Главная (и драгоценная для меня) черта поэтики Натальи Игнатьевой — то самое, обозначенное в первой строке первого же стихотворения подборки, наведение резкости. Мы ведь чаще всего скользим взглядом по поверхности людей, вещей, событий, а если вглядываемся пристальнее — видим лишь подтверждение мнимой верности нашего первого, беглого, взгляда. Не то — у Н.И.: по мере упомянутого наведения открывается то, что прячется под оболочкой, скрытое индивидуальное как часть сокрытого всеобщего. А если взгляд проникает еще глубже — иные слои. Поэтому чтение новых стихов Натальи не назовешь легким, хоть она и не «ломает палку языка», как когда-то говорили про Виктора Iванiва. Не ломает, да, но — сгибает. Получается лук (оружие). И читать их лучше всего медленно, как натягивают тетиву лука перед тем, как пустить стрелу.
Геннадий Каневский
.
Наталья Игнатьева — поэт, филолог, переводчица, музыкант. Закончила филологический факультет НИУ ВШЭ. Стихи публиковались в журналах POETICA, «Всеализм», «На коленке», «Волга», «Новый берег» и др. Дебютный сборник стихотворений «предзвучие/отзвук» вышел в книжной серии журнала POETICA (2024).
.
Наталья Игнатьева // В панораме разрыва
***
наведение резкости
(на) мысли (на) пиксельный материк
просыпанного на асфальт проса
голуби прицеливаются дробят по земле клювами
меняя её форму как у тающего айсберга
и остаётся услышанное из нутряного молчания
младенческое рыдание
остаётся затерянный в поле
белый домик с одним окошком и красной крышей
отражается в яблоке в черном семечке зрачка
расплывается на яблочной кожуре
как (не) в фокусе с исчезновением
как прижизненный метемпсихоз
голос тянущийся из точки
брошенного вдаль семечка
зацепленный перышком по струне
тянется от близости собственного локтя
до удаления дающего все большую зоркость
снятого времени
.
***
как человек прозрачен в закатном солнце
каждою своей жилкой тонкою кожей
говорит клен за окном говорит виноградник
и боль так легка и становится легче воздуха
дыхания обращенного верой
пора вставать говорит календарь
стань гибкой и твердой лозою
стань позвоночником так
чтобы колокольчики из которых он составлен
беспрестанно звенели в сопровождении шага
вскользь увиденного смешного названия
взгляда оброненного незнакомцем
обессиленные секунды катятся
удерживаясь меж собой
внутренним притяжением
несказанного на просвет
.
***
глаз урагана сощуривается так
что становится лентой мёбиуса
и город стягивается перед грозой
в точку на карте его незамутненный пульсирующий зрачок
лента пока не разрезана
вертится вокруг пальца она
все ещё наше общее время
вышедшее из внутренности рождения
бьёт по пальцам электрическим током
каждый шаг есть установление границы
человеческого тела подмигивания потери
инструменты жизни валяются под ногами
за окном крики и ругань
дети объявляют бойкот дочери иаира
чумичке чучелке элли
ветер ломает деревья вздевает дома и животных
в панораме разрыва
.
***
волна откатившая от берега
оставляет свистящее рассыпчатое песком
сиюминутное зеркало зазора
между видимым и от/ображаемым
так боги в детстве называют именами вещей корабли и камни
на берегу готовят невидимую свадьбу
столы украшенные цветами стоят под белым шатром
напротив оставленного на мели ржавого корабля
берег и море сошлись в горлышке лежащих песочных часов
в межглазье бесконечной восьмерки
пионеры бегут по воде нацепив на шеи
окровавленные хвостики ласточек
режут воздух лезвия смыкаются в линию тростинку перед губами
сделай из имени моего свирель
легкую как смеховой дым облекший буек заходящего солнца
.
***
те кого ждут приходят во время
точное по чьему-то моему твоему ли смыслу
отмеренное заоконным ямбом трамваев
невозможно напоминать здесь
опять выбираешь между печалью и небытием
оставляя следы нового долгого умирания
как бельмондо шатаясь бежит до конца переулка
разбросанные по асфальту обрывки бумаги
не что иное как капли крови
как из них на бегу составить воспоминание для лишенного памяти
несуществующие слова
начиная с чистой воды
капля за каплей через четверть часа
глаза воздуха скользят по рукам и между волос
просто так без стука приходи посмотреть
.
***
вертикальное лето исчерпано
оно обводится качающимся пружинным циркулем
бульвары опадают и на земле раскидывают руки и ноги
витрувианские человеческие существа размеченные
высыхающими прожилками измерений
головы запрокинуты небо становится дальше
земля выравнивается одним словом дирижерской акупунктурой падений
неровными шагами старушек танцующих румбу в парке
плавные движения качелей выверены как у цирковых акробатов
одетых в трико цвета осенних листьев
вытягивающихся над городом узкими дирижаблями
и можно стоять и идти одновременно
выслушивая биение трели собирая в гербарий
алеаторику обманчивой невесомости потерь
вписывающихся друг в друга по законам геометрии
где-то в углах вечного дома
услышанной памяти нулевого окончания
.
***
начало: стулья принесены из-за кадра на них усаживаются
те кто там притворяются нами
пьеро играется надвое белая и черная армии отражают друг друга
как задиапазонные ноты и неслышимый шепот
висящий на крае мельничного жернова окружившего шею
голос измалывается в чужевременный снег
поколения негативов сменяются с его выпадением
значит несколько будущих маленьких бьющихся лет
сократятся в майский покровский холод
полупустые ямы следов от ударов с темными ломкими краями
обломки метеорита собираются для коллекции выставлены на маркетплейсах
который день замирания оборачивается шлейфом замерзшей пыли
тело пытается почувствовать землю
сердце сокращается парцелляцией воротник расстегнут
голубиные глаза автомобилей вытягиваются в артерию
повисая меж белым полем и черным небом
.
