Арина Машкина родилась в 1973 году в Ленинграде, закончила Московский экономико-статистический институт и долго работала финансистом в монополисте, но под влиянием родных детей переквалифицировалась из серьёзного человека в сказочницу. Живёт и делает вид, что работает в Москве. Писатель-издатель серии книг для начинающих читателей «Вася — юный палеонтолог». Сказки и рассказы публиковались в альманахах международного сетевого проекта «Заповедник сказок» и в журнале «Химия и жизнь».
.
Арина Машкина // ДАО ЧЕМОДАНА
ДАО ЧЕМОДАНА
Чемодан лежал на шкафу. Шкаф стоял в комнате. Комната, конечно же, была в доме. Вокруг дома шелестел старый сад. Сад был окружен забором. За забором проходила железная дорога.
Поезда ходили не слишком часто. Если бы они ходили часто, то чемодан, шкаф, дом и сад ругались, что им не дают спать. Но поездов было мало. Не больше трех в день. И после каждого поезда чемодан, шкаф, дом и сад немножко разговаривали:
— Вы слышали, как он промчался?
— Да, интересно, куда он так торопится?
Или же:
— Что-то он еле тащится.
— Наверное, ужасно далеко ездил и страшно устал.
.
Чемодан отчаянно завидовал. Он лежал так давно, что уже забыл, кто и почему положил его на шкаф. У чемодана были колесики — целых четыре штуки. Четыре колеса достаточно, чтобы куда-то мчаться. Или устало откуда-то тащиться. Иметь четыре колеса и лежать на шкафу — это ужасно глупо.
Но чемоданы обычно не ездят одни. Они предпочитают путешествовать вместе с людьми. Так удобнее: есть кому позаботиться о чемодане. А чемоданы помогают людям с вещами. На самом деле, чемоданы ужасно любят вещи. И без вещей внутри чемодан чувствует себя совершенно пустым.
Значит, придется брать с собой человека. Человек этот чемодану не нравился. Человек был неинтересный. Разговаривать о нем со шкафом, комнатой, домом, садом и забором совершенно не хотелось. А самое ужасное — человеку не нравились поезда. Всего три раза в день—а он уже ворчал, что ему мешают работать. Человек работал целыми днями. Он придумывал задачи для учебников по математике. Учебники были для младших школьников. Задачи для младших школьников должны быть разными. Ведь младшие школьники—это люди, которым 7, 8, 9 или 10 лет. Этих людей не уговоришь заниматься чем-то бессмысленным, вроде «сложите все слагаемые, а из суммы вычтите вычитаемое, потом разделите делимое на делитель». Младшим школьникам нужны задачи поинтереснее. Например, про то, что на плоту плыть через океан в пять раз дольше, чем на теплоходе. Или как в саду сажали деревья — яблоней в два раза больше, чем груш. Конечно, были задачи про поезда, которые ехали из пункта А в пункт Б и наоборот. «Скорость первого поезда… — бормотал человек. — ….А скорость второго поезда…..Не очень трудная задача. Сначала мы посчитаем вот это… А потом.. Вот и получилось….Всё решаемо…».
.
Чемодан понимал, что перед ним не очень трудная задача. Сначала надо познакомиться с человеком. Потом надо убедить его отправиться в путешествие. Всё решаемо. Непонятно только было, как начать. Ведь чтобы познакомиться, надо сперва встретиться. А для этого надо слезть со шкафа. Но чемодану очень трудно самому слезть со шкафа. Практически невозможно. Чемодан обсудил эту проблему со шкафом— они были самыми близкими друзьями во всей этой компании.
Шкаф всё понял и согласился помочь. Оказалось, у него была мечта. Он хотел оказаться в саду. Ехать ему никуда не хотелось—колёсиков не было, да и вообще он считал себя практически недвижимостью. Шкаф стоял в комнате так много лет, что успел прочитать все книги, которые в нем хранились. Книг было много. В них были ответы на все вопросы. Не было ответа только на вопрос, есть ли жизнь на Марсе. Шкаф подумал, что ничего, кроме комнаты и кусочка сада в окно он не видел. Искать жизнь на Марсе — это не для шкафов. А вот смотреть на этот самый Марс из сада — это можно. Он дальнозоркий, как все старики. Он должен всё разглядеть прямо из сада. Но в книгах ничего не говорилось про шкафы, которые стоят в саду. Значит, оставался только один путь — на свалку. Свалка была в углу у забора. Не какая-то там вонючая помойка, нет. Небольшая аккуратная свалка. Общество старых вещей. Наверное, он там даже со старой зеленой лампой встретится. Что-то давно её в комнате не видно, значит, уже там.
