Автор благодарит за пристальный фактчекинг и доброе отношение редактора программы «Что? Где? Когда?» Евгения Галкина
«Игра — это репетиция жизни». Такой тезис высказал однажды создатель «Что? Где? Когда?» Владимир Ворошилов. Трудно не согласиться: о том, что игра — модель жизни, о сакральных и ритуальных корнях игры, написано немало. Вспомним хотя бы хрестоматийный труд Хёйзинги «Homo ludens. Человек играющий». Но, к сожалению, очень часто мы не знаем имена авторов той или иной знаковой для человечества игры. Нам не ведомо, кто первым догадался сыграть в шахматы, футбол, хоккей и т.д. Редкое и счастливое исключение — баскетбол, «отцом» этой игры является Джеймс Нейсмит. Известно нам и имя человека, сотворившего «Что? Где? Когда?» — Владимир Ворошилов. «Что? Где? Когда?» (речь не только о передаче, но и о спортивном движении[1]) давно живет и развивается без великого ведущего. Это свидетельствует о том, что Ворошилову удалось выразить в игре имманентные, глубинные законы человеческой личности и природы. В этом тексте мы попробуем разобраться в особенностях драматургии «Что? Где? Когда?», структуре передачи, её сценографическом языке и постараемся ответить на вопрос (не за одну минуту, конечно): что превратило игру в столь значительный социокультурный феномен в русскоязычном пространстве.
Сам Ворошилов определял жанр программы как «документальный спектакль»[2]. Это удивительно точное словосочетание. Мы видим самые настоящие и ненаигранные эмоции человека в документальном режиме прямого эфира, но управляются они отчасти «кукловодом», господином ведущим (нынче Борисом Крюком), у которого есть свой сценарий. Однако помимо чёткого плана на игру, ведущий обязан обладать особым импровизационным чутьём (если угодно, импровизационным самочувствием по Михаилу Чехову) и осуществлять «режиссуру предвидения». Это словосочетание использует Ворошилов в своей книге «Феномен игры». Многое в развитии и ходе игры, конечно же, зависит от настроения ведущего, симпатии к играющей команде и других сиюсекундных аспектов. Именно субъективность делает программу соразмерной человеку. «Что? Где? Когда?» в её телевизионном варианте знатоки называют «игрой с элементами справедливости». В этой остроумном цитате много не только юмора, но и меланхоличной мудрости. Ведь и в вечном двойнике игры — самой жизни, мы находим меньше справедливости, чем нам хотелось бы.
Ворошилов играл против знатоков по-настоящему, противостоял им, бросал серьезный вызов, приглашая к самым высоким ставкам: денежным, моральным, игровым. Его целью была не просто игра в вопросы и ответы (это как раз второстепенно), а изучение человека в стрессовой, предельной ситуации. Конфликт порождал творческое, интеллектуальное и человеческое напряжение, событие[3] на экране. Достаточно сказать, что вопрос, озвучиваемый ведущим, Ворошилов называл «приглашением к бою». Так в структуре «Что? Где? Когда?» прорастает архетип битвы, сублимация дуэли. Причём в телевизионном клубе знатоки[4] играют не только против вопросов как таковых, но и, как сказано выше, против ведущего. Игра — это общение, считал Ворошилов, но общение не обязательно подразумевает приятное времяпрепровождение.
Ворошилов был человеком с театральным бэкграундом, что помогло ему сконструировать уникальную драматургию и сценографию передачи. В юности он учился в Школе-Студии МХАТ, работал театральным художником в лучших московских театрах, даже сам ставил спектакли. Элемент изысканной театральности, без сомнения, ощущается в «Что? Где? Когда?» — вечерние платья, смокинги, нарочито почтительное обращение (господин, госпожа). Устраивал Ворошилов и настоящие карнавалы. Знатоки надевали у него и маски, и театральные костюмы, и необычные головные уборы. Момент карнавализации бытия, травестирования реальности — зачем же он был нужен гениальному телережиссеру? Выйдя за пределы бытового измерения, человек на экране не удалялся от себя, а, напротив, приходил к себе, погружался в себя.
Театральный опыт, безусловно, помог Ворошилову на телевидении (до «Что? Где? Когда?» он, кстати, сделал ещё одну прорывную программу для отечественного тв, «Аукцион») и в работе со временем на экране. Ведь театр — это всегда ювелирная работа с живой материей и стихией времени, причём работа без страховки. Много лет передача не шла в прямом эфире по цензурным соображениям. Тем не менее даже в те годы Ворошилов снимал программу по каноном прямого вещания, без спасительных дублей. К середине 1980-х игра наконец стала идти в прямом эфире. Ворошилов всегда об этом мечтал, ведь подлинное событие (телевизионное, спортивное, театральное) рождается только в режиме онлайн, так как у зрителей формируется чувство сопричастности и иллюзия влияния на процесс.
