Впервые поставленный в 1981 году Екатериной Еланской спектакль «Нездешний вечер» был воссоздан Александром Коршуновым в 2013-м. 25 января 2023 года Владимиру Высоцкому исполнилось бы 85, а в начале февраля «Нездешний вечер» вновь был представлен зрителям театра «Сфера»
Созданный и игравшийся на стыке веков спектакль повествует о малоприметном на фоне Первой мировой войны литературном событии. Драматической основой «Нездешнего вечера» стали воспоминания Марины Цветаевой о вечере поэтов Серебряного века. Цветаевская проза, как мы помним, практически лишена нарратива и при этом удивительно информативна. Цветаева фиксирует в чеканных формулировках сгустки своих эмоций, крайне субъективных переживаний, но с большой точностью отражает контекст — что, казалось бы, здесь может стать основой для драматургии? Однако мало кто лучше Цветаевой, и по судьбе, и по строке, подходит для того, чтобы рассказывать о переломном историческом моменте. Марина Ивановна прожила этот период предельно полно, возможно, это стоило ей защитной человеческой «нормальности» и в итоге привело к трагическому финалу. Но не собери она живой плотью все углы, которые «нормальные» — обтекают, не возникло бы и такого феноменального слепка: а сделать слепок с «невозможного» практически невероятно. Ей же — удалось.
Цветаева осознавала, что есть непримиримая рознь между миром физической предопределённости и миром, где возможно ее преодоление. В мире физических законов падающий ломает крылья — в мире, где действует душа, он навсегда спасен. Это и есть главная особенность восприятия, благодаря которой поэт преобразует жизненный опыт. Ее жизнь, ее проза, ее стихи — об этом. Если мы не поймем, из чего вырастает цветаевская поэзия, если мы не поймем, «о чем Цветаева», мы не поймем, о чем этот спектакль.
Итак, драматургически «Нездешний вечер» выстроен вокруг исторического разлома. В самом начале звучит фрагмент, ее же, цветаевский, о вьюге, о вьюге в предреволюционной России, о вьюге в Санкт-Петербурге, сквозь которую поэт видит глаза. Глаза Михаила Кузмина. «Два алмаза, два смертных глаза». Кузмин не единожды возникает в пространстве представления, его и других поэтов, которые появляются в спектакле, мы видим сквозь призму цветаевской братской, поэтовой любви. Она писала о Блоке, об Ахматовой. Их стихи, конечно, тоже звучали со сцены. А еще тексты Пастернака, Набокова, Адамовича. Они были из ее мира, на какой бы личной или литературной дистанции не находились. «Из мира, где мои стихи кому-то нужны были, как хлеб, я попала в мир, где стихи — никому не нужны, ни мои стихи, ни вообще стихи, нужны – как десерт: если десерт кому-нибудь — нужен…». Они — ее соучастники.
Подбор поэтических произведений, участвующих в этой истории, начинается, наверное, с Овидия, корпус выбранных текстов умеренно узнаваем. Естественно, мы узнаем Набокова. Мы вспоминаем цветаевское: «Но если по дороге — куст / Встаёт, особенно рябина…» Мы чувствуем, как комок появляется в горле актрисы на этих строках. И в этот момент становится понятным: нет ничего более постоянного в истории, чем «стык веков» — «разлом времен». «О сколько их упало в эту бездну», — дальше читает Александра Чичкова. О сколько их, отправленных в изгнание и ушедших в него добровольно. Сколько их, бежавших и не убежавших от себя. История настолько зеркальна, что невозможно удержаться от исторических параллелей.