Чемодан был потрясён. Он долго отказывался. Но шкаф объяснил, что много об этом думал, мысль эта не вызывает в нем ужаса, он уже готов.
Шкаф рассыпался, когда человек входил в комнату. Рассыпался очень аккуратно, стараясь пылить поменьше. Книжные полки образовали курган, по которому чемодан аккуратно съехал под ноги человеку. Человек не понял, что с ним знакомятся. Люди, они редко правильно понимают происходящие с ними события.
— Ну, знаете, это слишком! Совершенно невозможно работать! — Он раздраженно отпихнул чемодан в сторону, и вышел.
Итак, шкаф переехал в сад на свалку. Книги, собранные в стопки, стали жить на полу. А чемодан все время путался под ногами. Человек злился. Он чувствовал, что от него чего-то хотят. Но что с него можно взять, кроме задачек по математике?
Чемодан начинал терять терпение. Однажды, когда человек шел к своему рабочему столу и нес чашку с кофе, чемодан совершил не очень красивый поступок — он прихватил человека за тапок. Да-да, прямо как собака. Человек взмахнул руками, кофе разлился. Да-да, прямо на чемодан. И еще немножко внутрь.
— Что же это такое! Работать не дают совершенно!!! — сказал человек.
Пришлось идти за тряпкой. Раз уж начал вытирать с чемодана кофе, пришлось стереть и пыль. Человек прополоскал тряпку и открыл чемодан, чтоб вытереть его внутри. Там лежала какая-то книжка. Это был прощальный подарок шкафа — книжка о путешествиях. Сначала человек хотел отложить её в сторону, туда, где лежали все книжки. Затем он подумал, что с помощью книжки он может придумать новые задачки. А потом он сел на пол и стал читать. В книжке поезда ехали из одного города в другой. Пароходы переплывали моря и океаны. Ракеты улетали на другие планеты.
.
Темнело. Солнце зашло за горизонт, к которому шли путешественники. На небе закраснела какая-то здоровая звезда. Может быть, даже целая планета. Наверное, Марс. В школах начались каникулы. А он всё сидел на полу и читал. Чемодан лежал рядом, затаив дыхание.
.
— Работать так, конечно, невозможно, — сказал человек.
— Да ладно, — сказал чемодан, — всё решаемо.—Иди, собирай вещи.
.
Тропинка в тридевятое царство
Петька шагал по тропинке, боясь оглянуться на черноту за спиной. Как он здесь оказался? Секунду назад всё было хорошо: он пил молоко, рядом стояли мама с папой… Куда всё пропало? Откуда взялась эта тропинка? Позади чернота, впереди неизвестность… Тут даже взрослому страшно станет, не только Петьке!
— Стой! Тебе сюда нельзя! — закричал кто-то рядом.
— А почему? — Петька остановился.
— Потому что ты ещё маленький!
Петька насупился. Снова слышать, что он маленький, было ещё хуже, чем то, что ему опять куда-то нельзя.
— Я большой, — возразил он, оглядываясь, — воспитательница обещала меня в старшую группу перевести.
— Всё равно мелкий! Стой, кому говорят!
— А ты где? — спросил Петька.— Я тебя не вижу.
Ишь, хитрый какой: маленьким обзывается, а сам куда-то спрятался. Может, он даже меньше, чем Петька! Вот пусть сначала вылезет, а потом…
Перед ним возник здоровенный зверь. Петька было попятился, но вспомнил про черноту за спиной. Тогда он храбро взглянул в круглые бусинки глазок, которые оказались прямо перед его, Петькиными, глазами. Перевёл взгляд на длинные уши, прижатые к маленькой голове. А что это у него сзади? Хвостик, что ли?
Зверь присел на задние лапы, спрятав хвостик.
— Чего уставился? Зайцев никогда не видел?
— Зайцев?.. — переспросил Петька. — Да какой же ты заяц?!!
— Добро пожаловать в реальный мир, карапуз!
Петька помотал головой.
