Минувший 2020 год стал для искусства настоящим испытанием. Из-за карантина театры в большинстве городов были закрыты, концерты и гастроли — отменены. Ограничения затронули и очные литературные мероприятия. Именно тогда, в период самоизоляции, зародилась идея создания единой площадки для виртуальных выступлений. На сегодняшний день, в рамках онлайн-проекта «КвARTирник» состоялось уже более 40 концертов. В этой статье речь пойдет о концерте 12 декабря, который стал 33-м по счету.
Мероприятие получилось по-настоящему интернациональным. Своим творчеством в прямом эфире поделились девятнадцать участников из разных городов России, а также из Армении, Украины и Великобритании. Такая широкая география лишний раз подтверждает, что для литературы не существует преград, будь то границы государств или карантинные меры.
Открыла вечер поэтесса Екатерина Огарёва (Санкт-Петербург). Её неспешная манера повествования завораживает слушателя. Завораживает и может обмануть. Картина, которую рисует автор, кажется спокойной: осень, набережная канала, по ней степенно прогуливаются петербуржцы. И лирическая героиня идет «не оспоряя заданного темпа». Но чем дальше она продвигается «вдоль шумного проспекта, а затем по дорогам тайным, улочкам секретным…», тем тревожнее становится атмосфера. Усиливается ощущение погони, сдерживаемой из последних сил. Здесь есть что-то от «Незнакомки» Блока, которая «всегда без спутников, одна»… если бы Блок посмотрел на происходящее глазами Незнакомки. И яркое алое «СДАЁТСЯ» — неожиданная и резкая кульминация, которая окончательно развеивает обманчивое очарование, но… Осмелится ли героиня «нарушить границы», или это расстояние, которое «всего лишь метр», так и останется непреодолимым? Финал открытый и допускает разные интерпретации.
На улице не спрятаться от ветра.
Ты. Следом я. На расстоянии метра.
Всего лишь метр — дальность небольшая,
Но я иду, границ не нарушая,
Не оспоряя заданного темпа,
Вдоль шумного проспекта, а затем по
Дорогам тайным, улочкам секретным…
Пропитываюсь дымом сигаретным,
Держусь тебя, хоть знаю, что не надо.
Как тайный знак выхватываю взглядом
«СДАЁТСЯ» алой краской на заборе.
Мне кажется… я тоже сдамся вскоре.
После погони за призраком по набережной Петербурга мы внезапно оказываемся в гротескном мире жительницы Красноярска Ольги Гуляевой, которая небрежным толчком открывает дверь в советскую реальность. Метафорическая шахматная партия, которая разыгрывается перед слушателем, погружает нас в те времена, когда у каждого человека было лишь два пути: «срочно выучить девизы» или оказаться «на стороне Корчного». А для «не советского человека-индиго» нет места там, где даже для шахматных коней «куют подковы». Текст пронизан грустной иронией, которая, впрочем, иногда и не выглядит грустной. Однако за ней скрывается история целого народа. Крах огромной империи, которая, изгнав из своих владений всех инакомыслящих и заменив плюрализм суррогатом в виде «балета и общепита», уничтожила сама себя.
Корчной небрит, Корчной немного дик, глядит на мир из семьдесят восьмого. Я точно знаю — Карпов победит, но я опять на стороне Корчного. Мне наплевать, что он уже не наш, мне всё равно, что я не знаю шахмат — из всех коней — цэ два аш пять о аш к соседям в гости ходит тихим шагом. Наверное, они его родня, они близки, они как пиву — пена. А я не Карпов, нет, и у меня — ни био-, ни энерготерапевта.
Возможно, станут пешка, слон, ладья когда-нибудь редкоземельной солью и растворятся в жидкости, но я — сегодня я, увы, ни Том, ни Сойер — сегодня я живу в СССР, мне надо срочно выучить девизы, включить девизы в повесть и эссе, но мой не чёрно-белый телевизор, поймавший передачу с Филиппин о том, как для коней куют подковы, мне говорит — не спи не спи не спи, и я опять на стороне Корчного.
