Нынешний #магнитный момент больше о печальном, а где печаль, там и философия. Размышления о причине и следствии, иногда об их отсутствии, о длительности и конечности времени, о том, что случается до рождения и после смерти. Павел Бузни вспоминает о былом, о ручье ощущений, что «Самой жизни он был живей, / Ощущений ручей. / Он катался гигантским шаром, / Ртутной тенью, узорным паром». Представляет последнюю вспышку (эмоций): «Я буду жарко сгорать в огне, / Ты — балансировать на спицах тонких, / Я — остывать в хрустальных обломках / Мира на букву “Не”». Анастасия Липидина (А. Липа) размышляет о начале времён, когда «киркой дробили небо / блеск стеклянный / цвет черты белый / твёрдость девять / самое то для башни-моста / для пути к солнцу». Ведь и человек — это «то, что встраивается в причинно-следственную цепочку / то, что не имеет в неё веры / но ищет / и ждёт». Да, ждёт почти всегда. Умудрённый жизнью Николай Борисович пишет: «можно прожить триста лет / мудрой в степи черепахой, / а черепахой в болоте — / так даже и верных пятьсот». И принести пользу, например, совершенно случайно посадить деревья, «…но после будут / надёжны их колонны, пусть не я / увижу их могучий поздний возраст, / но внук мой сходит их пообнимать». Хотя ничего не бывает случайным.
Михаил Квадратов
Магнитный момент // Павел Бузни, Анастасия Липидина (А. Липа), Николай Борисович
Павел Бузни
***
Ощущений ручей
Остановился, едва живой.
Где-то в своих истоках,
Когда был полноводной рекой,
Когда был намного смелей,
Когда было гораздо теплей,
Что-то такое смог он.
Долетал его волчий хохот
До неведомых нам полей.
Самой жизни он был живей,
Ощущений ручей.
Он катался гигантским шаром,
Ртутной тенью, узорным паром
По верхушкам благих тополей,
Незапятнанный и ничей.
***
Глухонемые умеют общаться молча
На тайном, безропотном языке.
Их суперспособность слабеет ночью,
Но в целом — завидую, ведь руке
Не нужен словарь, гугл-переводчик.
И, хоть меня в молчанье зашей,
Летят они жестами многоточий
Над раковинами чужих ушей.
***
Ты будешь плавно скользить в потёмках,
Я буду жарко сгорать в огне,
Ты — балансировать на спицах тонких,
Я — остывать в хрустальных обломках
Мира на букву «Не».
Вместе мы станем сжиженным газом,
И близорукостью тайного глаза
Сможем вдвойне.
Анастасия Липидина (А. Липа)
***
киркой дробили небо
блеск стеклянный
цвет черты белый
твёрдость девять
самое то для башни-моста
для пути к солнцу
для моей невесомой радости
на излёте праздника
дня гордости или гордыни
строили долго
сначала был нужен фундамент
это сорок ягнят
не выронивших ни капельки слова
ни тихого рыбьего вопля
так добры были их крестиками зрачки
потом — всё по чертежу
любовь любовь любовь любовь
любовь
***
не надо в меня верить
я симптомокомплекс, зажатый в точку
сахарный кораблик в пустыне
спичка, которая не зажглась
трепещущий фестон бумаги с рекламным номером
раздвоенность комариного гула
оранжевый, заползающий в буквы ‘в ы х о д’
контур амёбы на изнанке век
трижды перемотанный проводок
одёрнутая рука
идея времени
то, что распадается при попытке собрать
то, что обладает видимой целостностью
никем не определённый процесс
укладывающийся в любую систему
лишь бы быть признанным
то, что встраивается в причинно-следственную цепочку
то, что не имеет в неё веры
но ищет
и ждёт
***
как можно доверять поэтам
когда анапест — это амфибрахий
дактиль — это хорей
хорей — это ямб
ямб — это брахиколон
брахиколон — это бог знает что
и только верлибр — это не стопа
а целое
тело.
Николай Борисович
***
можно прожить триста лет
мудрой в степи черепахой,
а черепахой в болоте —
так даже и верных пятьсот
только вот, черепахой живя,
кролика как ты догонишь?
к пылкой внезапной любви
как его сможешь склонить
***
о прошлый год достаточно случайно
мышиную кладовку с желудями,
копнул — теперь дубрава шелестит,
пока не высока, но после будут
надёжны их колонны, пусть не я
увижу их могучий поздний возраст,
но внук мой сходит их пообнимать,
а к той поре и мыши подрастут,
став в холке как енот или собака
***
Чехов ходит по Арбату,
ест чеснок и чиабатту,
Чебурашка — чебурек,
Чиполлино ест чурек,
ну а в доме по паркету
Брюсов шёл, жуя брускетту —
запивая это брютом,
заедая сыром бри:
это, в общем, дико круто —
знать, что у кого внутри