— Зайцы, они такие… такие маленькие. А ты вон какой большой — почти как я! Зайцы пушистые, а ты облезлый, как бабушкина старая шуба, и кости отовсюду торчат.
Зверь наморщил верхнюю губу,
«Разозлился», — понял Петька. И пусть!.. Пусть этот, облезлый, не думает, что его, Петьку, так легко обмануть.
— Во всех книжках нарисовано, что зайцы одежду носят! — закричал Петька. — И в мультиках тоже! Белую рубашку с красным пояском! или красную рубашку! И балалайку! Я знаю, я сегодня сам на утреннике зайцем был! «Заинька, попляши! Серенький, попляши!»
— Косой, ты пошто мальчонку запутываешь? — пропыхтел снизу добрый голос.
Петька так обрадовался неожиданному заступнику, что сразу его узнал, хотя тот и оказался гораздо больше, чем он, Петька, раньше думал.
— Ёжик! Здравствуй, ёжик!
Не ответив, ёжик вдруг сорвался с места и подбежал к старому пню. Петька едва увидел, что на толстом-претолстом корне загорает ящерица, как ёжик схватил её зубами! Зачем она ему? Петька даже удивиться не успел, а ёжик уже возвращался. Под носом у него словно усы торчали четыре маленькие лапки и хвостик. Хвостик отвалился и упал на траву, Петьку чуть не стошнило, а ёжик прочавкал:
— Ежели ты, косой, в реальном мире, то где твоя косоворотка? И кто тебе позволит в реальном-то мире без порток разгуливать?! Вот то-то же! Нет бы мальчонке прямо сказать, что он в тридевятом царстве.
— Ёжик! Ты почему ящерку съел?! — всхлипнул Петька.
— Так она на солнышке зазевалась, вот я и подсуетился чуток. Они шустрые, их разве что по холодку поймаешь, а я тёпленькое люблю.
Петька вспомнил падающий хвостик, и тошнота опять подступила к горлу.
— Ёжики грибы едят… И яблоки, — прошептал он.
Заяц захохотал, а потом кааак прыгнул — до самого пня доскочил! Сорвал мухомор и с размаху швырнул его ёжику на спину. Ёжик лениво взмахнул коротенькой лапкой, показывая, что ему никак не дотянуться до гриба, застрявшего в колючках.
— Ой… — прошептал Петька. — И яблоки тоже?! А почему тогда…
— Энциклопудист какой-то две тыщи лет назад выдумал, — взгрустнул ёжик. — Он ещё много чего сочинил: про людей пёсьеголовых, а то и вовсе безглавых. Ну, это ладно, про людей пусть, но вот ежей-то за что?! С тех пор так и повелось: у себя дома — в тридевятом, то есть, царстве — мы как есть ходим. А вот в реальный мир ваш — с книжками, телевизором да прочими выдумками — без ерунды этой и не показывайся! Грибы с яблоками ещё туда-сюда, так ведь иной раз в сапоги рядиться заставляют!
Снова услышав знакомое по книжкам название, Петька насторожился.
— Тридевятое царство? Это как в сказках, что ли? Значит, я сейчас в сказке?
— Кому сказка, а кому и дом родной, — усмехнулся ёжик.
— А ваше царство, оно далеко? — забеспокоился Петька. — Меня мама ругает, если я дальше нашего двора ухожу!
— Как же ты сюда попал, мелочь пузатая? — задумался вслух заяц. — Гуси-лебеди принесли?
Он задрал голову, и Петька тоже посмотрел в небо. Там кто-то летел — то ли гусь, то ли лебедь, то ли…
— Аист! — вспомнил Петька. — Я знаю, это аист! Видите, у него в клюве ребёночек? Бабушка говорила, что меня тоже аист принёс!
— Вот бестолковый, опять за старое взялся, — покачал головой ёжик.
Аист подлетал всё ближе и ближе, и заяц с ёжиком следили за ним, не отрывая глаз. Петька с восторгом уставился на белый свёрток, который покачивался при каждом медленном взмахе широких крыльев.
— Ну что ты тянешь! — вдруг заверещал заяц. — Сбрасывай! Сбрасывай, тебе говорят! Сейчас в штопор сорвёшься!
У Петьки даже в ушах зазвенело. Аист нырнул, будто кто дёрнул его за клюв. Мерные взмахи крыльев сменились беспорядочным размахиванием, и вот уже он не летит, а кубарем падает вниз под отчаянный крик зайца и ёжика.
