиеся «зажоры» Лена часто заедает слабительным или приправляет рукотворными приступами рвоты, иногда объединяя оба приемчика — для пущего эффекта.
«Голод» Светланы Павловой, попавший в этом году на премиальные радары «Ясной Поляны», стрельнул громко — до такой степени, что кого-то оглушило, и книгу часто называют дебютной. На самом деле чуть раньше у Павловой уже выходил роман «Смена» про летний лагерь, но «Голод» действительно ярче и громче — даже детишкам на каникулах не перекричать.
Во многом успех «Голода», чего уж там, кроется в теме — про РПП вообще и булимию в частности на русском написана не то чтобы уйма книг. А так хлестко и откровенно об этом уж точно не писал никто — вполне закономерно, что текст обратил на себя внимание. И ведь здесь не только про психологические расстройства смело говорят: Павлова телеграфирует читателям об известных миллениальских метаниях между карьерой и свободой, о нездоровых отношениях в семье и на работе, о консьюмеризме и ксенофобии, о стандартах, которое общество без спросу предъявляет к человеческим судьбам и телам — в первую очередь женским. О дружбе, в конце концов, и принятии себя — и все это такое близкое, шершавое, все это знакомо плюс-минус каждому, ну как тут не проникнуться и близким не посоветовать. И написано об этом — да — хлестко и откровенно.
А еще максимально доходчиво — Павлова многое проговаривает напрямую, едва ли не в формате деклараций: «Мы не умеем испытывать сожаления даже к самим себе. Откуда взять сожаление для другого?» — резюмирует она одну из сцен, чтобы читатель, видимо, не надорвался. Сюжетные констелляции тоже вполне прозрачны: вот здесь у нас с нездоровые отношения с друзьями и бойфрендом – а вот уже сестринство в группе анонимных обжор и не без турбулентностей, но все-таки здоровый роман с клептоманом Ваней: буквально фото «до» и «после». Вот мегера-начальница (очевидная проекция матери) — а вот любящая бабушка, полная их противоположность. Вот мать, с ног до головы из противоречий («Без конца волновалась о том, поела ли я, и вместе с тем угрожала мне толстотой»), вот целая галерея людей, к которым Лена относится амбивалентно, с восхищением и одновременно с ненавистью — а вот булимия, воплощенное противоречие, обитающее между холодильником и унитазом. Стоит ли говорить, что заглавный голод — это не только про еду, но и про человеческую близость, с которой у героини до поры до времени дела еще хуже, чем с «лишним» весом.
Заниматься декодингом этого текста даже немного неловко — настолько ясно, по-копирайтерски прямо изъясняется Павлова. Вообще-то для прозы это не слишком хорошо — и для большинства текстов это действительно была бы черная метка. Но вот в чем фокус: автор говорит в лоб, говорит порой банальности — но так, что слушаешь его, разинув рот.
Фокус в том, как это написано.
Это очень плотная, но при этом легкая, динамичная проза, каждая вторая фраза в которой оборачивается каким-то ловким кунштюком — текст то смешит, то удивляет, но точно никогда не оставляет читателя наедине с самим собой. Не менее важна внутренняя динамика — это не монотекст, крутящийся вокруг темы РПП, он постоянно зовет поговорить о том и об этом, жонглирует месседжами, но всегда находит естественный повод вернуться на магистраль психологических расстройств. Так, заявленная в самом начале тема булимии словно бы куда-то пропадает, нам устраивают экскурсию по офисному серпентарию – но лишь затем, чтобы вскоре мы обнаружили Лену над грудой оберток от эскимо, которое должен был — в несъеденном виде — снимать фотограф. Эмоции героини Павлова тоже передает точно, осязаемо и при этом с непременным книксеном: «Я легла на холодный кафель и грустно срифмовала: кафель — фалафель. Хотелось замуж, сдохнуть, чтобы кто-то обнял».
Словом, текст сделан ну очень здорово — и удивляться тут не стоит, зря что ли Павлова училась в Creative Writing School и у Оксаны Васякиной. Технически подкованных книг в принципе немало — но что (тут как раз время удивиться) отличает Светлану от ее родственников по креативному и автофикциональному письму, так это интонация. Автофикшн приучил нас к тому, что откровенность чаще всего трагичная — но у Павловой она скорее карнавальная. И это меняет если не все, то очень многое.
Причем интонация «Голода» естественным образом рождается из самого характера героини — дерзкая, смешливая, подвижная, легко рассказывающая даже о страшных вещах. В итоге и героине, и интонации доверяешься целиком — и как же радостно, что они не обманывают и проводят нас за руку по отличному роману.
Андрей Мягков
.
Андрей Мягков родился в 1994 году в Ростове-на-Дону. В 2018 году окончил Литературный институт им. А.М. Горького (семинар прозы Олега Павлова). Критические статьи публиковались в «Литературной газете», «РБК Стиль», а также в сетевых изданиях «Год Литературы», «Афиша Daily», «Горький», «Прочтение» и других. Лауреат федеральной премии «Болдинская осень» в номинации «литературная критика» (2021), лауреат премии «Московский наблюдатель» (2022), обладатель приза за лучшую рецензию на книгу Короткого списка премии «Ясная Поляна» (2022). Финалист конкурса профессионального мастерства «Ревизор» в номинации «Журналист года» (2023), финалист литературно-критической премии «Неистовый Виссарион» (2024).