Советский человек, советский, но я не советский человек-индиго. Я знаю всё, поскольку я — Корчной, и это я тогда не победила. Ему тогда один бы на один, но карма — что поделать, это карма, и он бы победил, но победил — и это точно — Анатолий Карпов. А людям что — балет и общепит, и ликовать в своих хрущёвских норах. Я точно знаю — Карпов победит. Но я — всегда — на стороне Корчного.
Что можно сказать о поэзии Елены Жамбаловой из Улан-Удэ? Помимо того, что она превосходно владеет словом, она описывает моменты, которые понятны, наверное, каждому человеку: школьная любовь, посещение зоопарка, путешествие на поезде. И там, в качающемся и подпрыгивающем на стыках рельс вагоне, нас встречает наша страна — такая, какая она есть на самом деле. Однако за внешней простотой сюжетов прячется больше, чем кажется на первый взгляд. За будничными картинами скрывается глубокая саморефлексия. В представленном стихотворении лирическая героиня стремится приобщиться к жизни во всей ее полноте, потому и выбирает нелегкий путь, ведь «дело не в экономии». Возможно, до определенного момента она старалась избегать «цыгания и бездомия», но теперь случилось нечто, что толкает ее в объятия «хмельной татуированной» страны. И простая история о путешествии на поезде превращается в некий промежуточный итог. Итог жизни человека, который пытался найти свое место где-то еще, и не нашел. Но то, что побудило героиню принять такое решение, остается за кадром.
обратно поеду поездом —
шагаю, под нос бубня.
обратно поеду поездом,
и пусть, что четыре дня.
и дело не в экономии,
хоть это огромный плюс —
цыгания и бездомия
и хочется, и боюсь.
обратно поеду поездом.
мне кажется, так честней.
я в поезде встречусь с совестью
и даже полажу с ней.
хмельная, татуированная
обнимет меня страна,
и я прислоню к ней голову,
и не оттолкнет она.
Литературный вечер продолжили мать и дочь — прозаики Юлия Гуткович из Лондона и Ольга Столяр из Ростова-на-Дону. Юлия читает с легким акцентом, и этот акцент придает ее пронизанным сарказмом историям узнаваемое сходство со сценариями иностранных остросюжетных фильмов. Каждое предложение словно бы заканчивается на углу, а там, за поворотом, слушателя ожидает очередной сюрприз: падение главного героя на социальное дно района Хакни или взлёт к вершинам Ломбард-стрит, аналога Нью-Йоркского Уолл-стрит. Ольга же делится со зрителями юмористическими зарисовками из своей богатой на события жизни. Ее талант тонко подмечать смешное в самых обычных диалогах — нечто вроде второго зрения, которым не наделен рядовой обыватель.
Подхватила международную эстафету киевлянка Марина Тимофеева. Поэзия её белых стихов, как считает Марина, «служит терапевтической цели — познать себя, окунуться в себя», «говорить о стрессах, а не анестезировать их». Стихи Марины напоминают кадры из старого фильма или даже немого кино. Если бы немое кино было цветным. Ведь практически каждая строчка здесь насыщена цветом, даже несмотря на то, что в текстах практически отсутствуют цветовые эпитеты. Но «желтая матрица», «струны осени», «шелест желтой листвы» рождают в воображении яркие образы золотой осени. Которые, впрочем, иногда превращаются в статичную черно-белую картинку. Эти строки напоминают «Карточки» Льва Рубинштейна. Их можно читать в любом порядке, но они не будут казаться вырванными из контекста, потому что каждый текст — самостоятельная законченная мысль.
Осень — бухгалтер
в день до отъезда несёт свой ежегодный отчёт.
Всё не вовремя, как просроченные паспорта и болезни —
Всё.
—
Я бродил по своей душе,
в меру отверженный и простой.
Лже-угрожающе, зарится будущее,
пулей заряженной
(хоть бы опять холостой)
—
Я говорил себе — выдохнем,
прогуляемся нежной кистью по струнам осени,
там во всех городах земли,
всегда был мой дом.
Я прививал себе чувство покоя,
пока листья опавшие,
в своём хороводе из жёлтой матрицы
играли в мои башмаки,
развязывая шнурки.
—
Я тот, кто всегда любил всех,
но так и не дал завладеть своим сердцем любой ценой.