— Сбраааасыыыываааай!
В ужасе открыв рот, Петька наблюдал, как белый свёрток выскальзывает из раскрытого клюва.
— Тьфу! — сказал заяц. — И вот так всегда!
Освободившись от свёртка, аист ещё немного покувыркался в воздухе, но у земли выровнялся и, старательно облетая деревья, скрылся где-то вдали.
— Ыыыыы! — отчаянно взвыл Петька.
— Ты чего это? — удивился заяц.
— Ребёночек, — прорыдал Петька, — разбился!..
— Что ты, что ты! — запыхтел ёжик. — Не было никакого ребёночка!
— Никто этому кривокрылому младенца не доверит, — сказал заяц. — Что мы, звери, что ли?!
Петька размазал слёзы по щекам.
— А свёрток? Кто там, в свёртке?
— Полено, — фыркнул ёжик.
— А почему?.. — опешил Петька.
— Потому что дурак, — объяснил заяц.
Петька повернулся к ёжику.
— Это у вас там, в реальном мире любят, когда аист приносит или в чтоб капусте нашли, — нехотя пояснил ёжик, — а тут, в тридевятом, ребёночек по-простому, без затей у мамки своей рОдится. Всё, как у дедов наших было, и прадедов…
— Говорили же этому кривошеему, чтобы с грузом сюда не совался! — перебил его заяц.
— А почему?
— Потому что аэродинамика! — заорал заяц.
Петька снова повернулся к ёжику, и тот пояснил:
— Аистово дело простое: взял со склада ребёночка — ну и лети себе к людям, а к нам, в тридевятое, не суйся. Склад всё ж таки неспроста на границе построили — чтобы ни ваши законы там не управляли, ни наши…
— Но кривоногим закон не писан! — перебил ежа заяц. — Он прямо на пробном вылете развернулся — и в тридевятое царство! Решил вдруг, что нам здесь тоже всё это надо: аисты!.. конверты с младенцами!.. ленты!.. кружево!..
— А почему? — не понял Петька.
— Потому что идеалист!
Ёжик, не дожидаясь Петькиного вопросительного взгляда, пропыхтел:
— С лентами да кружевом красивше, чего уж там…
— Красивше, ага, — передразнил его заяц. — Этот кривоклювый, как границу пересёк — сразу в штопор и башкой об землю! Красота! Хорошо, что на пробном вылете полено в свёрток кладут!
— А… — начал было Петька, но заяц разошёлся не на шутку.
— И ещё хорошо, что ему на втором вылете опять полено положили! Потому что он и во второй раз на те же грабли полетел! А после третьего штопора его со склада выгнали, потому что поленьев не напасёшься, но этот криво… криво…
—…хвостый, — подсказал Петька. — Кривохвостый, да?
Заяц сердито взмахнул ушами.
— Ты, малёк!.. Если не гуси-лебеди, кто же тебя сюда притащил? Не аист же, в самом деле! Может, тебя послали?
— Как это? — не понял Петька.
— Это когда говорят «иди туда, не знаю куда» или…
— Косой, ну что ты мелешь! Какие гуси-лебеди?! Какое «туда, не знаю куда»?! Или ты башкой об землю приложился, как наш аист? Ты не приметил, что ли, что спит он?! Спит, и сон ему снится! Неужто не видишь, что мальчонка в исподнем щеголяет?
Петька оглядел свою любимую пижамку с мишками и сердито сказал:
— Ничего я не щеголяю!
— Тьфу! — расстроился заяц. — Как же это я проглядел? Сижу, разговоры с ним разговариваю, а мог бы сразу домой отправить!
— Не убудет от тебя с разговоров-то, — фыркнул ёжик и подмигнул Петьке: — Ну что, в гостях хорошо, а дома лучше, так ведь? Ступай-ка ты к себе — прям по этой тропке, никуда не сворачивая…
— Нет! — закричал Петька. — Я боюсь! Там чернота!
— Что ты врёшь?! Какая чернота?! Нет там никакой черноты, — заспорил заяц.
— Нет, есть! Есть! Есть! Я помню, она у меня за спиной была!
— А хоть бы и есть, — не стал возражать ёжик, — только бояться её нечего. Вся эта чернота от того, что ты глаза закрыл, когда спать ложился. Ты, как по тропке пойдёшь, зажмурься хорошенько — и сам не заметишь, как проскочишь. Скатертью дорога, не поминай лихом!
