Если Вы ищете радостные стихи о празднике, когда под бой курантов в тазики крошится колбаса для оливье и все это заливается соусом из приторных поздравлений и признаний в любви, то Вы ничего не понимаете про современную поэзию. Потому что люди искусства мрачны, ироничны и скептичны. Они гораздо чаще — про тоску и печаль, чем про все остальное. Даже на Новый год. Даже на Рождество. Даже когда они говорят про белый цвет, снег и обновление, они говорят про смерть. Среди четырех праздничных подборок одну мы посвятили «мрачняку», потому что так честно и потому что мы сами депрессивные мизантропы…
В подборке — стихи Андрея Мартынова, Елены Погорелой, Геннадия Каневского, Оли Скорлупкиной, Алисы Орловой, Михаила Квадратова, Глеба Михалёва, Алексея Баклана, Анны Долгаревой и Ксении Август.
Андрей Мартынов
***
ничего не надо
больше ничего
лишь бы снегопада
длилось волшебство
и струился с неба
падал белый снег
и белее снега
не было вовек
и улёгся ветер
на исходе дня
и на белом свете
не нашли меня
Елена Погорелая
***
В соседнем доме окна жёлты.
Взгляни теперь на этот дом
и вспомни ночь, и то, как шёл ты,
сквозь снег,
а снег, и невесом
и быстр, кружил под фонарями
и пролетал под козырьки,
пока в домах от рамы к раме
перебегали огоньки.
Предновогоднее затишье –
нечеловеческое, но
кошачье, беличье, зайчишье;
и это жёлтое окно
в перебегающих по кругу
ли, поперёк ли огоньках
сквозь задувающую вьюгу
глядело, как ты шёл, и как
все перемигивались, рады
гирляндам, блёсткам, мишуре,
подслеповатые квадраты
в чужом завьюженном дворе…
В соседнем доме окна жёлты.
В соседнем доме новый год.
А ты иди сквозь ночь, как шёл ты –
как жизнь пришла, как смерть пройдёт.
Геннадий Каневский
***
снег забивает стрелку моей стране.
белым стекает воском по декабрю.
“это ли пустота?” – говоришь ты мне.
“это ещё не полная”, – говорю.
снег забивает стрелку. часы стоят.
импортный предсказатель – сурок – подох.
мы возвратимся в тот же уютный ад,
в наш приполярный атомный городок.
снег наступает, катится напролом.
мы что ни день ложимся под колесо.
тикает, тикает нежности эталон
в белой палате времени и весов.
вот мы и живы, пока не придут извне,
не перекроют газ, не отрубят свет.
“это ли пустота?” – говоришь ты мне.
“да, вот теперь – она”, – говорю в ответ.
Оля Скорлупкина
Путешествие на край новогодней ночи
опять виднеется пора
смешного слова «мишура»
распахнутых чернильных льдин
рассветов поздних
стакан наполовину пуст
хрусталь наполовину хруст
кто Новый год встречал один
тот понял всё здесь
и мне представилось вот так
смотреть, как льётся темнота
на стык полуночи, снегов,
площадки детской
довольно больно и смешно
гирляндами саднит окно
и некого, и никого,
и выпить не с кем
кому курантов складный бой
кому невыразимый вой
волков среди флажков, среди
чужих салютов
наполовину из дымка
от фейерверков облака
я прижимаю их к груди
где холод
лютый
Алиса Орлова
Доктор Адрианов
В актовом зале института Склифосовского –
ёлочка для врачей.
Мероприятие довольно философское,
прежде всего – мимолётностью своей.
Выпили и чокнулись, чокнулись и выпили.
На смартфоны щелкнулись. И с руководителем!
Замелькали белые-белые халаты,
Только пара тостов и надо по палатам.
С самого адского раннего утра
у врачей – шампанское, у врачей – икра.
Запах цветов, шорох пакетов.
Море презентов. За пациентов?
За пациентов. За пациентов!
Тили-тили трали-вали, трали вали ай-люли.
Пьем за тех, кого спасали. Пьем за тех, кого спасли.
В стороне от общего накала,
В дальнем уголке большого зала
Притаился мрачный мужичонка
Выпил сам с собой, ни с кем не чокаясь,
И подпер ладошкой щеку.
У него – терзанья и мученья,
он чужой на празднике леченья,
что-то вроде черненькой дыры.
Он досадный минус, исключение
этой увлекательной игры.
Не принес никто ему конфеты, коньяка, шампанского, икры.
Нету у него презентов, нету ни единого букета,
да и пациентов – нету, нету, нету.
Он уже не трезвый, но еще не пьяный
патологоанатом Адрианов –
два стакана водки – как с куста.
Он от медицины – сирота.
А ближе к полуночи, когда коллеги разворачивают скатёрки,
помят, молчалив и суров,
патологоанатом Андрон Адрианов
засыпает в каптерке, не дождавшись боя часов.