Вроде во всем знаток, но…
как у друга всего человечества не оказалось рядом плеча?
а только папин старый платок
—
Сегодня я говорю тебе — выдохнем,
пойдём прогуляемся вместе,
вдоль улыбающейся, но молчаливой реки,
как будто прогулка наша — длинной в жизнь.
Ты ничего не рассказывай,
просто с шелестом жёлтой листвы
иди со мной в такт,
не замечая развязанные шнурки.
Следующим приятным сюрпризом стала лирика молодого, но очень одаренного литератора из Еревана. Константин Шакарян поделился с нами житейской мудростью, которой пронизаны строки его стихотворений. Он говорит неторопливо и по-кавказски рассудительно, будто строит лестницу из строчек: каждая строка — опора, каждая строфа — новый ярус. Спускаясь по ступенькам с неровными краями, мы — наоборот! — поднимаемся к вершине заснеженного Арарата, чтобы прикоснуться к чему-то вечному. Кажется, что смысл совсем прост и лежит на ладони. Но это те вещи, до которых многим еще только предстоит дожить. В начале звучит юношеское «А ну-ка!..», и в этом коротком возгласе — вся горячность молодости. Уверенность в том, что любое препятствие не просто можно, а нужно снести. И дальше — закономерный итог: дверь снесена, да только вот не стоило ее трогать. И вывод: «И сломав — не добьешься успеха». А третий катрен уже подводит читателя к мысли, что не в препятствиях дело. Препятствия — всего лишь физическое воплощение духовного. И не все двери стоит открывать, если на них висит замок. Так всего через три строфы мы проходим путь от юношеского максимализма до зрелой созерцательности. Как говорится, краткость — сестра таланта.
Сколько было закрытых дверей,
не внимающих голосу стука!
Удаляйся от них поскорей
и не пробуй тараном: «А ну-ка!..»
Порывался. Не пробую впредь.
И сломав — не добьёшься успеха,
Потому что должны отпереть.
Дверь, по сути своей, — не помеха,
но предмет, содержащий ответ —
не тупик, не забор, не ограда:
отопрётся, коль надо, а нет —
и не надо тогда, и не надо…
«Я очень рада, что есть такой проект, особенно в эпоху коронавируса, что мы все вместе», — так начала своё выступление Алина Гребешкова из Нижнего Новгорода. Алина пишет не только стихи, но и прозу. Эти стихи буквально требуют, чтобы их разбирали вдумчиво и построчно. Они наполнены аллюзиями и отсылают слушателя то к японской поэзии, над которой автор явно иронизирует, превращая кенгуру в древних воинов-самураев, то к российским историческим реалиям. Эпохи и факты смешиваются. Битва на Чудском озере перерастает в разборки «на районе» в духе лихих 90-х. И сюжет ритмичными скачками через игру слов и невероятные каламбуры («ни черта не видно черту, не чёрта», «сито сот») летит дальше, набирая обороты. И кажется, что сам текст оставляет «багровый след» на асфальте, как напоминание об ушедших веках, скатываясь сначала в апокалиптические судороги, а затем — в ледяной постапокалипсис, сквозь который бредет «вечно живой» кенгуру. Не то самурай, не то выживший в битве на Чудском, не то одичавший последний выживший.
Если я тебе скажу, что завтра выпадет снег,
что ты скажешь? Будешь убеждать меня с умным видом, что летом
не падает снег, что всё это фантазии и дикий бред?!
А что в Австралии? Ты забыл? Кенгуру
делают кенгурят и суицид, они бросаются
под машину, под поезда, видя яркий свет. Бог
призвал их. Так сказал старый кенгуру и добавил:
«Самурай предугадывает любой финал
и конец пути. Будь воином, батыром. И не ссы».
Но и летом снег, но и ночью свет. Так бывает,
когда падает мир, когда ни черта́ не видно
черту, не чёрта. Изморось. Выпить водки? Пожалуй,
уже можно. Ударить в морду. Потом.
Дикие потомки Невского умело загоняют под лёд
каждого вошедшего на район. Ухмыляются.