— Ну и пожалуйста, — обиделся Петька, — ну и до свиданья.
Он зажмурился и осторожно сделал несколько шагов. За спиной ёжик с зайцем начали о чём-то шептаться. Петька прислушался.
— Тьфу! Надо было ему сказать, что звери не разговаривают!
— Да ты что, косой! Он же маленький, разве можно детям такое…
Но вот уже не слышно ни зайца, ни ёжика, зато всё громче и громче раздаются над ним такие знакомые, такие родные голоса:
—… тридцать шесть с половиной!..
— Да не заболел он! Устал — вот и заснул, как только до подушки добрался.
— Конечно, устал! Мало ему утренника этого дурацкого было, да? Зачем ты ребёнка в зоопарк потащил?!
— Затем и потащил, чтобы на настоящих животных посмотрел! Он же, кроме кошек с собаками, никого не видел! Ещё подумает, что зайцы на самом деле везде с балалайками ходят!
Петька открыл глаза.
— Нет, — сказал он папе, — у себя дома они без балалаек, совсем голые ходят. Никакой рубашки, только шуба, и всё! Мама, а ты знаешь, что у ёжиков лапы до спины не дотягиваются, поэтому они едят ящериц? А в тридевятом царстве ребёночек безо всякого аиста появляется, а у нас такое бывает? А ещё там звери хотели мне сказать, что они не разговаривают, хотя они разговаривают, я сам слышал…
Он зевнул.
— А я когда засну, снова в тридевятое царство попаду?.. Мне надо… Я быстро… Спрошу, почему они не разговаривают, когда они разговаривают, и сразу домой…
Петька закрыл глаза, и чернота окутала его со всех сторон словно одеяло.
.
Мартовский кофе
Марте снился огромный урчащий зверь. Зубами он тащил её за ворот ночнушки из тёплой пещеры куда-то наружу — туда, где было светло и ярко от солнца. Не открывая глаз, она завела руку за голову и сразу наткнулась на холодный нос.
Обидевшись, кошка перестала мурлыкать и спрыгнула с кровати. Даже с закрытыми глазами Марта знала, что сейчас та сидит не на полу, а на её тапках: Фенька постоянно мёрзла, как и положено сфинксам.
— Сама виновата, — проворчала Марта, — никто не просил поднимать меня в такую рань.
— Феня! Я кому велела разбудить ребёнка? — закричала мама издалека. — Марта! Просыпайся!
Марта открыла глаза и показала кошке язык. Фенька фыркнула и, задрав лысый хвост, зацокала когтями на кухню — туда, где мама уже делает бутерброды для несчастной девочки, которую будят в школу ни свет ни заря. Бутерброды, конечно, с сыром, потому что Марта любит сыр. Фенька и мама тоже любят сыр. Марта любит сыр с белым хлебом, и чтобы обязательно запивать сладким чаем, мама любит сыр без хлеба и кофе без сахара, а Фенька любит воровать сыр с маминого блюдечка.
— Феня! У тебя совесть есть? Оставь мне хотя бы ломтик, мне же кофе будет пить не с чем! Марта! Вставай, а то в школу опоздаешь!
— Мама! Ты чего больше боишься? Что я в школу опоздаю, или что я тебе кофе сварить не успею?!
— Я боюсь, что у меня ужасно проницательный ребёнок, который видит меня насквозь.
Маме надоело перекрикиваться, поэтому она зашла в комнату и, поцеловав Марту в макушку, стащила с неё одеяло.
— Теперь я тоже вижу тебя насквозь, — сказала мама. — У тебя голодный живот и холодные пятки, потому что окно на ночь закрывать нужно, не май месяц.
— А вот и май! — засмеялась Марта. — Середина мая! Лето скоро! Каникулы! А потом отпуск! Мой день рожденья! И море!
— Какой ужас! Значит, через две недели я останусь без мартовского кофе, потому что ты будешь спать до обеда! Придётся как-то справляться самой… — и она притворно вздохнула.
Кофе, который готовила Марта, мама называла «мартовским», и девочке очень нравилось такое название.
— Я буду варить тебе кофе даже на каникулах, — великодушно пообещала Марта, — если ты сможешь меня разбудить.
