В этом тексте есть тактильность, будто проводишь ладонью по тонкой ткани. Есть запахи. От него исходит приглушённый тёплый свет. В нём есть предчувствие. И есть история.
Евгений Сулес
Анна Карпова (Титова) — родилась в Екатеринбурге, закончила Уральский Политехнический Университет по специальности Автоматизированные Системы Управления. Но программистом так и не стала. В 1995 году начала работать на первой частной телекомпании Екатеринбурга «4 канал», сначала корреспондентом, затем ведущей и руководителем службы информации. За это время несколько раз стажировалась в США (King 5 — news, CNN) и в Великобритании (BBC). В 2000 году получила телевизионную премию Тэфи в номинации «Ведущий информационной программы». Через несколько месяцев начала работать на телеканале «Россия» ведущей программы «Вести». В 2009 году закончила свою журналистскую карьеру, занялась документальным кино. В настоящее время продолжает обучение в сценарной мастерской Александра Гоноровского.
Анна Карпова // Сари
Весна какая-то странная. Даже вечером тепло, и пахнет чем-то свежим, — подумала Кристина.
На днях она прилетела из Индии и была уверена, что возвращается в суровый уральский климат. Она еще помнила, как на майские здесь шел снег. Ей тогда было семь, и в этот день был отчетный концерт. Она встала пораньше, чтобы снять поролоновые бигуди и еще разок повторить танец. Кристи стояла у окна, смотрела на сугробы, по радио говорили, что транспорт ходить не будет. Она держалась, чтобы не заплакать, когда услышала папин веселый голос.
— Опоздать хочешь? А ну собирайся!
Кристи сидела в санках в огромной маминой меховой шапке, чтобы сохранить прическу. Рядом плелась старшая сестра Ольга. На Ольге были демисезонные сапоги на молнии, которые быстро промокли.
Концерт не отменили. Папа и сестра сидели в первом ряду. Ольга смотрела как пружинят Кристинины кудряшки, она попробовала отстукивать ритм и тут же ощутила, как хлюпают ее сапоги, предвещая простуду.
Народу было немного. На поклоне Кристи легко нашла своих.
Папа смотрел на нее и немного щурился. Глаза еще не привыкли к теплу после сильного ветра и колючих снежинок.
Сережа смотрел на нее так же. Будто со сна никак не мог навести фокус.
Кристи выдохнула, сбросила туфли в прихожей, глянула по дороге в зеркало сначала на себя, потом на тусклое отражение Сережи, стоящего в конце коридора, у входа в спальню. Кристи не любила яркий верхний свет, все становилось слишком резким, тени пугали.
Она любила полумрак и желтый торшер. Вот и сейчас в сумерках, успела подумать — отличный «режим», хорошие были бы фотки, и проскользнула в ванную. Они не здоровались и не говорили друг другу «доброе утро». Это было лишнее, и так все время вместе.
Кристи стояла под душем. Ноги гудели от ставших непривычными каблуков. За полгода в Индии она отвыкала от городских нарядов. Сланцы, шорты и пара белых маек. Вокруг было слишком много яркого. Напитавшиеся влагой олеандры, огромные цветы лотоса, шелковые шторы, заменяющие перегородки их дома. Среди пестрой красоты Кристина лучше смотрелась в чем-то обычном, неброском. Эстетика должна была присутствовать во всем, что ее окружало. И Сергей хорошо вписывался в умело организованный Кристиной быт.
Кристи подобрала ему очки, рубашки, дорогую обувь и сумку. Он занимался бизнесом. Ей было достаточно этого короткого, как осиный укус, слова, включающего в себя все возможные вариации мужской работы — скучные переговоры, длинные непонятные документы, телефонные звонки и напряженные лица. Она не знала, чем конкретно он занимается. Сережа не рассказывал.
Когда Кристи поняла, что ее призвание — фотография, он просто купил ей студию. Фотоаппарат она выбрала сама.
Впрочем, отфотошопленные снимки ей быстро наскучили, Кристи искала что-то необыкновенное. Наверное, это было от мамы, которая в горе комиссионного тряпья могла найти вещь.
Кристи в вечном своем безделье казалась легкомысленной. Однако беспечность давалась ей непросто, тревожное стремление отыскать что-то стоящее ее тяготило.
В Индии она увидела сари. Кристи трогала, мяла, разматывала, отбирала лучшие куски материи. Она не уставала мотаться в жару по деревням на дребезжащих машинах без кондиционера.
Сережа сопровождал ее всюду, хотя не понимал смысла этой затеи.
Кристи всегда любила наряжаться, но в этих сари была какая-то истерическая чрезмерность.
Она провозилась в ванной еще минут двадцать. Не спеша нанесла тоник, эмульсию, крем, отдельно масло для ногтей, крем для ног, кератин для волос. Ее системе расстановки баночек мог позавидовать аптекарский мерчандайзер.
Кристи не спешила. Впереди был пряный весенний вечер. В этом городе обычно пахло бензином, асфальтом и табаком. Но только не сейчас. От тепла начинали пробиваться маслянистые листья, они издавали особенный запах, который не был навязчив, он лишь обещал скорое лето. И она хотела этим насладиться.
Сережа так и стоял в дверном проеме.
— Ты чего в темноте? Сереж?
Он висел на турнике, ноги чуть-чуть не доставали до пола.
Время смерти установили 20-30. Она зашла домой на пять минут раньше. Если бы включила свет. Если бы заговорила с ним. Если бы подошла поближе. И если бы не так долго стояла под душем.
Дознаватель прервал ее мысли и протянул две коробки но-шпы: «Если бы не получилось повеситься, хватило бы одной пачки».
