С Любой Ягдановой я впервые встретилась 5 лет назад — на «Филатов Фесте». Хотя мы всё это время так или иначе продолжали общаться, эта беседа во вьетнамском кафе на Северо-Западе столицы была не только подведением итогов «пятилетки», но и, в какой-то степени, новым знакомством. Люба за это время успела отказаться от псевдонима, полностью поменять стиль письма и освоить новую профессию. Об этом в основном и говорили: о жизни творческого человека в эпоху мультиобразования, о необходимости постоянного движения вперед, а еще — о моде.
Мария Скуба (Тухватулина)
Люба Ягданова — поэтесса, художница. Окончила ICA Moscow Иосифа Бакштейна. Участница 2-ой Триеннале российского современного искусства в Музее «Гараж». Стихи публиковались в журналах «Ф-письмо», «Формаслов», альманахе «Артикуляция», на портале «полутона» и др. Лонг-лист премии «Лицей». Живёт в Москве.
— У тебя есть строчка: «Я — еврейская культура в андеграунде». Это тема для отдельной обстоятельной беседы, но, если вкратце — что сформировало твой культурный код? Что в нем от традиционного семейного воспитания, сколько от неформальных тусовок, сколько от поэзии и философии?
— Это стихи «старой волны» — пятилетней, наверное, давности… Думаю, в равной степени все три спектра, которые ты назвала, оказали влияние на меня. Cейчас это больше контекст современной поэзии и искусства, и в меньшей степени — традиции. Напротив, я долгое время традициям сопротивлялась, с детства был паттерн — идти напролом, что как раз нас отсылает к нахождению в так называемых неформальных тусовках, мода на которые, в принципе, давно себя исчерпала.
— То есть, можно сказать, что жизнь сама по себе подстегивает идти дальше, вперед? Из тихого семейного уголка — к неформалам, от них — в более серьезную среду.
— В более академическую, да. Мне это нравится, я считаю, что это — естественное развитие — и как поэта, и как человека.
— Однажды ты обратилась к своим подписчикам с очень необычным предложением: объяснить основы стихосложения в обмен на знания в IT-сфере. Желание учиться новому тебя никогда не покидает?
— Да, а еще — это желание поддержать современную культуру свопа в более широком смысле этого слова, развивать ее посредством своих инициатив. Мастер-класс, кстати, тогда, полтора года назад, состоялся. В нем приняло участие несколько человек. Я получила хорошую обратную связь, одна девушка с курса даже сильно рванула по сравнению с теми текстами, с которыми пришла. Мне кажется, создание экосистемы, в фундаменте которой лежал бы бартер, возможности бескорыстного обмена знаниями — это то, за чем будущее.
— Думаю, так и есть. В твоих стихотворениях часто встречаются отсылки к трудам различных мыслителей. Это твой давний повседневный интерес или ты глубоко изучала философию?
— Я изучала философию в Институте современного искусства Бакштейна. Но начиналось всё с повседневного интереса, конечно. Знание истории философии и её концепций жизненно необходимо в сфере совриска и поэзии; для начала даже для понимания некоторых работ и поэтических текстов. Да и потом, это же система, через которую мы смотрим на мир.
— Твое творчество, кроме того, связано с современным феминизмом — недавняя подборка была опубликована «Ф-письмом».
— У меня не только в поэзии есть работы, связанные с феминизмом. В этом году я презентовала на Электрозаводе выставку «Развоплощение» со своей коллегой Анной Брандуш. Почему феминистский контекст? Это внутри и вокруг нас. Этот контекст, как политический, нельзя игнорировать. Некоторые говорят: «Я не пишу о политике, я пишу о любви». Но современная реальность такова, что ты не можешь не писать о политике, даже когда говоришь о личном. Так и с феминизмом. Для меня абсолютно прозрачно, что те практики письма, которыми я пользуюсь, лежат в поле феминистских и квир- практик письма. Поэтому я выбрала такую площадку для публикации этого цикла. Мы же говорим не только об идеологии или философии, о дискурсе — есть определенные практики, которые по-разному отражаются на способах выражения той или иной воли автора.
— Ты, проработав экономистом 10 лет, решила стать стилистом. Мы как раз недавно об этом переписывались — что никогда не поздно учиться, что при желании можно с нуля освоить что угодно. Вокруг много примеров действительно «успешных кейсов», но в то же время достаточно и пессимистов, которых постоянно что-то ограничивает. Расскажи, что тебя мотивировало? Были ли трудности на новом пути?