— Когда ты на каникулах, на это не способна даже Феня. Феня! Вся морда в сыре! Ты не кошка, ты мышь какая-то!
— Мама, ну, какая же она мышь, она на крысу похожа.
Феня протестующе пискнула.
— Что за утро! — воскликнула мама. — Ни сыра, ни кофе, зато тумана — сколько угодно! Я же до метро не дойду: заблужусь и потеряюсь!
Марта забеспокоилась. Нет, мама не может заблудиться, она ведь каждый день до метро ходит, она туда и с закрытыми глазами дойдёт, но всё-таки…
Мама подхватила Феньку, которая тут же спружинилась, чтобы прыгнуть на кровать.
— Ты куда лезешь с немытыми усами? Опять под одеяло? Хватит дрыхнуть, Феня! Пойдём-ка лучше, поищем, в чём мне на работу идти, потому что новый сарафан отменяется. Ну, какой может быть сарафан, когда солнца нет! Марта, ты чего в окно уставилась?
— Ой, какой туман… Даже соседнего дома не видно…
— Вот именно!
С кошкой на руках мама отправилась в свою спальню, а Марта пошлёпала на кухню.
Она ещё не видела такого тумана. То есть, не видела с тех пор, как научилась варить кофе, а ведь она его уже давно варит, с прошлого года. Девочка нахмурилась и прошептала себе под нос:
— Солнце… Маме нужно солнце… А там сплошной туман… Даже не представляю, что с ним делать…
Она внимательно изучила свою корзинку с разноцветными коробочками, пакетиками, баночками, где хранила специи, приправы и травы, и покачала головой: никаких идей… Заглянула в шкафчик и пробежала глазами по полкам — нет, всё не то. Распахнула дверцу холодильника и…
— Ага! Вот оно!
Марта бережно взяла последнее яйцо. Желток — вот что ей надо! Желток, и ваниль, и… Уже не задумываясь, она гудела кофемолкой, шуршала пакетиками, открывала коробочки, звенела баночками. Ну, берегись, туман, сейчас я тебя!.. В турке уже поднимается пенка шоколадного цвета!..
— Подожди-ка! — шепнула вдруг девочка и отвернулась к столу за сахарницей.
Пенка послушно притормозила.
— Сейчас-сейчас, вот только найду правильную чашку…
Пена терпеливо ждала, когда она вернётся к плите.
— Ну, что же ты застряла? Поднимайся!
Марта подхватила турку, не позволив пенке сбежать, и закричала:
— Готово! Мама, потом оденешься, приходи скорее!
Хмурая мама — по-прежнему, в пижаме и с Фенькой на руках — вернулась на кухню.
— Мне нечего надеть, — пожаловалась она. — Кстати, у тебя по ночнушке яйцо размазалось.
Марта пододвинула к ней высокую прозрачную чашку, и мама чуть не выронила кошку.
— Что это?!!
— Кофе такое… То есть, такой. С желтком.
— Потрясающе! — Мама сделала осторожный глоточек.
— Ещё бы, кофе и завтрак в одной чашке! — засмеялась Марта.
— Я не понимаю, как ребёнок, который совершенно не пьёт кофе, так потрясающе его готовит.
— Мама, ты это каждый день говоришь. Не переживай, я тоже не понимаю. Дашь денег на столовую?
— Опять? Ты что, их ешь, что ли?! — подмигнула ей мама. — Вот, держи, а мне пора. Если через две минуты ничего подходящего не найду, так и поеду на работу в пижаме!
Марта гордо кивнула на окно.
— Можешь доставать свой сарафан!
— Солнце! Ура, солнце! — сбросив недовольную Феньку на пол, мама помчалась одеваться.
Марта стало скучно. Она поскребла ноготком пятно на ночнушке, почесала ноги, искусанные первыми комарами, и пошла к себе.
«Мне нечего надеть!» — вспомнила она мамину вечную жалобу, разыскивая в комоде чистую футболку.
— Мне нечего надеть, — повторила девочка вслух, поднимая завалившиеся за кровать джинсы, и хихикнула.
— Марта, хватит меня передразнивать, — крикнула мама из коридора. — Закрой за мной! Обязательно позавтракай! Не опоздай в школу! Не забудь про английский! Борщ в холодильнике! Я буду поздно! После работы еду в турагентство! Скоро отпуск! Какое счастье!
