Пояс жизни, каким бы бисером хозяин его не расшивал, всегда заканчивается одинаковой тяжелой пряжкой. Живешь ли замедленно, остерегаясь, дрожа, прислушиваясь, летишь ли на скоростном болиде — результат, к счастью или сожалению, один. Рассказ Елены Кузнецовой — одновременно и про попытку выбежать из теплой стерильной комнаты, и про возможность никогда из нее не выходить. Прятки, в которых нет гарантированной победы, зато и проигрыш непостигаем.
Евгения Джен Баранова
Елена Кузнецова. Родилась в 1985 году в Красноярске, окончила филологический факультет КГПУ им. В.П. Астафьева. Публиковалась в журналах «Юность» и «Дактиль». Живет в Севастополе.
Елена Кузнецова // Прятки
О женской красоте Лиля твёрдо знала две вещи.
Первая. Эффектнее всего солнце прыгает в каштановых локонах.
Вторая. У женщины должны быть тонкие запястья. Они особенно трогательны, если кутаться в шубку и подхватывать ворот рукой без перчатки.
Именно так выходила во двор их панельной девятиэтажки Катя Колмогорова. Она была старше всей компании года на три, уже училась в институте и ни с кем из них не общалась. Мальчишки при виде Кати столбенели и не были способны даже на привычные нелепости, а она проходила мимо, еле заметно улыбаясь, и холодное солнце светило сквозь волны волос.
Когда умерла её мама, Катя осталась одна. Вскоре у подъезда панельки начал дежурить тонированный джип. Ещё через месяц Катя вышла во двор с доберманом на поводке и без него больше не появлялась.
Так их и нашли потом, с доберманом, в подвале заброшенной стройки на другом конце города. Что в точности произошло, Лиля с друзьями не знали, но двор шептался, что смерть Кате выпало принять страшную. Говорили ещё, что в гробу она лежала в белом платочке, и ни следа не осталось от каштановой гривы.
Красивые живут недолго. Это Лиля тоже усвоила накрепко. Русые волосы собирала в хвост и даже на выпускной не изменила привычке. В институт бегала в пуховиках, несмотря на все попытки родителей «приодеть невесту».
Получив диплом, Лиля устроилась в отдел кадров торгового предприятия. Фирма в скором времени объединилась ещё с двумя, и ступеньки карьерной лестницы замелькали под ногами чаще. Но жить Лиля продолжала с родителями. Старики не возражали.
Единственный раз, когда отец грохнул по столу и хлопнул дверью, случился на её 27-летие. Проставившись на работе, Лиля спешила домой — попросили явиться пораньше на праздничный ужин. За столом с хрустальными салатницами помимо привычных лиц оказался ещё и начальник отца с женой и сыном. Лилю пихнули рядом со словами: «Артём, тот самый, а это наша Лилечка».
Мучительнее вечера у Артёма с Лилечкой ещё не было, но повинность перед родителями оба вынесли покорно. А вечером, перемывая тарелки, Лиля откашлялась и твёрдо сказала: «Ещё раз приведёте жениха, я вам все эти тарелки при нём же перехлещу».
Пока отец бушевал в прихожей в поисках сигарет, мама бок о бок с Лилей вытирала посуду. Потом расправила полотенце, вздохнула: «От чего же ты прячешься, дочка?», — и вышла.
А Лиля не пряталась. Личная жизнь у неё складывалась и без свах, просто не до конца. Начиналось всё, как в фильмах, — с цветами, сюрпризами, вином и свечами. Но через два-три месяца встреч энтузиазм у киногероев куда-то пропадал, а Лиля и не думала раздувать уголья. Исправно ходила на встречи одноклассников и корпоративы, танцевала со всеми, кто приглашал. А не приглашали — даже и лучше.
Так было и на праздновании очередного Нового года. Сто двадцать коллег собрались в похожем на аэропорт ресторане. К девяти вечера корпоративный дух был прокачен, свет приглушен, и народ, скинув пиджаки и ослабив пуговицы, предавался неформальному благодушию.
Вынырнув из общего зала, Лиля зашла в дамскую комнату. Перекинула за плечо хвост, открыла кран, подставила под воду руки. Из ближайшей кабинки вышла кассирша Наташа, встала рядом, выудила помаду из сумочки.
— Ты что, Лиль, заскучала?
— С чего бы? Веселье через край. Так весело, что уже и невмоготу. Домой собираюсь.
Наташа хмыкнула и вывернула сумочку в поисках пудры. Глянула на Лилино отражение в зеркале.
— Лилька, а ты хоть в курсе, какая ты баба?
— Судя по твоему тону, не в курсе, Натуся.
— Ты же любого там за руку можешь взять, и пойдёт за тобой куда скажешь.
— Красивая что ли?
Наташа закатила глаза. Лиля выключила воду и набрала ворох салфеток.
— Красивые живут недолго.
Перманентная бровь Наташи поползла вверх.
— Так ведь все, дорогая, живут недолго. И красивые, и не очень. Разве нет?
Лиля промолчала. Выбросила салфетки и вышла.
На заснеженной улице несмотря на поздний вечер было много людей. Все торопились, шурша пакетами, на бегу кивая в телефоны — горошек купил! Лиля отменила такси и решила пройтись, до дома ведь от силы минут двадцать.
Но идея оказалась не очень. Почему-то раздражало всё — и гирлянды, обмотанные вокруг каждого дерева, и обгонявшие Лилю люди, и рекламные баннеры автомобильного салона «В Новый год — с новой мечтой!» — за десять минут Лиля насчитала четыре.
Да что не так? Корпоратив — как обычно. Премия удовлетворительная. Подарки куплены. Себя тоже не забыла — ежедневник в кожаном переплёте, как и каждый декабрь. Почему только не хочется ни переплёта этого, ни Нового года, ни домой, ни назад на работу?
А чего хочется-то? Лиля не знала. Даже остановилась на минуту — ну что тебе надо? Замуж? На море? Ааааавтомобиль, в Новый год — с новой мечтой?
«Ничего не надо», — толкнулось внутри. Вдохнуть. Выдохнуть. Солнца. Идти, придерживая ворот шубки.
Лиля подошла к светофору. Что же получается — и правда пряталась? От кого только — не от Артёмов ведь, в самом деле. От себя? От жизни?
Загорелся зелёный. Вместе с ним в глаза ударили два туннеля света, а потом стало темно.
***
Видео с городских камер, на котором неуправляемый джип влетал на пешеходный переход, пересматривали всей фирмой. Каким чудом после такого удара Лиля осталась жива, не понимал никто, в том числе врачи. Но прогнозы были утешительные — ходить будет, рука срастается хорошо, сознание путается временно.
В палату к Лиле вереницей потянулись презенты. Здоровой рукой она вертела открытки, еле заметно улыбалась и раздавала цветы медсёстрам, а конфеты соседкам.
Из больницы выписалась через полтора месяца. И на следующий же день пришла в салон, где её без малого десять лет стригла бессменный мастер Галочка.
— Ну, моя хорошая! Во-первых, ты как так похудела? Одни косточки, но красиво, слушай, красиво! Во-вторых, почему записалась аж на четыре часа? Мы что, не стрижём сегодня, как обычно?
Лиля устроилась в кресле и подняла взгляд. Февральское солнце скользнуло лучом по зеркалу, и отражение на секунду пропало в ярком засвете.
— Нет, Галочка, не стрижём. Красим. В каштановый. И локоны.