На пожарах и смерти все равны. Не приедет
скорая сквозь пургу. Остаётся на асфальте
багровый след. Дикие пчелы куют мёд,
заговаривают болезни и чадят пергу́. Разлетаются
пылью через сито сот. Расплетаются
былью через ложь уст. Там по белому снегу
бредет кенгуру.
вечно живой
вечно живой
вечно живой
Кристина Выборнова — московская писательница, автор детских книг — прочла небольшую сказку и два стихотворения. Похоже, что сказка о революции, совершенной людьми от скуки, навеяна вполне конкретными событиями в мире. Светлое стихотворение о возвращении из метафорического «плаванья» заставляет слушателя обратить взгляд внутрь себя. Все мы рано или поздно уходим на поиски своего места в этом мире. Вопрос в том, что мы найдем, когда вернемся. Как мудро замечает лирическая героиня, «никто из врагов… не стал добрее», и проблемы остаются теми же. А люди вокруг думают, «будто вовсе не уезжала». Но внешнее — это только отражение внутреннего. И разбираться с превратностями жизни гораздо проще, вернувшись домой, то есть «возвратившись к себе самой».
Из далёкого плаванья я вернулась
И теперь с улыбкой вокруг гляжу.
Я из кружева полузабытых улиц
Не похожий на старый узор вяжу.
Как же руки мне ласково солнце греет,
Как же радостен шум озорной волны!
Хоть никто из врагов и не стал добрее,
А мои проблемы не решены.
Возвратилась я тихо, и по причалу
Пробежала светлая тень моя.
А родные подумали поначалу,
Будто вовсе не уезжала я.
…Можно каждый день навещать знакомых,
Истоптать дорожками берег свой,
Но действительно чувствуешь, что ты дома,
Только возвратившись к себе самой.
Поэтесса из Белгорода Анастасия Апухтина поделилась своим взглядом на мир и вещи. Настя считает, что главные богатства человека скрыты в нем самом: его стремления, его опыт и его чувства. Именно душа становится нашему телу-кораблю парусом. Лирический герой (капитан судна, как мы понимаем ближе к концу) стремится пройти свой путь, каких бы страданий ему это ни стоило. Знакомые образы и явные романтические настроения наводят на мысль об «одиноком белом парусе» В.Ю. Лермонтова. Параллель прослеживается очень четко. Если вспомнить парусник, который «счастия не ищет и не от счастия бежит». Здесь идея, в общем-то, та же самая, только раскрывается в преломлении мировоззрения современного автора: любопытный, хотя и мрачный, образ «черного ящика» во времена Лермонтова еще не мог родиться, так же, как и слова о метафорическом аборте. Но вечные вопросы на то и вечные, что их поднимают поэты век за веком. И не удивительно, что и в наше время есть тот, кто «просит бури, как будто в бурях есть покой» («и от легкости лживой помилуй», по выражению героя этого стихотворения).
корабли на мели́,
и они не смогли
до причалов добраться живыми.⠀
взгляд в себя устреми,
обнови, обнули
все ресурсы свои неземные.
твоя боль — твой учитель, твой столп, твой оплот,
твоя тяга к чему-то святому.
не губи свою душу, не делай аборт
нерождённому точному слову.
пусть утонут суда,
пусть почувствуют дно,
отдадутся песку и илу.
кто-то верно сказал:
всё не будет легко,
но от лёгкости лживой помилуй,
боже, пусть нам скорей открывает глаза
невозможная, жгучая правда,
вымывает из трюмов наследие зла
и дыхание гневного смрада.
пусть безумнейший шторм
в твоём сердце шальном
мирным штилем волненье накроет.
в каждой боли урок,
в каждом крахе подъём.
жизнь трудна, но она того стоит.⠀
и пока, капитан, ты ещё не сыграл
в чёрный ящик, не трусь,
не дрейфи.
не для вечных невзгод тебя Бог создавал
и твой флот собирал на верфи.
