Искусствовед Дарья Тоцкая о тайной стороне Уильяма Блейка: бунт, видения, офорты
Поэты величают его поэтом, а художники считают гением из своего числа. Многие ошибочно называют его самоучкой. Он умер в нищете, не воспринятый современниками всерьез, и только после смерти проявилось его влияние на почти все сферы искусства, связанные с мистическим и подсознательным. Безумный творец, вызывающий у простого зрителя чаще всего «парижский синдром» – все это об Уильяме Блейке.
Сначала о «парижском синдроме». Одна моя знакомая, интеллигентная, но не принадлежащая к богеме дама каким-то образом оказалась в запасниках лондонской галереи, и там ей посчастливилось встретиться с оригиналами Блейка. «Это такое маленькое, бледное, чуть подкрашенное акварелькой», – рассказывала потом знакомая с дрожащей от обиды губой. К слову, в защиту Блейка можно сказать, что многие графические работы зачастую не так выигрышно смотрятся, как полотна маслом, и к этому следует быть готовым заранее.
Но вернемся к самому началу: Уильям Блейк появился на свет в лондонском районе Сохо (который славился и театрами, и публичными домами). Отец был лавочником, но покупал сыну картинки, основанные на древнегреческих мотивах, для копирования, а мать украшала рисунками Уильяма свою комнату. И все же о семейной идиллии речи не шло. Отца юного гения злили… видения сына.
Это сейчас Блейку бы поставили диагноз: биполярное расстройство и галлюцинации, посадили бы на таблетки и отправили бы работать в офис. Но тогда мальчика отдали учиться к гравировщику, а там уже никто особенно не обращал внимания на странности. Так, вперемешку с видениями, он и создает свой собственный стиль на основе искусства Древней Греции, добавив к «классике» элементы готики и вдохновляясь работами Рафаэля, Дюрера и Микеланджело. Далее ему предстояло изобрести собственную технику, так как его учитель Джеймс Бесайер, у которого он занимался 7 лет, работал в явно устаревшей манере. Кстати, в Королевской Академии художеств Блейку не понравилось учиться даже на бесплатной основе. Ему вообще не нравилось все, что изначально создавалось как глубоко коммерческий продукт.
В общем, характер у него был не сахар: биографы сообщают об участии в дебошах (один из них произошел с солдатом, дело даже дошло до суда, но обошлось) и в городских мятежах. Блейк как бы случайно оказался в первых рядах штурмующих ньюгетскую тюрьму.
В личном смысле ему тоже поначалу не удавалось достичь гармонии. Достаточно поздно по тем временам (в 25 лет) женившись на безграмотной Кейт Буше, он обучил ее и письму, и даже рисованию (она действительно помогала впоследствии мужу в раскрашивании гравюр). Но они потеряли единственного ребенка и, по некоторым сведениям, Блейк пытался привести в дом другую женщину. На счастье, семейный кризис удалось преодолеть. Считается, что последней работой Уильяма Блейка стал карандашный портрет жены, созданный за несколько часов до смерти… К сожалению, он утерян.
А пока был творческий поиск. С точки зрения техники, лондонец является изобретателем рельефного офорта: если у традиционного офорта изображение благодаря травлению кислотами составляют только штрихи и контуры, то Блейку удавалось получать еще и мягкие тени, используя кислотоупорный растворитель и кисти.
Уильяму Блейку довелось оставить след и на поприще литературной критики – его «Описательный каталог» 1809 года о «Кентерберийских рассказах» Чосера признан и читаем.
Открою профессиональный секрет: в кругу искусствоведов ходит шутка, что если нет идеи, о чем писать, то нужно писать о Блейке. Потому что его работы кто и как только не трактовал: Луков навязчиво искал связь Блейка с Шекспиром; Шнайдер перекраивал и соединял части разных стихотворений, лишь бы найти в них новую тему для исследовательской работы…
Приведу несколько наиболее вероятных трактовок блейковских произведений. Самая известная работа Блейка – лист «Большой красный дракон и женщина, одетая в солнце» (работа появилась в одноименном фильме о Ганнибале). Традиционное толкование плетется вокруг Дракона Апокалипсиса, а беременная женщина обращается к небесам с просьбой защитить ее будущего ребенка. Но современные европейские искусствоведы считают, что в лице Дракона Блейк изобразил мужское начало, которое бунтует – внимание – против церкви и брака как института.
Другой известный лист Блейка 1795 года – «Геката». На самом деле, это не женщина в черном на фоне двух обнаженных, а устоявшаяся иконография богини Гекаты, как бы показывающая разные лики богини (диссоциация личности?) Интересно передано одиночество: хотя в пространстве листа Геката и не одна, но никто из персонажей не обращает на нее внимания, каждый занят чем-то своим. Сова, змей и нетопырь – символы зла в христианской традиции, богиня пока не замечает их, но зритель догадывается: грядет нечто темное, злое, страшное. Осел отсылает не столько к библейским историям, сколько к символике мужской сексуальности, но и он не интересуется богиней; ее ноги скрещены – она не ищет близости ни с кем в этом странном мирке-сновидении.
На мой взгляд, персонажи английского классика не столько боги и мифические личности, сколько архетипы. Только посмотрите на обезумевшего Навуходоносора или знаменитый вихрь влюбленных, в котором и смерть, и разлука, и даже полигамия – вот такая разная у Блейка любовь. Кстати, в его поэзии главенствуют те же метафорические, выдуманные отношения между обезличенными персонажами, свойственные видению, сну, но никогда – реальной жизни.
Speak, father, speak to your little boy/ Говори, отец, говори со своим маленьким сыном,
Or else I shall be lost./ А иначе я потеряюсь.