Как по-разному проживали свою разъединенность с Родиной великая Цветаева и, к примеру, великий Рахманинов — и как уезжают из России сегодня… Да, потом, потом после одного из вечеров, навсегда оставшихся в цветаевской прозе, рождается советское государство. Государство, убившее Гумилева. Убившее Цветаеву. Убившее Пастернака. Но не убившее поэзию. И в таком государстве к «нездешним вечерам» (по названию книги стихов Кузмина) присоединяются Рубцов, Самойлов… Конечно, в спектакле звучит много стихов Высоцкого, раскрывающих барда как тонкого лирика, то есть в высшем его поэтическом проявлении, менее популярном, чем песенное. «Люблю тебя сейчас» (читает Екатерина Ишимцева) — своевременнейший ответ на вопрос о природе любви. На вопрос в той форме, в которой его ставят наши малокровные современники: что же в любви лучше — дофаминовая «зависимость» или окситоциновая «стабильность»? Люблю — сейчас! Решать, что будет дальше, может, не придется. Но важнее другое — советская эпоха, со всей ее организованной литературой, с цензурой и прочими «побочными эффектами» строительства коммунизма, не убила поэзию. Ведь не Высоцким единым было живо лирическое слово — и было живо ровно до очередного «стыка веков». По злой иронии судьбы, ни один из них в России не был так беспощаден к поэзии, как последний. В «информационном обществе», с тем ускорением времени, в котором мы все живем, уже и не вспомнят, как обесценена была Эвтерпа в постсоветской России. Да, впрочем, как и все, не подчиненное Мамоне. Цветаева пишет об утраченном мире. Борис Рыжий (его тоже читали со сцены) его и не находил: вернее, того мира, который утратила Цветаева, у него никогда не было. Что примечательно — революция отобрала у поэтов Серебряного века «нездешние вечера» как факт социальной жизни. Нынешний трагический момент истории возвращает поэзии ее место в современной России.
Почему же так происходит? Вернемся к осевому конфликту.
В одном из прозвучавших со сцены фрагментов Цветаева извиняется: да, собрание поэтов было по сути пиром во время чумы. «…Начало последнего года старого мира. Разгар войны. Темные силы. Сидели и читали стихи. Последние стихи… у последних каминов…»
Сценография спектакля подчеркнуто аскетична, выдержана в монохроме, акценты проставляют лишь световые пятна и тень. Свет и Тень. Два полюса, между которыми действуют актеры в черно-белых костюмах. На стенах зала — проекции лиц, как бы выступающих из потока времени. Поэты, их глаза. Актеры, их речь. Зрители, их учащенный пульс.
Да, пир. Пир посреди разрухи. Пиршество духа в моменте, когда ежесекундно темные силы калечат и убивают, эпоха то и дело норовит вырвать из груди сердце и швырнуть его в вечность, глядящую в никуда «голубыми глазами» («И голубые вечности глаза» — такой ее увидел Рубцов). В иные минуты ты будто держишь в руках это кровавое месиво… И что тогда делает с кошмаром поэт? Он, бормоча еще не оформленные слова, будто читая заговор, делает мертвое вновь живым — невредимым. И в этом заключается главный закон выживания в трудные времена. Когда больно, нельзя искать спасение в «хлебе насущном». Когда мир впадает в бессмыслицу, надо читать и слушать стихи — самую сложную речь.
Быть может, это не любовь,
Но так похоже на блаженство…
Ты нежен был, а нежность так жестока…
Познай, где свет, поймешь, где тьма…
Так спаси же меня от гордыни.
В остальном я сама разберусь…
О чем писать? На то не наша воля!
Улыбка вечности невинна…
Потому что поэтические метафоры суть дорога к иному, иному, которое не отменяет конфликт «здешнего» и «нездешнего», но предоставляет возможность для входа в пространство смысла. И 3 февраля 2023 зрители театра «Сфера» благодаря Александру Коршунову, Александре Чичковой, Екатерине Ишимцевой, Ирине Сидоровой, Никите Спиридонову, Сергею Загорельскому, Евгении Казариной, Анатолию Смиранину, Евгению Киндинову, Нелли Шмелевой к этому пространству прикоснулись.
Елена Янушевская
Елена Янушевская — поэт, эссеист, художественный критик. Лауреат международных литературных конкурсов — «С веком наравне» в номинации «Поэзия» (Москва, 2012 г.), «Центр Европы» (Полоцк, 2020) и «Русский Гофман» в номинации «Публицистика» (Калининград, 2017 г.) Как поэт, теоретик, эссеист и литературный критик печаталась в журналах «Петровский мост», «Человек на Земле», «Дети Ра», Лиterraтура, «Зинзивер», «Дегуста», «45-ая параллель», «Плавучий мост», «Сура», «Тула», «Вопросы философии», «Литературная газета». В 2020 году эссе «Век без поэтов» из одноименной книги философской публицистики (Изд-во МГУ, 2019) вошло в лонг-лист Международной премии интеллектуальной литературы имени Александра Зиновьева. Автор книги стихов, эссе и афоризмов — «Вторая любовь» («Летний сад», серия «Поэтическая библиотека журнала ”Плавучий мост”», 2020) и книги поэзии «От имени голубянки» (2022, издана там же). Член Союза российских писателей, член Союза писателей 21 века.