Но ровно в полночь спящего Андрона
вдруг кто-то трогает за плечо,
Андрон отбивается, потом все-таки просыпается,
не открыв глаз спрашивает: «Чо?»
И слышит тихий голос:
«Извините Андрон Николаевич.
Я от лица общественности пришел вас поздравить».
Андрон с усилием открывает глаза
и видит того, кто это сказал.
Перед ним стоит мужичок в красном зипуне на голое тело.
И говорит: «Доктор, у нас к вам дело.
Знаете, мы, мертвецы, как дети.
Хочется по-человечески праздник отметить.
А вы нам как отец родной,
скучаем, когда у вас выходной.
Понимаете, со средствами у нас не очень.
Вот скинулись вам на веночек.»
И протягивает еловый венок с черной лентой:
«Андрону от благодарных пациентов».
«Выпейте с нами доктор!
В прозекторской собрался народ
И вас очень ждет.
Есть у нас и Снегурочка,
Девочка недурная со всех сторон.
Есть Васька фокусник и Серж – выдающийся баритон.
Публика подобралась что надо.
На соседних столах – ух,
такие люди расположились рядом.
Так что вливайтесь в дружные наши ряды.
Выпейте с нами, доктор, мертвой воды.
И Андрон Николаевич походкой нетвердой
Идет с Death Морозом в сторону морга.
Когда наутро по служебным делам открыли каптерку,
обнаружили что Адрианов совершенно мертвый.
А рядом с ним венок с черной лентой:
«Андрону от благодарных пациентов!»
Михаил Квадратов
Зима
Опять в Евразии зима
Стоит в заснеженных вагонах,
Лежит на ближних полигонах
Бездымным порохом; дома
Палит наряженный народ,
Ликуя, пляшет на штандартах,
И циркулем на мутных картах
К полям приколот Новый год –
Ему укрыться не дадут,
Сойдутся для бесед и танцев.
…На ёлке первым из повстанцев
Повиснет злобный лилипут.
Глеб Михалёв
***
…и холодно и хочется халвы
и девушку в малиновом берете
и в темноте бредут к тебе волхвы –
Ремантадин, Феназепам и третий
и в городе гуляют братья Грипп
и прочее подобное иродство
творится и зелёная горит
во лбу звезда вьетнамская и жжётся…
Алексей Баклан
***
Горит картонная звезда
в цветной вуали.
Я опоздал, ты опоздал,
все опоздали.
Стеклянный скачет кавалер
по веткам ели.
Я постарел, ты постарел,
мы постарели.
По мандариновой фольге
стекают свечи.
Я вдалеке, ты вдалеке,
в стране далече.
Поправь фанерную Луну,
привстав на стуле.
Я обманул, ты обманул,
нас обманули.
Анна Долгарева
***
за три дня до нового года
на улицы выпал снег,
приглушенно пах оранжевым и зеленым,
и мерцал по покатым крышам
и по мостам скругленным,
в эти ночи мы стали видеть во сне
незнакомых котов, пришедших из ниоткуда,
певших песни, беззвучно исходившие из утробы.
это было не то чтобы похоже на чудо,
мы привыкли, что чудо – это любовь до гроба,
это спастись от бандитов, кредитов и операций.
но эти коты нам просто снились и пели,
они умели слушать и улыбаться,
в их шерстяном и легком кошачьем теле
прятались песни, пришедшие из волшебных стран,
незнакомые песни, не имеющие языка,
песни, в которых были язычки костра,
и звезды, светившие издалека.
потом они, конечно, перестали нам сниться,
это же коты, они сами гуляют где захотят,
были морозы, плохие вести с границы,
были те, кто пил и хотел застрелиться,
были те, кто завел котят.
Были те, кто всю жизнь, пока был здоров,
учился петь беззвучные эти песни,
песни другого мира, лишенные слов,
лишенные очертаний и веса, но
оставляющие следы в глазах и во снах,
пахнущие мандаринами и тем, что придет весна.
и пока эти песни без слов из иного мира
мы беззвучно поем,
мы никогда не постареем,
мы никогда не умрем.
Ксения Август
***
Ты вечер извлекаешь из котомки,
выкуриваешь облако из трубки,
а месяц над тобою тонкий-тонкий,
а город под тобою хрупкий-хрупкий.
В мелодии, что ночь тебе напела,
звездой переливайся и лучись ты,
и будет снег кружиться белый-белый,
и будет путь стелиться чистый-чистый,
и всякое уснёт на свете лихо,
уснёшь и ты, качаясь в белой зыбке,
снег будет петь и падать тихо-тихо,
и в сердце будет биться зыбко-зыбко,
и веки кучевые ветром смежив,
заснёт зима, и лист сомнётся с хрустом,
и станет на земле так снежно-снежно,
и станет на душе так пусто-пусто.
