Стихи Белки Браун слоисты, разноплановы, каждый слой хорош по-своему, это «маршрут / С яйлы на яйлу», экспедиция с одного плато на другое, с одного пласта на более глубокий, так устроена и жизнь, сначала детство и еще немного времени после него, каждому отмерено разное. Жизнь тащит с одного плоскогорья на другое, заведёт, поблуждаешь, а там, гляди — и сорвался. Или не в этот раз. «Всех угощал дядюшка Рейнис. / У нас впереди было по два чебурека / И целая жизнь». От рождения до смерти, потом, несомненно, встретятся какие-то точки бифуркации «Вот триаж. / Это место развеса, / Где ты взвешен и найден», оттуда то ли вперед, то ли уже нет. А может это умер не ты, а почти ты. «Я умер в этот вторник, Дедра. / Теперь поля работ непаханы / Так и останутся для ветра. / А ты приедешь ведь на похороны?» Ну, все по очереди, не торопитесь, редко вместе, о таком счастье только в романах. «Не мысль о смерти, но её саму / То придвигали, то отодвигали — / Котёночком / И раем без конца / На ромбиконесущем одеяле».
Михаил Квадратов
Белка Браун, имя при рождении — Дарья Баранова. Родилась в 1977 г. в Ленинграде, окончила геологический факультет МГУ и две массажные школы, в Коста-Рике и в Канаде. Палеонтолог, кандидат наук, массажист. Живёт в Альберте (Канада). Автор четырёх поэтических книг: «Буду тебе смешной» (2010), «Мамонт удаляется» (2014), «Сжимая Cardium costatum» (2019) и «На пазорях матка дурит» (2021), а также ряда разных публикаций, бумажных и онлайн, как научных, так и легкомысленных. В 2015 году — лауреат литературной премии издательства Franc-Tireur USA «Серебряная пуля».
В подборке — стихи из готовящейся к изданию в России пятой книги Белки Браун «Остров для монстров» (совместно с Антоном Аксюком).
Белка Браун // Я умер в этот вторник, Дедра
***
Хороший ножик, кстати:
Падает отважно,
Вонзается отвесно.
В сырую землю ножичек
С чавканьем впивается.
Нарежем себе владений
Причудливой формы.
Имений
Размером с торта куски.
Графские развалины.
Прости, что попала тебе по ноге, прости,
Не идёт больше?
Шухер, тёмкина мать.
Оп!
Дрожит серая рукоять.
«1 р 30 коп»,
А больше не разобрать.
***
Ты позвонил и говоришь:
— Проснись и пой, о крот, о мышь,
Ты собрала летяг коллег?
Сегодня день библиотек!
Ты позвонил и говоришь,
Что я опять глазастее,
И говоришь, и говоришь,
А я молчу от счастья.
— Вчера облака были перистые,
Расхлёстанные. Что-то таинственное
Было во всём закате.
Предвкушение чуда.
Я как раз входила на мост.
А у реки теченье стало воинственное.
И краснокрылый чёрный дрозд
Качал с братвой своей рогоз.
— А вот акация, малыш.
Стручки, дудеть — вот это всё.
А вот твоё запястье.
Банальная акация,
И ты при ней стоишь,
А столько счастья,
Столько счастья,
Столько, столько счастья.
***
Был очень жаркий маршрут
С яйлы на яйлу.
Дима был очень полный,
Он всю дорогу шептал:
— Сегодня я точно умру.
Мы обливались потом.
Кайло, рюкзаки с образцами,
Лопата, друг молоток.
Капли падали на полевой дневник,
Замусоренный меловыми ежами:
Тик-ток.
М.Г. скакал как горный олень,
Его икры мелькали выше наших пушистых бровей ещё детских.
Ему было за шестьдесят.
Он был неподражаем и вдохновен.
Потом был привал, я сидела на дереве.
— Даша, не повредите Ваши выдающиеся ноги,
Сказал преподаватель А.Р.,
Которого все, любя, называли просто «дядюшка Рейнис».
Потом вниз.
В долину.
Мы пришли в чайхану,
Мы расселись,
Вернее сказать, растеклись.
Всех угощал дядюшка Рейнис.
У нас впереди было по два чебурека
И целая жизнь.
***
В болоте кто-то выловил аккорд.
Сурепка золотила лес и пустошь.
Стоял второй ковидный круглогод.
Ты говорил, дух обнимает сущность.
Под потолком полынь и череда
Спасением от мук, от мух и огра.
У нас была какая-то еда —
Картошка, что ли. Выделялась охра
На озера краю. Сидела выпь,
Рассматривая выпьими своими
Двух нас, ещё решающих побыть:
Ты для меня, и я тебя во имя.
Ты подходил к сиротскому окну,
Где между рам продукты увядали.
Не мысль о смерти, но её саму
То придвигали, то отодвигали —
Котёночком
И раем без конца
На ромбиконесущем одеяле.
***
Не воспеть ли мне дождь, приходящий в то время, когда уменьшается день?
Этот дождь, побеждающий смог, выше всяческих влажных похвал.
Если в госпиталь входишь, тряпицу на входе надень,
Я уже от тряпицы отвык и в тряпице я сразу устал.
Вот триаж.
Это место развеса,
Где ты взвешен и найден
Не настолько больным,
Чтобы думать о встрече с врачом.
Ты оставлен под лампой, раскрашенной в облако.
(Вам должно повезти.
Но вообще не питайте.)
Если острая боль — по шкале это больше семи —
То, поверь, эта острая боль
И есть ключ, но тебе он без надобности.
Налегай на
Фейсбучную ленту,
Она хороша,
Это — пёстрая лента.
И когда повезёт,
И ты в облачности
Снова будешь реальной,
Мёртвый с капельницей
Подойдёт.
— Закурить?
— Внутривенно!..
Он из ракового,
Там все курят,
И смерть ох*енна.
***
Я вижу сверкание чертополоха
И для октября это вовсе неплохо.
Смотрю, как из радуги выехал поезд
И как из полыни подвыглянул полоз.
Нашли ктенофору в девоне Канады,
Они, ктенофоры, не очень богаты.
Смотрю, как в обоях обнял монстр монстра,
И думаю: как это просто у монстров!
Вот мне бы в обои,
Обнять дорогое,
И остров для монстров
Расширится вдвое.
***
Я умер в этот вторник, Дедра.
Теперь поля работ непаханы
Так и останутся для ветра.
А ты приедешь ведь на похороны?
Ведь постоишь в одеждах траурных
В тепле окраинного морга
Среди других друзей подавленных?
Трудам танатокосметолога
Надо отдать, конечно, должное:
Я с пудрой лучше, чем без пудры.
Когда прощались у таможни,
А там прощание плохое,
Была ты милою такою.
Я б полежал ещё с тобою
Без формалиновой турунды
За похудевшею щекою.
Шептал тебе такое избранное
Из вообще произнесённого.
Мы самое, запомни, самое.
Теперь хочу тех самых проводов.
Посмотришь в небо, занесённое
Каким-то мусором из воронов
(Глаза опухшие, опухшие)
И вспомнишь роботов Старбаксина,
Когда они в отеле Нукшии
Спросили, есть ли восемнадцать нам.
