Смена времен года — нечто привычное, но вовсе непредсказуемое. Нечто бесспорное, но при этом непознаваемое. Другими словами, идеальный сюжет для художника, что пишет жизнь через впечатления от неё. Изображают весну веками, но впечатляются… куда реже. Моне, Писсарро, Сислей умели впечатляться и делиться впечатлениями. Потому в их живописных мирах снег просто не умеет таять одинаково, а ветки яблони одинаково расцветать. Художники ловили моменты — будто весенние капли, что не падают на землю дважды. Ловили с трепетом и азартом.
Открытие фотографии освободило пейзаж как жанр. Техника взяла на себя иллюстративность и достоверность, оставив живописи живописность в истинном смысле. На картинах импрессионистов мы видим не что иное как цвет, свет и форму, рождённые неравнодушием художника к миру.
Попробуем вот что: всматриваться в пейзажи и ловить впечатления. Попросту поспевать за глазом и сердцем. Поглядим, какой текст получится. Может, что ни на есть — весенний.
Весна приходит с трещинами на воде. Страшно и хорошо, когда разливаются реки. Тепло и холод воедино. Когда ещё они подходят друг к другу так близко, если не в паводок. У Моне льдины — как облака. Плывут и теряют белизну. Небо снова ближе к земле. Проглядывает сквозь лёд. Первый теплый ветер, кажется, обжигает. До того непривычен тёплый воздух. Вот он — горящим заревом стелется над водой. Я люблю ледоход. Жду его. И боюсь. Что унесёт за собой большая вода. Что размоет и что оставит. Вода без конца и без края. Сена ли передо мной или просто — река… Вода, что пришла в движение.
В Ветёе воде уже легче. Лёд отступил. Небо спускается чаще. Правда, сегодня не самый погожий день. Трудно держать реке тяжёлое небо, но у неё получается. Выходит, и правда, переходные времена — самые красочные. Ещё и деревья растут из воды. Будто лес на воде. Ветки рябят. Ждут своего цвета. А склоны уже зеленеют. Хорошо домам вдалеке. Из одних окон уже весна, на других её ожидание.
Дождались. Прогрелась и расцвела земля. Так и тянет. А небо-то как расцвело. Белый цвет яблонь как перистые облака. Всё небо в цвету. А девушки с яблонями словно одним тюбиком выписаны. И блики — тоже рифмуются. Коса девушки и ветки дерева будто бы из схожей материи. Только коса ещё не вьётся, слишком прямая. То ли дело ветки. Не сад, а медленный танец. Или движение по утру, когда только открыл глаза и уже тянешься к небу.
И снова цветёт весна. В этот раз глазами Камиля Писсарро. Его фруктовый сад захватывает жилища людей. Весна врывается, наступает стремительно и полновластно. Редко встретишь, чтобы художник располагал ключевой предмет практически в центре. Ещё и графично чёрным. Ещё и вытянутым по вертикали, делящим холст пополам. Это вовсе не придает гармоничности. Сравнить хотя бы с «Цветущей сливой» Писсарро. Это весна, которую можно вдохнуть. А в Понтуазе она наступает штурмом. Вырывается из самой земли и торжествует. Совсем иначе ведёт себя белый цвет сливы. Дерево рифмуется с женщиной, что входит во двор. Во двор и правда хочется входить. Трудно пройти мимо. Двор не только в тени цветущего дерева. Он в его ароматах. Будто нарочно постройки окрасились в бледно-сливовый. Цвет плода, что только-только набирает цвет. Какая свежая палитра. Её хочется вдыхать. В ней хочется жить. Всего лишь цветущее дерево. Сколько жизни оно принесло во двор.
Весной замечаешь небо. Что ни скажи, поднимаешь глаза чаще. Сислей будто пишет вовсе не яблони — небо в яблоневом цвету. Или цвет яблони в небе. Главное — небо большое и свежее. И удивительно — какое синее. Но от него не холодно. Говорят, мы смотрим картины слева направо. Выходит, мы смотрим цветение вместе с женщинами. Какие они хрупкие. А деревья во всю ширину холста. Ещё выходит — правый верхний угол — финальное слово художника. И этот угол самый белый. И лёгкий. Прозрачный. Будто не облетит, не уйдёт в землю яблоневый цвет. И точно. Он превращается в облака. Прямо на наших глазах.
