Сегодня, в наступивших сумерках, можно перекликаться (чуть перефразируя Ходасевича) именем метафоры. Этот имманентный для поэзии способ письма вскоре превратится в специфически актуальный — если, как ожидают многие, действительно введут Главлит и репрессии коснутся книг. Актуальный для того высказывания, которое стремится остаться честным во что бы то ни стало и в то же время органически чурается лобовой прямолинейности. Как известно, эзопов язык в поэзии является мощным средством суггестивно-метафорического потенциала — разумеется, если идёт с ним рука об руку; он же становится искусственным, если выступает как простое средство сокрытия, переложение мыслей на «другой» язык. И тут всё зависит от индивидуального таланта. Евгения Изварина ярко использует подлинно-метафорический потенциал слова: её «кровотеченья в тучах», «время, ставшее столбом боли», «свидание на линии огня» читаются как абсолютно актуальное свидетельство о произошедшем после 24 февраля. Всё это не документальная поэзия в привычном нам виде — но и она, конечно, тоже. История без прикрас, работающая с диалектикой мифа, — но и показывающая путь работы с реальным страданием, его перевоплощения. Возможно, главный для поэта путь.
Борис Кутенков
Евгения Викторовна Изварина родилась в городе Челябинск-65 (ныне Озерск). Окончила Челябинский государственный институт культуры. Живет в Екатеринбурге, работает редактором отдела в газете Уральского отделения РАН «Наука Урала». Автор восьми книг стихов, публикаций в российских литературно-художественных журналах, сборниках и антологиях, статей и рецензий в журналах и альманахах. Стихи печатались в США, Японии. Лауреат литературной премии им. П. П. Бажова.
Евгения Изварина // Свидание на линии огня
***
И вспашут прах, и дёрн растеребят потери,
как со свинчаткой кнут,
ночные сторожа дневным покажут двери,
но ключ не отдадут.
Звезда разорена — воронки излучений
растаскивают нас
на глину без огней, на мириад вечерний
историй без прикрас…
***
И хлыст — поперёк хлысту,
и нож, что подрезал сбрую,
испишется, бересту
сворачивая сырую,
высвечивая в костре
времён, для судьбы не лучших,
и мускулов дрожь в листве,
и кровотеченье в тучах…
***
Ночей куски,
перил тиски,
дверных прикосновенья ручек
нашёптывают воровски,
а то и доверять научат
не колоколу, так хлысту —
и за верстой терять подённой
версту, хвататься на мосту
за ветер новообретённый…
***
Гость с кольцом от ключей складских,
царь с молитвой наоборот,
поищи среди нас таких,
кто не врёт временам, вперёд
забегающим всё быстрей:
по сетям, как по мостовой,
листобой несёт, снеговей —
крест над спелостью восковой…
***
…без памяти — это
где сердце — в разы
возросшее эхо:
не только грозы
счастливый глашатай —
прошёлся без проб
по свежести сжатой
озона озноб…
***
Камень с души,
смех с улицы,
книга с полки —
чтобы в зазор, в разъём
падало зеркало, чтобы могли осколки
всё повторить во всём.
Всё,
повторяясь,
стоило и борьбы, но
время не в первый раз
стало столбом из соли — рванувшись было
опрометью от нас…
***
Начни с себя,
как — чья бы ни была —
боль: келья на два сложенных крыла
в сплошной скале, солонка на столе,
свидание над водами во мгле,
где сонмища светил паучьих ткут
свои круги…
Пурги тоскливый кнут
по ветхой кровле, наготы броня,
свидание на линии огня…
***
Переплачивают и печали,
лгут и ливни, дробясь о стекло,
целовальные — как отцветали…
…Залежалые — не тяжело! —
размели лепестки по часовням
смерть со смертью, решили дела
миром —
чтобы любовь ничего в нём
не избегла, но пренебрегла
вздорным опытом, мелочным проком,
чтобы трещиной — зеркала лёд
вскрыла жажда, взглянув ненароком,
как сама себя вскоре допьёт…
***
…убыль спишется в излишек,
в уголь — золото горнил…
Чем под молотами дышит
гравий — кто бы говорил,
кто бы спорил, многословен, —
на обол, зарытый в прах
кораблей в степи, часовен
на подтопленных плотах…
***
Забрезжит лунная дорожка —
и соль, как сотни царств назад,
на кончике ножа роскошна —
чтоб сам себе живой азарт
добычей стал,
чтоб день охоты,
последний, прожили за два —
о воду стоптанные ноты,
на землю сбитые слова…
***
Кошма, рогожка, вытертая в дым,
шёлк и парча, что топчем, не подумав, —
одежда мира ворожит нагим
на яблоках сухих и спелых лунах.
Ночь раскачала маятник-окно —
а всё бесповоротна
зима, никто не слышит никого,
и в лоск располосованы полотна…