Прекрасное пространственное чутьё ощущается в очень пластичной сценографии программы. Как известно, Охотничий домик (программа переехала туда в 1990 году, в год своего пятнадцатилетия) в Нескучном саду очень маленький, но Ворошилов и оператор Александр Фукс (он умер, как и Ворошилов, в 2001 году, в этот чёрный для программы год) визуально «увеличили» и «растянули» пространство с помощью большого количества зеркал в зале и зеркального игрового стола[5]. Зеркало — это системообразующий символ игры. В зеркале игрового стола знаток видит самого себя, своё истинное лицо в стрессовой и накалённой ситуации прямого эфира. Также «Что? Где? Когда?» — зеркало времени, в котором отражались и отражаются мечты и пороки каждой эпохи[6].
В основе любой игры лежит соперничество, конфликт. Здесь «Что? Где? Когда?» не уникальна. Наличествует конфликт телезрителей и знатоков, защитников телезрителей и защитников знатоков, ведущего и команды. Уникальна игра иным. В ее основе лежит отнюдь не поиск ответов на конкретные вопросы. Александр Друзь вообще полагает, что для «Что? Где? Когда?» не нужна особая эрудиция, а достаточно общих знаний, полученных при освоении школьной программы. Сам Ворошилов терпеть не мог всезнаек и эрудитов, легендарный умник Анатолий Вассерман в клубе не заиграл, так как стремился продемонстрировать бездонную эрудицию, а не интеллект. В центре игры разгадка тайны самой жизни. Символ загадки мира, которую надо открыть (причём в прямом смысле) — чёрный ящик[7]. Озвучивает загадку голос таинственного господина ведущего (архетип Бога-Отца), которого мы не видим[8], а разгадать пытаются на наших глазах знатоки. Разгадывают за отпущенное им короткое время. Перед нами метафора жизни как таковой — надо успеть что-то понять в отведённое и отпущенное тебе время. Минута размышления — это мини-детектив, где надо отработать версии и сделать выбор, порой очень мучительный и неочевидный.
Другой важный элемент драматургии — случайность. Случай имеет значение для всех командных (в индивидуальных видах спорта элемент случайности ниже) видов спорта и часто влияет на исход соревнования. Но в «Что? Где? Когда?» случайность — фундаментальный элемент драматургии. Редакторская группа выбирает вопросы на передачу, но какой вопрос выпадет и в какой именно последовательности, решает лишь волчок. Детская игрушка ведёт себя подчас по-детски капризно и буквально «хоронит» команду. Игра совсем не игрушка. Волчок — сакральный предмет игры, находящейся в самом центре игровой вселенной. Квинтэссенция идеи случайности — 13 сектор[9], вопрос из интернета. В 1990-е, когда играли на деньги, на месте 13 сектора был сектор зеро[10]. На зеро господин крупье (тогда Ворошилов продвигал идею интеллектуального казино) выходил в зал и задавал придуманные им самим вопросы знатокам. На зеро Ворошилов представал в своём физическом обличье. То есть происходила определённая «десакрализация» его как «Бога-Отца», ведущий визуализировался. Кстати, на зеро лежало три карты — прямая отсылка к любимой Ворошиловым «Пиковой даме». Излишне говорить, что знаменитый эпиграф к программе позаимствован из оперы Чайковского «Пиковая дама». Также в 1990-е раскладка писем на столе шла под арию графини (переработанная Чайковским мелодия Андре Гретри из оперы «Ричард Львиное Сердце»). Многие ругали Ворошилова за концепцию казино, но в этом был глубинный символический смысл и тонкое понимание природы игры. Казино — место, где правит случай, фортуна, а граница между жизнью и игрой намертво стирается.
Существенная часть драматургии — музыкальная пауза. Напряжение не может расти бесконечно и действию необходим тормоз. Такой ретардацией и является музыкальная пауза[11]. Во время выступления артистов знатоки выходят в сад. Замкнутое пространство домика преодолевается и распахивается. Это момент перехода от игры к жизни. Часто музыкальная пауза переворачивает ход игры. В 2022 году первая музыкальная пауза была сыграна лишь в финале летней серии, трагический финал 17 сонаты Бетховена исполнил Денис Мацуев. Слов в той музыкальной паузе не было, да и возможно ли найти слова в 2022 году?
Игра, согласно каноническим словам Модеста Чайковского (либреттиста «Пиковой дамы»), ставшим рефреном программы, и есть жизнь. Но неизбежным итогом любой жизни является смерть. «Что верно? Смерть одна!» — поёт Герман во второй, менее известной, части арии. Маркеры смерти заложены в музыкальную драматургию программы. Начинается она с «Восхода солнца» из симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра», продолжается музыкой волчка (ржание лошади, символ вечной скачки жизни) и заканчивается «Пляской смерти» Камиля Сен-Санса. Последнюю, патетически-трагическую, точку в игре ставит массивный, погребальный звук гонга. Музыка Рихарда Штрауса знакома всем по «Космической Одиссее 2001 года» Стэнли Кубрика. Забавно, что с выходом в открытый космос сравнил игру Алексей Блинов, один из лучших капитанов в истории, обладатель титула «бессмертного» (таким игрокам давали красные пиджаки и есть версия, что «братва» позаимствовала этот атрибут одежды именно из «Что? Где? Когда?»). Семантическим ореолом смерти и ночи окружён образ тотемного животного игры — совы[12]. Важно как для телевизионной картинки, так для смысла, что игра выходит исключительно в темное время суток, в часы торжества ночи, время тревожное и пограничное.