Умиротворение — так можно одним словом охарактеризовать поэзию Варвары Ларионовой, проживающей в Санкт-Петербурге. С северной меланхоличностью она одинаково внимательно слушает неторопливый шум леса и шорохи в доме; всё оживает под её взглядом, всё пытается сообщить ей что-то очень важное — а Варвара слушает и так же неспешно записывает. Стихи о лесе напоминают философские картины Афанасия Фета, где, на первый взгляд, нет ничего, кроме природы, но если приглядеться, можно увидеть гораздо больше, чем просто пейзажи. Фет писал: «Учись у них — у дуба, у березы…» — так же и лирическая героиня Варвары учится у зеленых деревьев терпению и смирению. Они тянутся ввысь, стремясь достать до неба, но оно слишком далеко. А человеческие души тянутся к Богу, но им не хватает чистоты, чтобы коснуться Его. Тем не менее, природа подсказывает ответ: «Небо нас непременно пустит». Нужно только верить. И героиня верит, несмотря ни на что.
Мне нравится слушать лес.
Он учит быть терпеливой,
Он тянется к своду небес ⠀
Зелёной кудрявой гривой, ⠀
Вздыхает — не достаёт… ⠀
Но даже черничный кустик ⠀
Говорит: «Подождём ещё год, ⠀
Небо нас непременно пустит, ⠀⠀
Мы же вырастем под дождём, ⠀
Мы дотянемся, я уверен.»
Лес шумит «Подождём, подождём…»
Я смотрю на него. И верю.
Своими стихотворениями поделилась и ведущая КвARTирника — Арина Зубкова, жительница города Няндома, Архангельской области. Ее стихи резко контрастируют со светлыми картинами, нарисованными предыдущей поэтессой. От них веет ужасом и безысходностью. Словно кто-то содрал со стены галереи холсты, включил проектор и транслирует на них короткометражки Ларса фон Триера или Стивена Кинга. Лирическая героиня стихотворения пребывает в мрачном постапокалиптическом мире, среди «почерневших бревен», оставшихся от телеграфных столбов, где в воздухе «густо и ровно» разливается тишина. Картины разрушения, пусть они и весьма драматичны, могли бы выглядеть вполне обычно, если бы не сравнения с полем битвы мифологических чудовищ. И до последней строфы непонятно, что происходит в этой странной гротескной реальности. Кому так отчаянно она пытается дозвониться? Что произошло в этом ужасном месте? И только врач, который внезапно появляется в последней строфе за спиной героини, разрешает загадку. Впрочем, вопрос о том, с кем она пыталась связаться все это время и зачем, остается открытым.
Вне зоны действия сети
Телеграфных столбов от огня почерневшие бревна,
Проводов телефонных оборванных хлёсткие плети…
Тишина разливается в воздухе густо и ровно,
И молчанье на той стороне — там никто не ответит.
Нет трескучих помех, сквозь которые можно прорваться,
Нет коротких гудков, отмеряющих тяжесть момента,
Нет знакомых — и тем ненавистных — скупых интонаций
С равнодушными фразами про аппарат абонента.
Бесполезные вышки торчат из засохшего грунта,
Словно кости чудовищ, погибших в жестоком сраженье.
Нет сигнала сети, а осталась всего лишь минута,
И в умолкнувшей трубке устало гудит напряженье.
Из тумана вокруг проступают угрюмые лица,
На плечо опустилась рука — повелительно, властно —
Безразлично качну головой: «Не могу дозвониться».
Обернуться нельзя, обернуться — смертельно опасно.
Номера телефонов покрыла зловонная копоть,
И они разлетелись по ветру, как сломанный веер.
Кто-то стиснул плечо. За спиной — неразборчивый шёпот
И короткий приказ: «Санитаров в палату, скорее!».
Кульминацией вечера стало выступление участницы из Москвы Марии Затонской. Не скрываем, что её подборка принесла организаторам настоящее эстетическое удовольствие: переживания распахнутой настежь души — вот они, просто вчитайтесь. И в то же время понимаешь, что автор чувствует ещё глубже. Стихотворения Марии — ступеньки или рельсы, а настоящее сокровище лежит во тьме, которую предстоит осветить читателю своим внутренним светом — фонарём встречного поезда или крошечной станции, затерянной среди Приволжских полей. Небольшая поэтическая зарисовка о женщине, пробирающейся через вокзальную сутолоку кажется наброском в скетч-буке, моментом, удачно пойманным уличным художником. Но на самом деле — это завершенная картина. Картина внутри картины. Вслед за невидимым портретистом мы перемещаем взгляд сначала на фигуру «женщины тонкой», затем ловим в фокус «глаза раскосые», а потом будто бы погружаемся в них. И вот уже через глаза одной женщины смотрит другая, из прошлого, которая так же глядела «сквозь узкие листья век». И вместо одной картинки появляется две, словно на голографическом изображении, в котором две временных координаты сливаются воедино, а дальше — уходят в вечность к «свету и снегу».
