**
Важно больше думать не о словах, а о тишине.
Так сопоставить слова, чтобы тишина звучала.
Подготавливать тишину, как лоно.
Как гладь воды, в которую со звоном и эхом вонзится капля…
Тишину — окучивать.
И мне всегда хочется добиться такого чувства, чтобы слова лежали, как камни, которые не сдвинуть.
Как циклопическая кладка, и — в японском саду.
**
На нужном месте. И говорили своей простотой и своим расположением больше, чем — буквами.
В этом связь со скульптурой. Можно так установить неотёсанный булыжник, что он вознесётся, вдохнёт.
**
Я думаю о расстояниях… Может быть, это тема времени.
Насколько близко поставить формы, чтобы они еще были целым?
Так же и слова.
Слова разговаривают внутри одного текста. Играют спектакль, аукаются в пещере.
**
Стихотворение — это тоже риск.
В него как бы падаешь, как в доверие.
Без оглядки, без собственного разумения, анализа — или никак.
**
Может быть, талантливость измеряется умением отдаваться, и на самом деле — забывать себя.
И всякий дар, может быть — это на самом деле, умение себя забыть, от себя отказаться.
**
Я понимаю поэзию как попытку прояснить структуру мышления.
Запечатлеть отголоски структуры, словно следы непойманного зверя или ветра на песке.
Найти пересечения и связи между деталями и воспоминаниями…
Выстроить храм.
Выстроить храм, по-разному складывая кубики ассоциаций.
**
Да, поэзия — это попытки поймать мысль, и оставить на бумаге след её побега, фотографию мгновения, может быть, и смазанную.
Запечатлеть её языком, и удерживать баланс на грани непонимания.
Разрушать связи в предложениях до того предела, пока они ещё прочитываются, и пока ещё понятно, о чём речь.
Экспериментировать с границей, за которой — заумь или бессмысленность.
Разрушенные привычные схемы предложений и сохранённая ясность.
Чтобы прочитывать, понимать о чём речь и удивляться, что ты почему-то понимаешь.
**
Отдельные стихи, то есть строчки стихотворения — как формы в пространстве.
Или как грани скульптуры, разнообразные, в этой скульптуре нет симметрии, но она стремится к гармонии…
К красоте, которая в найденном сочетании формы и содержания.
И я не верю, что можно без красоты.
**
Я верю, что всё существует в старом, как в Открытости.
И только время внутри него, как блуждающая звезда.
Мы — как блуждающая точка, и смотрим на Старое, в котором мы и живём, из этой точки.
Это Старое — вечное Новое, которое открыто давно.
**
Сказать правду — суть стихосложения.
И стремление к правдивому высказыванию само собой рождает красоту и художественность.
Ничего не нужно выдумывать, никак не нужно украшать.
**
Измождённость. Всё всё равно не сказать. Выроненные не вернуть слова.
Сотворённый мир кажется долгом…
Выплачивать творчеством, сочинением, сочетаниями букв…
Я вспоминаю огромную рыбину на каменистом берегу с выпотрошенными внутренностями…
Лежу, и ещё не всё.
**
Написать стихотворение как пройти по канату.
Если где-то оступишься, уже не вернуться назад.
Сразу говорить точно, не теряя равновесие, которое и есть проводник.
**
На ум пришло такое словосочетание «опалённая структура».
Как будто иногда неточность точнее передаёт то, что хочется сказать.
Недоговоренные предложения, обрывки, ошибки.
Форма как содержание.
Например, стихотворение из обрывков (форма), не важно, что в нём сказано, уже передаёт какую-то информацию о переживании современности или своего места.
**
Думаю о том, что и написание стихов, и вообще творчество в том и состоит, что ты уходишь от рассеянности, и возвращаешься в сосредоточенность как домой.
«Помоги моей несобранности».
Я всё равно порванные бусы.
**
В продолжение размышления о внимательности. Кажется, человек талантлив в той области, в которой он может быть предельно внимательным.
Как будто в этой области с него снят грех рассеянности, может быть, первородный.
**
Цель стихотворения — последнее слово, как та птичка над Старо-Невским, на проводе, единственная, поющая над хаосом улицы, и среди шума слышно было только её, словно сердце мира.
Никогда не знаешь, какое слово будет последним, но оно самое важное…
Как будто любое стихотворение — это модель конца.
**
Стихотворение — как погоня за Последним Словом.
Как падение.
Падение как образ доверия.
Нужно так доверять потоку, в который ты попадаешь в творчестве, словно падать.
Что еще сильнее падения отражает полное доверие?
Нужно падать в стихи.
Не давая себе думать прежде, чем говоришь.
На самом деле, в этом секрет.
Нужно осознанно не думать при наивозможнейшей сосредоточенности, и тогда получается какое-то творчество.
**
О написании стихов:
идёшь, и дыхание рельефа ведёт тебя.
**
Важно даже не то, что сказано в стихотворении, а то, о чём я молчу внутри стиха, внутри своего «произведения».
О чём стих молчит — это его почва.
Надо сначала молчать какое-то высказывание, прежде, чем его претворить в слова.
Молчание — как рассада на окне до пересаживания в землю, на свободу.
**
Пишу, и как будто подтягиваю себя до языка, который не сразу впускает.
И иногда что-то получается, что кажется выразительным, и ясно, что в этом не я, что это не моё. Слова лучше меня.