— Я никогда не предполагала, что буду серьезно заниматься стайлингом. Сама идея возникла чуть больше года назад. Решила окончить курсы — просто для себя. Мне хотелось научиться максимально точно отражать своё внутреннее состояние через одежду. Но я понимала, что знаний и инструментов у меня недостаточно. Близкие люди меня очень поддержали еще на стадии получения образования. Они верили в меня и верят даже больше, чем я сама. На курсе по стайлингу были люди с бэкграундом, и сильно была видна разница между теми, у кого больше опыта и теми, у кого его нет совсем. Но к концу занятий я «выстрелила», меня отдельно отметила наставница, и я начала работать с клиентками. Сейчас ко мне приходят девушки по «сарафанному радио». Главное ощущение, которое я ловлю, работая в этой сфере: при помощи своих знаний, своего видения, эмпатии я могу менять жизнь людей, делать ее лучше. Это осознание для меня дороже всего.
— Мне кажется, это похоже на работу психолога.
— Я думаю, что стилист — это психолог по одежде.
— Осенью у тебя был концерт «на троих» с Яной Юдиной и Полиной Корицкой…
— Ты про то, что мы очень разные (смеемся)?
— Я о том, что многие поэтическую среду считают местом недружелюбным, где все друг другу завидуют, себя другим противопоставляют…
— У тебя такое было, да? Я имею в виду негатив, зависть со стороны людей, которые были раньше друзьями?
— Такого не помню, но случались недомолвки. Еще бывает, что при работе над совместными проектами кому-то кажется, что другой меньше вкладывается. Или появляются разные видения творческой задачи. Хотя среди наших коллег нередки обиды в духе «Я не получил премию, а такой-то получил». Но ведь есть примеры и любви, и дружбы?
— Я, к счастью, достаточно уверенный человек — в себе и в той поэтической традиции, которую я выбрала. Когда я говорю «выбрала», то имею в виду, что это произошло по большей части сознательно. И это путь, по которому я продолжаю идти. Я не оцениваю людей по стихам, они мне нравятся без всякой на то причины, и я не люблю их за стихи… Существуют якобы способы оценивать разные «сектора» поэзии и поэтов внутри литпроцесса… Но я думаю, что литпроцесс — это то, что происходит внутри конкретного литератора, и ничего больше. Потому что поэт — это человек, который пишет стихи. Сейчас, а не десять лет назад. Хотя есть, конечно, примеры, когда автор написал не так много стихов за всю жизнь, но они были прекрасны. Я говорю о чувстве, знакомом всем творческим людям, которое остается после того, как ты создал текст. Смотришь на него спустя несколько дней — а он уже полностью от тебя отделился. Отпадание объекта искусства от того, кто его создал — это очень тонкий и болезненный процесс. Для меня, наверное, главное — вне зависимости от того, какие практики письма использует автор, — нахождение в его текстах вещества поэзии. Я абсолютно убеждена, что все поэты, на самом деле, до семинаров знают, если можно так меркантильно выразиться, чего они стоят, и чего стоят их стихи. И да, у меня есть определенный вкус в поэзии — так же, как и в моде, в еде. Есть хорошие стихи, которые я не буду читать. Наш концерт был гармоничным, потому что мы — три уверенных рефлексирующих автора, дополняющих друг друга, как оказалось. Кроме того, Яна с Полиной — прекрасные люди, мои подруги, я их уважаю и счастлива была с ними выступать.
— Ты упомянула семинары. Часто ли в них участвуешь? И насколько полезными считаешь разборы для начинающих авторов?
— Я думаю, что семинары — это история про трехдневное или недельное коллективное бессознательное. Ты приезжаешь в некое место, общаешься с близкими по духу людьми, и вы обсуждаете тексты, разговариваете о поэзии, друг о друге, пьете вино, приятно проводите время. Всё это настолько утопично, что после недавней поездки на семинар у меня появилось чувство, что это был сон. Но это приятное ощущение.
— И, конечно, конкурсы и семинары — это масса знакомств?
— Люди — это счастье абсолютное. Я очень экстраверсивный человек по большей части.
— Что привело тебя в поэзию?