На перроне шум-гам,
газировка, пиво, пирожки абрикосовые,
женщина тонкая тащит свой чемодан,
пухлые губы, глаза раскосые,
такая привычная для кого-то,
что не различить черты.
И всё-таки было, было —
снег летит, свет падает на одеяло,
наверное, так только мать на неё смотрела:
никогда до конца не узнавая лица,
а сквозь узкие листья век
узнавая свет и снег.
Лирическую ноту подхватила Юлия Анохина, также москвичка. Её лирика — преимущественно женская, знакомая по любовным произведениям Полозковой. Впрочем, Юлия не ограничивает своё творчество тематикой отношений. В её поэтической копилке есть и философские размышления о современной жизни, о пути человека и о «золотой поре» в жизни каждого — детстве. Но лирическое стихотворение «Самокрутки» посвящено именно любви — горькой, как табачный дым. Эти строки насыщены метафорами, которые затрагивают все органы чувств одновременно. Лирический герой воспринимает свои переживания на уровне и запаха самокруток, и вкуса безвкусного кофе, и монохромного зимнего пейзажа, и стука «сумасшедших стрелок», и «следа от знакомых рук на затылке». И вслед за ним читатель пропускает через себя то, что, казалось бы, можно почувствовать лишь на уровне эмоций. Но умелое использование метафор и сравнений позволяет погрузиться в сюжет полностью. Юлия доказывает своим творчеством: писать о любви — это не банально, нужно просто найти свежий подход.
Я курил самокрутки твоих телефонных слов,
Стоя на лестничной клетке.
Аромат их тягучий брал мысли мои на излом,
Дергал нитью марионетки.
И не сладок мой кофе, и снег за окном не бел —
Цвет его на твой голос выменял.
Я хотел бы заснуть, хоть с мыслью одной о тебе,
Но разве заснешь с такими?
Хлопья белые, падая, выведут трафаретно
След от знакомых рук на затылке.
Я хотел бы припасть губами к тебе запретной,
Будто к горлу стеклянной
бутылки,
Что не купишь нигде, как пробить двадцати трём
Повелят сумасшедшие стрелки.
Мы боимся судьбы. Отчего же тогда так ждём,
Чтоб чинила она проделки,
Выбивала из колеи, сподвигала нас на поступок,
Обнажала больное, острое, как табаско.
Потому я вгоняю словом своим тебя в ступор.
Ты вгоняешь меня в краску.
Самокрутки из слов каждый впишет на свой счёт,
Хоть они так близки, но стремятся остаться далёкими.
Мы докурим, обняв не друг друга, — кого-то ещё,
Только за тем, чтоб не быть одинокими.
Ещё одну лирическую подборку представила на суд зрителей Кира Марченкова из Брянской области. Мягкими и светлыми мазками она рисует картины в духе Левитана и Сурикова. Есть такая байка, якобы один из русских живописцев XIX века решил разыграть своих гостей и поставил позади только что законченной картины лампу, тем самым усилив краски и без того яркого полотна. В стихотворениях Киры есть такой же внутренний свет, который светит и во время осенних заморозков, и даже в зимний пасмурный день. Однако если поставить позади полотна лампу, иногда можно увидеть больше, чем просто яркие цвета. Стихотворение «Еще темно, и снятся чудеса…» напоминает, скорее, картину импрессиониста, нежели реальный пейзаж. Как и художники-импрессионисты, автор стремится передать не просто картинку, но впечатление, внутреннее ощущение, которые она вызывает. Эти строки буквально сочатся осенней влагой, здесь «мокнет сад», «кругом вода», и «снег с дождем», и «набухшие капли»… Но, в то же время, все это не только и не столько про осень, сколько про жизнь. Про естественный ход событий. Как ни пытайся остановить время, «все одно: сорвешься с ветки вниз». Однако именно тот самый внутренний свет не дает читателю провалиться в ощущение безысходности. Потому что «яблоко, упавшее в траву, гремит как выстрел», но «несмертельный выстрел». Увядание, которое непременно наступает за расцветом — это не смерть, это только очередной виток. И нет смысла убегать от неизбежного.
