Творчество Андрея Грицмана держится особняком в современной зарубежной поэзии. Долгое время проживая за пределами России, автор, как ни странно, не утрачивает взгляда изнутри страны, как будто и не уезжал никуда, настолько органично лежат в основе его стихов и узнаваемый культурный код, и классическая поэтическая просодия. Недаром первым же названием триптиха в подборке идет латинское словосочетание “De Profundis” — “Из глубины”. При отсутствии примет географического бытия мы считываем здесь нечто исконно русское, и авторская строфа подтверждает это: “И я теперь оттуда сам / себе пишу в рассрочку раз / в сто лет без всяких / видимых причин”. Стоит отметить, что все стихи подборки проникнуты некоторой отстраненностью, глубиной размышления о жизни на фоне проплывающих мимо взора — внутреннего или внешнего, — пейзажей. Такую отстраненность мы зачастую испытываем, находясь в пути, где все является временным — и люди, и города, и страны. Константа здесь — только лирический герой, который позволяет нам присоединиться к нему, прочувствовать его настроение и состояние, стать теми самыми попутчиками в его поэтическом роуд-муви.
Яна-Мария Курмангалина
Андрей Грицман, поэт, эссеист, редактор журнала «Интерпоэзия». Родился в Москве. Окончил Первый медицинский институт им. Сеченова в Москве. С 1981 г. живёт в США, работает врачом. Пишет по-русски и по-английски. В 1998 г. закончил программу литературного факультета университета Вермонта и получил степень магистра по американской поэзии. Автор более десятка книг поэзии, эссеистики и прозы на русском и английском языках. Публикуется в журналах «Октябрь», «Новый мир», «Арион», «Вестник Европы», «Дружба народов», «Сибирские огни», «Новая Юность», «Новый журнал», «Иерусалимский журнал», «Зарубежные записки», «Крещатик» и др. Стихи включены в англоязычные антологии и в антологию русской зарубежной поэзии «Освобождённый Улисс». Поэзия и эссеистика А. Грицмана на английском языке печатается в американской, британской, ирландской, новозеландской периодике. Член Российского и Американского ПЕН-клуба; в 2005 г. вошел в шорт-лист премии по поэзии Американского ПЕН-Клуба, несколько раз был номинирован на премию по литературе «Pushcart Prize». В течении многих лет ведет серию поэтических чтений «Межкультурная поэзия» в Нью-Йорке. Стихи А.Грицмана переведены на несколько европейских языков.
Андрей Грицман // Ad hoc неведомо куда
De Profundis
1.
Из глубины издалека
Опять в отъезжие поля
Наедине и в тишине
Звенит незримая струна
Лежит пространная страна
Где издавна была война
Ну а теперь там мор и глад
Но незаметный никому
Лишь только ветер иногда
Вдруг донесет обрывки тем
Не позабытых насовсем
И я теперь оттуда сам
себе пишу в рассрочку раз
в сто лет без всяких
видимых причин
с необходимостью вразрез
Но так и жить — наискосок
Где дым плывет от тех костров
То дуновенье от полей
Где свет полуночный светлей
Где начинается исход.
2.
Вдоль незримой ограды
Где медленный ток
Пробегает навстречу себе
Уроборос судьбы, там местность стоит
Навсегда как на мертвой картине
Здесь спокойно, не слышны гудки поездов
Незаметны следы по осенней траве
Мысль здесь растворима в прозрачной листве
И висит паутиной
Пограничников нет, ни собак, ни ушей
Нету камер, глазков
Но выход потерян
Где-то там за оврагом, за тенью тенет
Растет мыслящий бересклет
и известно что в этих местах
где-то жребий измерен.
Вдоль ограды, тропинкой, что кругом ведет
До предела где столб полосатый
Ну а дальше ведет остывающий след
Бесконечно, витиевато.
3.
Болотные огни
Низинами, лесами
По пустошам, далеким городам
Ex nihilo плывут они за нами
Бессловный слог —
Невидимый метан.
Так мы живем — по освещенным трассам
Летим ad hoc неведомо куда
Ночным болотом и горелым лесом
В отмеченные сроком города.
Над нами поднимается надежда
Но это только будущего тень
и неизбывно манят нас как прежде
Болотные огни печальных деревень.
***
Ну что ж, последний полустанок
Еще впереди
Если устанешь, ко мне заходи
Есть все что надо:
Воздух с реки
Спальная полка,
Корзина, картонка,
Чемодан, саквояж
Нет собачонки
Вынь да положь
Будущей жизни
сквозной перестук
Дальнего моря невидимый звук
Сели, налили, добавили, вот
славно, но явно
Опять недолет
Нет остановок
Рельсы летят
Ясно что едем мы наугад
Что остается: по новой налить
Славный в купе получается быт
Нам еще ехать и ехать вперед
Души в пути
Превращаются в лед
Сзади полей магнетический зов
Тщетно в обратный тянет полет
Море замерзшее
в бездну зовет.
***
Сезон дождей затянулся, ограда промокла.
Выедешь за город: склады, пакгаузы, лавки
все отсырело, нахохлились бензоколонки.
Дальний товарный замер и частью пейзажа
стал, как и закрытый шлагбаум.
Мы погрузились в машинах в вечную спячку.
Кто его знает, когда этот город откроют.
Там вероятно никто не смеется, не плачет
просто живут себе ожидая второе
пришествие. Его и не будет. Этот сезон
затянулся на три поколенья. Все отсырело
церкви и тюрьмы, селенья.
Да и никто не услышит побудки.
Так и живем, сам себе каждый спаситель.
Только заметен мираж на горизонте.
Где-то вдали за пределом в тающем свете
виден рассветный Киннерет на контурной карте.
***
Пока я сижу и кропаю себе,
всегда между делом, фальстарт
ведет ответвленьем к глубинной трубе.
Невидимый зиккурат
зияет во тьме инфракрасным столпом.
Я вижу его иногда.
И бьюсь я об стену возвышенным лбом,
об стену где надпись «судьба».
Еще там написано «СССР».
Еще обозначено «х-й».
Пока руководство не приняло мер.
Но в общем-то ты не горюй.
Поскольку ни Бродский, ни Бог, ни судья
не знают, что там, за стеной,
где иероглифом слово «судьба»
на двери забитой одной.
Еще есть табличка, что там «эсхато-
логический первый отдел».
Тогда застегну шерстяное пальто,
чтоб выстоять беспредел.
Пространство и время текут из глазниц,
туда, где Всевышний все ждет.
Стремим в пустоту полет наших птиц,
все выше и выше в полет.
Шелкопряд
Медленно, как нити шелкопряда
Дни идут не ведая себя
Но судьба выносит мне со склада
Курево, кусочек бытия.
Времени мне явно не хватает.
Хайдеггер нечитанный лежит.
И куда-то разлетелась стая.
Без нее мне стало легче жить.
Не вступать в бессмысленные споры,
Не курить ипритных сигарет
Но растут невидимые споры
Непредвиденных, но очевидных бед.
Я теперь с тобой не унываю
Ведь плетет нам где-то шелкопряд
Легкое, в разводах, покрывало.
Но пустеет постепенно склад.