— Я с детства больше любила прозу. С поэзией столкнулась позже — около 20 лет. Помню, что перечитала пласт поэзии Серебряного века и мне стало интересно, что поэты делают сейчас. Никаких навигаторов не было, я открыла «ВКонтакте», нашла там сетевых авторов, и не поняла, в чем прикол. Подумала, что могу делать так же прямо сейчас. И начала делать. Сначала были просто опыты, первое сознательное стихотворение я написала в 25. Есть забавная цитата у Буковски. У персонажа спрашивают: «Чинаски, вы начали писать в 35 лет. А что вы делали до этого? — Не писал». Вот это про меня.
— Получается, твоя поэтическая биография свободна от неудач, связанных с банальной незрелостью?
— Да, но при этом я автор, который пережил два этапа становления. Я больше не занимаюсь практиками, с которых начинала. Даже слышала мнение на семинарах, что если читать те поэтические тексты и нынешние, то можно вообще не догадаться, что это один автор. Для меня, конечно, это большой комплимент. Моя позиция такова, что мне самой должно быть интересно писать. Когда в конце 18-го года я поступила в Институт современного искусства, у меня был затяжной творческий кризис. Я понимала, что как раньше писать не хочу, а что дальше делать — еще не знаю. Просто моталась из стороны в сторону. В итоге, в какой-то момент мое письмо переломилось, и началась новая волна. Возможно, сейчас я переживаю очередной кризис, потому что та практика, которую я выбрала, не то чтобы изжила себя, но хочется ее освежить. Пока не нашла с кем, как с ментором, это обсудить. Понятно, что это не решается на уровне разговора, нельзя вывести формулу — и писать стихи. Но сами разговоры о поэзии мне позволяют настраиваться на перемены.
— Что ты думаешь о шквале графомании, с которым ты столкнулась при знакомстве с современной поэзией. Почему на поверхности оказывается именно профанное письмо?
— Думаю, потому, что это самый простой способ выражения себя. Поэтический текст не материален, а значит — любой человек может выдать его прямо сейчас. Поэтому, наверное, поэзия — самый маргинальный вид искусства, и ценность его людям посторонним очень сложно объяснить.
— Ты недавно написала в подзамочном посте, что в искусстве нет таких инструментов, чтобы раскрыть душу. А для чего тогда оно нужно?
— Это была цитата из лекции Стаса Шурипы, ректора Института современного искусства. Там говорилось о том, что нет средств для того, чтобы выразить душу. Как я для себя это понимаю? Как смену вектора выражения себя. В конце XIX – начале XX века мы говорили: «Что у меня внутри — я транслирую наружу», а сейчас наоборот — что происходит снаружи, то собирает тебя изнутри. А в более прикладном смысле… Вот говорим сегодня с тобой о наступлении эпохи мультиобразования, возможности стать кем угодно. Вместе с ней пришла глобальная психотерапевтическая эпоха. Всё больше людей готовы работать со своими комплексами, зажимами, становиться лучше. Через терапию, а не выливая лаву внутренних конфликтов на друзей. И, наверное, это подтверждение приведенной цитаты.
— Ты часто участвуешь в различных арт-проектах, посещаешь выставки, и общаясь именно с тобой, порой думаешь, что искусство достаточно условно делится на поэзию, живопись, музыку, боди-арт, что это единый поток. На том же «Ф-письме» твои тексты вообще сравнили с математикой. Что тебя вдохновляет?
— Больше всего меня вдохновляет чтение действительно классных стихотворений, просмотр кино. Музыка из всех медиа воздействует на меня меньше всего. Есть пул авторов, которых я читаю постоянно. Многие из них — мои друзья, люди, с которыми вместе работаем. Из авторов старшего поколения: Арсений Ровинский, Инга Кузнецова, Гали-Дана Зингер, Алина Витухновская, Михаил Генделев и многие другие. Из ровесников три фамилии из первого слоя памяти: Влад Гагин, Соня Амирова, Ксения Правкина.
— Спасибо за прекрасную беседу. В завершение очень важный вопрос — думаешь ли ты о книге?
— Да, я присматриваюсь к разным вариантам, и мне очень важно соответствие моих стихов и издательства. Возможно, буду ждать приглашения — а может, напишу сама. Хочется, чтобы книга была композиционно выстроена, и я думаю сейчас, как это сделать.
Беседовала Мария Скуба (Тухватулина)