Ещё темно, и снятся чудеса.
Ещё молчит предательски будильник,
А в двух шагах от дома мокнет сад,
Весь в ожерелье яблок молодильных,
Кругом вода и медленная жизнь
В её осеннем образе и смысле,
Выходишь в снег с дождём — теперь сдержись
За изгородь, перила, коромысла,
Но всё одно: сорвёшься с ветки вниз
Набухшей каплей тающего снега,
А яблони стоят, как будто из
Таких садов не совершить побега,
И тихо, тихо, тихо на миру
Холодном, неприглядном, водянистом,
Где яблоко, упавшее в траву,
Гремит как выстрел. Несмертельный выстрел.
Необычным выступлением порадовали любителей музыки Владислав Черейский и Ольга Туркина. Творческий дуэт «Поэтустороннее» из Санкт-Петербурга работает на стыке перфоманса, театра, музыки и поэзии: Владислав — гитарист, а Ольга — актёр и декламатор. Звучание гитары усиливают необычные звуковые эффекты, а Ольга, следуя за звуком, танцует, меняет интонации, наряды, реквизит. Несомненно, вживую такие шоу производят ещё более сильное впечатление.
Поэтесса Елизавета Клейн (тоже жительница Северной Пальмиры) представила подборку на вечные темы — семья, старение и разбавила серьезную философию юмористическими нотками. Интересно в ее изложении выглядит тема путешествий. А точнее — география, которую… Впрочем, посмотрите сами. Это светлое стихотворение — манифест мировоззрения человека, который всегда открыт новому и готов исследовать мир во всем его многообразии. Сколько бы вам ни было лет, никогда не поздно познавать, утверждает лирический герой, призывая «и юнцов, и седых» «учить географию». При этом автор противопоставляет мертвые, лежащие грузом, знания (не только школьные, разумеется, но знания, как некий базис мировосприятия) готовности видеть и принимать все необычное. Лишнее — «лучше в багаж», а нужное — с собой, в огромное путешествие под названием «жизнь».
Географию можно и нужно сдавать по билетам.
Выбирай, самолёт или поезд, а может — паром?
Наслаждаться зимой на экваторе — солнечным летом,
Или осень встречать в Заполярье — снегов серебром.
Если нет на билет, безбилетником на самокате
Разъезжать по окрестностям питерских старых дворов,
А позволят финансы — купи себе маленький катер,
И узнаешь повадки речных и озёрных ветров.
По счастливым билетикам, съеденным, но не забытым,
По троллейбусным, ретро-трамвайным и по проездным,
Не считая расход на проезд неизбежным убытком,
Географию стоит учить — и юнцам, и седым.
Географию стоит учить? Ну конечно же, стоит!
А сдавать — лучше вещи в багаж, чтоб всегда налегке.
Пусть багаж твоих знаний всегда пребывает с тобою —
Визой в паспорте, вкусом билетика на языке.
Нижегородец Алексей Фролов неспешно вырисовывает окружающий мир, отмечая его детали, сложности, аргументируя свои выводы и предлагая нам подумать вместе с ним. Логика его композиции строится от частного к общему, от внутреннего мира к внешнему, а потом — наоборот. Лирический герой, словно блуждает по зеркальному лабиринту, где он отражается в мире, а мир, в свою очередь — в нем. У Алексея неторопливая манера чтения, он рассуждает последовательно, не делая внезапных заключений и не разворачивая мысль на сто восемьдесят градусов. Подталкивая читателя к логичным, обдуманным выводам. Несмотря на то, что лирический герой размышляет о страшных реалиях XXI века, которые даже не нуждаются в пояснениях, в нем живет какая-то отчаянная, почти детская вера в возможность мира во всем мире. Однако книги о рыцарях былых времен (пусть и весьма своеобразных рыцарях, мораль которых можно толковать двояко), «как священный оберег», заставляют верить, что не все еще потеряно для человечества. И все обязательно будет хорошо.