И я как бы прихожу к словам, и тянусь к ним, подтягиваюсь до них.
Как будто есть какой-то край души, как ткани, который нужно натянуть и зацепить за слово, как за угол, и ткань будет натянута…
**
Слова лучше меня. Лучше меня слова.
Я пишу даже самый короткий текст, и даже и этот, неструктурированный, сбивчивый, кое-какой, и он лучше меня всё равно.
Я думала о том, что язык (отчасти, это продолжение предыдущей записи) — это разбившееся Слово, которое было в начале.
Или наше разбившееся восприятие этого Слова, потому что само Слово, бывшее в начале, так и осталось цельным.
Язык — это осколки Слова-молчания.
**
Может быть, поэзия — это попытка сотворить молчание из языка.
Поэзия — попытка сотворить звучащее молчания из языка.
Поэзия — попытка озвучить тишину, чтобы она стала материальной.
Сохранить тишину, сделать её доступной для восприятия и одарить её возможностью повторяемости — в этом цель поэзии.
Сделать тишину языком для того, чтобы сделать язык тишиной, и сохранить таким образом язык — поэзия.
Сохранить язык, слепив из него тишину как форму — поэзия.
И она — модель мира, поэтому часто очень важно первое и последнее слово в стихотворении, как история начала и конца с человеком-письмом между ними.
**
Поэзия — как бы попытка создания нового измерения из времени и пространства, попытка их слияния.
Новое вещество из времени и пространства — стихи.
**
У меня есть какое-то предчувствие, что развитие поэзии в том, чтобы пытаться зафиксировать словом, словно фотоаппаратом, мгновение рождения речи, мысли, и даже слова самого.
И если мысль естественно перерастёт в метафору, то записывать метафору.
Если органично станет рифмованной, то срифмовать.
Мне кажется, важнее всего, следить за мыслью, или, может быть, стихи, это не сама мысль, а «хождение вслед» мысли.
Мне кажется мысль и есть поэзия, и нужно пробираться к её чистоте сквозь расставленные тусклые стёкла.
И всегда нужно иметь в виду только чистоту мысли, только на неё ориентироваться, тогда все образы будут связно выстраиваться, и во всём будет красота, и всё можно будет, в случае необходимости, обосновать, всё вдруг и окажется обоснованным, хотя по отдельности ничто, ни ритм, ни рифма, не продумывались.
Мысль — это воздух стихотворения, это его цельность. И нужно следить за цельностью, и всё сложится.
**
Кажется, быть поэтом — определённое мировоззрение.
Нужно научиться этому мировоззрению, этому состоянию ума, и будут стихи — может быть, даже так.
И характерная черта этого мировоззрения, мне кажется, в том, что поэт соглашается с тайной.
Поэт соглашается с необъяснимостью. Он описывает внешнее и предчувствует глубину, не спускаясь, не разрезая. И даже считая себя не вправе, недостойным, соглашаясь со своей нищетой.
Поэт радуется тайне, предчувствует глубину, и не сводит многообразие к схеме, не вычисляет правила, закона. Соглашается не понимать.
И сделав такой выбор, вдруг понимает многое, становится на мгновение мудрецом…
То есть поэт не прикасается.
И не-касание как длящееся творчество. А если бы касание случилось, творчество остановилось бы… Может быть, так.
**
Язык — рассыпанная цельность молчания.
Собирать язык в цельность молчания — это стихи.
**
Как настолько недоговорить, чтобы ещё сказать?
О стихах.
**
Все где-то существует в виде стихов.
Можно представить, что всё где-то существует в виде стихов.
А может — здесь.
А если — где-то, можно звать стихи, вскрывать стихи, срывать какую-то оболочку, и они будут обрушиваться из другой реальности или реальной реальности, в пещеру.
**
Нужно не стараться писать стихи, а стараться видеть правду о вещах.
Кажется, правда о вещах и есть поэзия.
**
Стихотворение кажется доведённым, законченным тогда, когда хочется его переписывать много раз, переписывать и переписывать, уже не переставляя слов.
**
Чтобы писать стихи, прежде всего, нужно быть.
Просто «быть» труднее всего, потому что это божественное умение.
Когда получается ощутить «Я есть», чувствуется что-то похожее на вдохновение.
Может быть, вдохновение — это похожесть на Бога.
**
Слова
строят пространства
так,
чтобы в сводах значений
священнодействовал смысл,
словно тот воздух, который
под куполом осязаем в луче.
И дышишь им и не им
в полумраке грамматики.
**
Слова как стенки.
Зову камнями
воздух.
**
Не нужно выражать идеи искусством.
Но без мировоззрения искусство, кажется, невозможно.
И стихотворение, например, не должно выражать никакую идеологию, но при этом интересно в искусстве только то, что всё-таки принадлежит определённому мировоззрению…
Может, разгадка в том, что, да, стихотворение должно не выражать, не одеваться в идеи, а именно принадлежать, являть…
И человек, наверное, так же.
Нужно просто жить жизнь, и чтобы искусство было как дыхание.
Как будто само средство должно быть целью…
Наталия Михайлова
Наталия Юрьевна Михайлова (род.1990 г.) училась в Литературном институте им. Горького, СпбГХПА им.Штиглица. Публиковалась в газетах и журналах «Пять углов», «Нева», «Чиж и Ёж», «Звезда», «Воздух», «Формаслов». Живёт в Санкт-Петербурге.