В юбилейной серии 2000 года Ворошилов поднял ставки до предела и сыграл на судьбу клуба. Проиграют знатоки — он уходит и закрывает клуб, выиграют — остаётся и продолжает работать. Знатоки победили, но он все равно ушёл — из жизни. Ворошилов умер 10 марта 2001 года. В последней, возможно, самой напряженной и драматичной игре (30 декабря 2000 года) в истории Ворошилов фактически поставил свой уход. Предновогодняя, счастливая, победная партия, неожиданно завершилась траурной музыкой. Режиссура предвидения, но только уже не игры, а своей жизни, режиссура предчувствия, инсценировка собственного финала.
Очеркист Андрей Черкизов как-то сказал, что Ворошилов научил людей думать свободно в несвободной стране. Это так, в законопаченном со всех сторон обществе он нашёл лазейки и подарил нам мир, где человек может быть свободным несмотря ни на какие обстоятельства, где человек имеет привилегию прорваться к своему я.
В рождественской серии 2000 года знатоки садились за игровой стол, эффектно сдергивая с себя маски. Пожалуй, идеальная метафора «Что? Где? Когда?» Эта программа способна сорвать маску с любого человека. Игра не про вопросы, про людей, про необходимость постоянно делать выбор. Совершенный оттиск жизни. Посмотрев в зеркало игрового стола, знаток может увидеть не одних лишь гостей Охотничьего домика, он может внимательнее вглядеться в себя.
Пётр Воротынцев
[1] Помимо всем хорошо известной телепередачи, есть ещё так называемая спортивная версия «ЧГК». В ней команды, в отличие от телеклуба, играют одновременно на одних и тех же вопросах, что, по мнению, многих знатоков и любителей игры, создаёт более объективную картину силы команд. По сути, телепередача и спортивная версия — это разные игры. Серьезно отличается и структура самих вопросов.
[2] Ворошилов говорил, что телевидение — это «бедный родственник Мельпомены». В книге «Феномен игры» он ссылается на Евгения Габриловича и его взгляд на теледраматургию. По мнению Габриловича, настоящее телевидение — это «монтаж подлинных кусков жизни».
[3] Ворошилов приводит знаменитый эпизод, когда Анатолий Тарасов увёл со льда ЦСКА (11 мая 1969 года) на глазах Брежнева в знак протеста против решения арбитра. На площадке ничего не происходило, но телезрители завороженно следили за ситуацией.
[4] В финале года в зале традиционно присутствуют телезрители. Фактор иммерсивного участия в игре «живых» телезрителей создаёт дополнительное давление на играющую команду.
[5] Игровой стол круглой формы. Круг — многозначный культурный образ: солнце, совершенство, цикличность жизни. Про цикличность стоит сказать отдельно, ведь в передаче, как известно, есть четыре серии (весенняя, летняя, осенняя, зимняя), совпадающие с временами года. Зритель смотрит своеобразный сериал с элементами реалити (в 2010-е появились трансляции до и после игры). В контексте круга можно ещё вспомнить и о теории герменевтических кругов.
[6] В пандемию играли почти без зрителей, в 1990-е — на деньги, в советское время — на книги. В трагическом 2022 году почти все игры прошли без музыкальных пауз, передача выходила, увы, в записи.
[7] На могиле Владимира Ворошилова на Ваганьковском кладбище установлен памятник — чёрный ящик. Его сделал архитектор и многолетний участник передачи Никита Шангин (обладатель Хрустальной совы 1988 года). На мой взгляд, это идеальное художественное решение и лучший памятник человеку-загадке.
[8] В США, что любопытно, ведущий вышел в зал. Вопросы придумывали не телезрители, а редакторы.
[9] Ведущий передачи Борис Крюк рассказывал, что идею этого игрового поля подсказал ему во сне Владимир Ворошилов, который очень увлекался нумерологией и цифрами. 13 сектор появился уже после смерти создателя программы.
[10] В программе есть отсылки и к другим литературным источникам. Например, в звании магистр игры прочитывается реминисценция из «Игры в бисер» Германа Гессе.
[11] В советское время во время музыкальной паузы крутили клипы зарубежных артистов. Это была уникальная возможность увидеть западных артистов (ABBA, Queen и т.д.).
[12] 12 марта 2001 года накануне прощания с Владимиром Ворошиловым в Нескучный сад прилетел филин.