Читаю в парке или у метро
О Дон Кихоте или Робин Гуде.
Всё в этой жизни сложно и хитро,
И не понятно, что же дальше будет.
Стремительно свершается прогресс,
Война вот-вот развяжется и грянет,
Любая тишина утратит вес,
Упарившись в пару кровавой бани.
Десятки поводов для боли и тоски,
Пятьсот причин для грусти и уныний:
Сжимает жизнь железные тиски
От каменного века и доныне,
Но книга, как священный оберег,
Спасает душу, исцеляет разум,
И верится, что можно этот век
Прожить без бед. Не выстрелив ни разу.
Право закрыть концерт (почти священное, ведь финальный аккорд очень важен), организаторы предоставили Азату Диваеву. Азат — уроженец Уфы, но живет в Санкт-Петербурге. Свой стиль сам он определяет как сплав фолка, авторской песни и рока. Его тексты похожи на медитации или молитвы, содержат много повторений и отсылок к духовным практикам.
Стефания Данилова так отзывалась о творчестве этого молодого музыканта: «Это песни-связки ключей, которые к своим личным гештальтам подбираешь ты сам в процессе слушания». В своих песнях Азат демонстрирует собственные мировоззренческие установки — открытость экспериментам и некую универсальную религиозность, которая ничего не отрицает и ни с чем не конфликтует.
Мероприятие, продолжавшееся почти четыре часа, объединило участников из трёх стран и двенадцати городов. В 2020 году привычная жизнь деятелей искусства изменилась, возможно, навсегда. Но именно благодаря этому и появился «КвARTирник». И этот проект дал возможность не только музыкантам и поэтам заново найти свою аудиторию, но и зрителям — прикоснуться к прекрасному, не покидая безопасного пространства своих домов. Мы надеемся, что эфиры ещё долго будут радовать подписчиков новыми именами и творческими открытиями. Сейчас проект «КвARTирник» сотрудничает с СМЛ СПР, помогая молодым дарованиям показать себя. И напоследок — комментарии от создателей и организаторов проекта:
Евгений Поплавский, руководитель проекта: «Я очень часто встречаю в сети поэтов, которые пишут потрясающие стихи, но при этом их почти никто не знает, поскольку они живут в небольших городах, где им просто негде выступить. Наш проект даёт им такую возможность. Очень интересно и приятно слушать поэтов из Италии, Филиппин, Аргентины, Индии, гитариста фламенко из Испании, замечательных авторов со всех уголков нашей необъятной страны — и всё это на одной площадке. А знать, что многие из них познакомились и теперь ездят друг к другу в гости с концертами и выступлениями — приятно вдвойне. Поэзия не знает границ, и наш проект это еще раз доказывает».
Денис Ткачук, специалист по работе с поэтами: «Лучший способ поддержать творческих людей — дать им возможность найти своего зрителя, читателя и слушателя. Я считаю важной задачей создание единого литературного пространства, где каждый сможет выступить, послушать других и познакомиться с единомышленниками».
Арина Зубкова, специалист по работе с музыкантами: «Мы активно приглашаем известных в молодёжных кругах поэтов и музыкантов. Вместе с ними может выступить любой. У нас выступали и звезды, которые уже ездят с гастролями по России, и новички, у которых меньше 100 подписчиков в паблике. Если мы видим, что человек талантлив — мы даем ему возможность заявить о себе».
Денис Ткачук, Арина Зубкова
Зубкова Арина Сергеевна — поэтесса, организатор. Родилась и живёт в г. Няндома Архангельской области. Окончила филологический факультет ЯГПУ им. К.Д. Ушинского (г. Ярославль) по специальности «Специалист книжного дела». С октября 2020 по февраль 2021 года принимала участие в проекте «КвARTирник» в качестве соорганизатора и ведущей.
Ткачук Денис Викторович — поэт, организатор. Родился живёт в г. Астрахань. Окончил Астраханский государственный технический университет по специальности «Автоматизированные системы обработки информации и управления». Печатался в журналах «Зелёный луч», «Бельские просторы», «Алтай», «Урал». С июля 2020 года — соорганизатор и ведущий проекта «КвARTирник».