Её никто не обвинял. Следователь что-то быстро писал на белом листе.
— У вас есть, кто может с вами побыть?
— Сестра.
Когда все формальности были пройдены, Кристи спустилась ко входу в подъезд.
Ольга сидела на скамейке.
— Как ты? — зачем-то спросила Кристи, как будто это у Ольги только что случилось непоправимое.
Ольга крепко сжала Кристинину руку. Кристи смотрела на Ольгины полные коленки, круглые, с ямочками.
— Я должна была тебе рассказать, — сказала Ольга.
Кристина тряхнула головой:
— Рассказать, что?
— Он боялся. Мы не хотели тебе говорить, он думал, что справится. Наверное, надо было к врачу.
— К какому врачу?
— Послушай, ты не виновата. У него, наверняка, был диагноз. Депрессия, может. В общем, заболел он.
— Зачем заболел? — лицо Кристи по-детски скривилось, чтоб заплакать.
— Тебя не спросил, блин.
Кристина опустила голову, как если бы в школе ее отчитывала училка.
— Ты никогда ни во что не хотела вникать. Ты думаешь, вы остались на полгода в Индии из-за твоих дурацких сари? Он скрывался там.
— Скрывался?
— Вагон титана спер. Ты хоть раз поинтересовалась откуда у него деньги?
Кристина смотрела на свои ноги. Ольга продолжала говорить, но Кристи будто повернула рычажок и сделала потише радио.
— Украсть у воров вроде не считается, но он боялся, что его найдут. Последние пять лет жил в постоянном страхе. У него были панические атаки. Помнишь, он как-то уезжал с друзьями на рыбалку? На самом деле он провел ночь у меня.
Ему надо было выговориться. Тебе он не мог всего рассказать.
Ты даже не заметила, что он принимал таблетки, — Ольга выдержала паузу, но Кристи молчала. — Конечно, тебе всегда не до нас, — Ольга осеклась, — ни до кого. Он ведь старался. Все для тебя. И вагон этот проклятый тоже для тебя. Но ты ж по земле не ходишь. Сари эти навезла, непонятно зачем.
Кристи подняла тонкую загорелую ногу и держала ее на весу.
— У тебя нет красного лака?
Ольга увидела скол на Кристинином аккуратном мизинце, встала и пошла в подъезд.
Тело уже увезли.
Всюду лежали отрезы ткани. На открытой вешалке висели сари. Кристи не считала это беспорядком. Ей нравилось, что всё на виду и можно разглядывать и создавать бесконечное множество комбинаций.
Ольга включила верхний свет, разгребла диван, унесла грязные чашки с журнального столика.
Все вдруг стало чужое. Кристине захотелось в ту самую первую их хижину на Гоа, где они арендовали верхний этаж и спали на полу. Сережа смешно храпел, издавая урчащий и немного дребезжащий звук. Кристи всегда засыпала позже. Она нарочно дожидалась когда начнется, чтобы закрыть глаза и слушать размеренный картавый «хрррр-пчччп».
Кристи пошарила в ящиках, нашла коробку. Тайный ее запас из Индии. Ловко скрутила себе косяк, закурила.
Ольга неодобрительно поморщилась от противного запаха, но промолчала. Подождала пока Кристи сделает пару затяжек. Затем взяла у нее самокрутку, втянула дым, закашлялась.
— Не так, смотри, — Кристи вдохнула, надув живот, — йоги научили.
Ольга украдкой понюхала свою одежду и руки. Запах индийского каннабиса напоминал несвежие мужские носки.
— Когда вы уехали в Индию, я думала, что все закончилось. Он ни разу не позвонил, даже сообщения не отправлял. Я скучала, по вам обоим почему-то.
— Что-то тебя не берет, — Кристина поднесла к Ольгиным губам косяк. Ольга послушно затянулась. На этот раз медленно и глубоко.
— Почему ты не спрашиваешь спал ли он со мной? — вместе с дымом Ольга выпустила мучивший ее вопрос, и снова затянулась. — Мне нравилось его любить. А еще хотелось, чтобы ты ревновала. И ему, наверное, хотелось, — Ольга тяжело вздохнула, как бабушка. — Мной тяготился, тебя добиться не мог, вот и не выдержал.
Кристи встала перед зеркалом во весь рост и сбросила одежду. Ольга смотрела на ее стройные ноги, маленькую грудь, рельефные плечи с изгибом будто специально для тонких бретелек.
— Почему тебе всегда все можно, а мне нельзя?
Ольгин вопрос повис в надымленном воздухе. Кристи спокойно намотала на себя сари. Достала прозрачный пакет с цветной тканью.
— Это тебе. Я купила одинаковые. Обожаю фиолетовый с желтым.
Она включила музыку и раскинула перед Ольгой сари.
Ольга долго возилась с молнией, потом, сбросив одежду, стыдливо прикрывала руками слишком простое белье. Кристи, не обращая внимания на её смущение, ловко закрутила вокруг нее сари. Ткань приятно льнула к телу.
— Теперь похоже, что мы сестры, — удовлетворенно заключила Кристи и, вернувшись к зеркалу, закружилась в танце. Без стеснения, будто не было здесь никого, ни Ольги, ни ее самой.
Ольга сначала безмолвно стояла за ее спиной, но потом стала раскачиваться в такт мелодии. Трудно, как церковный колокол, который никак не наберет высоту. Постепенно тяжесть уходила, она двигалась свободнее и легче.
Музыка никак не заканчивалась. Они танцевали, словно это была какая-то игра, и они не должны были останавливаться, пока кто-то не выключит магнитофон.