Марта чмокнула её в щёку и закрыла дверь.
— Фенька! Брысь от моих бутербродов с сыром! Мама велела мне позавтракать, а про тебя ничего не говорила. И не надо на меня так смотреть, я знаю, что она тебя кормила!
Марта взяла бутерброд и уже открыла рот, чтобы откусить сразу половину, но вдруг остановилась.
— Лучше с собой возьму, — объяснила она кошке, — а сейчас яичницу сделаю. Вот только яйца кончились, придётся делать из того, что осталось — из одного белка и чёрствой горбушки.
Через три минуты девочка с сомнением рассматривала тоненький белый блинчик.
— Тут может помочь только набор юного алхимика, — вздохнула она и принялась рыться в своей корзинке с коробочками, пакетиками и баночками.
Это мама придумала такое название. Она сказала, что на химика Марта ещё не тянет, поэтому будет алхимиком, пока у неё в школе химия не начнется.
Раньше у них дома были только соль и перец, а когда Марта начала вдруг варить кофе, она столько всего насобирала! Она даже не все названия помнит, но это неважно — она и без названий чувствует, какие запахи и вкусы нужны, чтобы приготовить правильный кофе. Или чтобы спасти завтрак.
Девочка покрутила над тарелкой мельницу с морской солью и посыпала яичницу щепоткой чёрного перца, сушёным тархуном и каким-то красным порошком.
— Приятного аппетита, — пожелала она себе и, положив белковый блинчик на поджаренную горбушку, в два счёта проглотила всё и осталась недовольной. Конечно, от такой неправильной яичницы Марта никаких чудес не ожидала — впрочем, даже от правильной яичницы, чем её не посыпай, никаких чудес не бывает, это же не кофе, но оставлять несчастную девочку голодной нехорошо!
Кошка, которая до последней секунды рассчитывала, что с ней поделятся, фыркнула и, задрав хвост, покинула кухню. Марта выпила остывший сладкий чай, схватила рюкзак и потопала в школу.
На улице было ужасно жарко. От тумана не осталось и следа, а солнце светило так ярко, будто сейчас не майское утро, а какой-нибудь июльский полдень. Девочка потрогала свою нагретую макушку. Ещё пять минут, и у неё будет солнечный удар, а до школы идти целых двадцать минут!
Она решительно свернула в соседний двор, где прятались магазинчик и кофейня. Из витрины магазинчика уже исчезли зонты и резиновые сапоги, зато появились шляпы, панамы и кепки. Марта покосилась на ценник голубой кепки с белыми чайками, снова потрогала макушку и вошла в следующую дверь.
— Доброе утро, мне с собой, пожалуйста, маленькое эспрессо, только налейте его в большой стаканчик и бросьте туда шарик… — она сосредоточенно замолчала, выбирая: ванильное? клубничное? или мятное?.. — да, шарик мятного мороженого.
— Такая маленькая девочка, а уже пьёт кофе! — ужаснулась тётка за прилавком. — А тебе мама разрешает?
Марта с недоумением уставилась на неё. Откуда она здесь взялась? Где старый усатый продавец, который не задаёт никаких вопросов?
— Мне мама всё разрешает, даже пить воду из-под крана!
Это она, конечно, соврала, но тётка уже забыла про кофе и переключилась на мороженое.
— Я тебе фисташковое положу, оно вкуснее.
— Нет!!!
Марта не представляла, что может натворить фисташковое мороженое в кофе, но на всякий случай испугалась. Тётка молча поставила на прилавок стаканчик — наверное, обиделась — и девочка с облегчением вздохнула. Она рассчиталась кучей монеток и со стаканчиком в правой руке и ложечкой в левой вышла из кофейни.
Устроившись на невысоком заборчике, огораживающем газон, Марта принюхалась и разочарованно покачала головой: чего-то не хватает. Эх, сюда бы её набор юного алхимика! Впрочем…
Она запустила руку в рюкзак и, как опытный искатель, полезла в самую глубину. Круглое и шуршащее — это чупа-чупс… Длинное и шелестящее — шоколадка! Квадратное и резиновое… Ага, так вот куда запропастился ластик! Ладно, не до него сейчас. Она упрямо продолжала поиски и, как ни пряталась одна-единственная ментоловая конфетка, а Марта её все-таки раскопала и вытащила из рюкзачных недр. Раскрошив добычу в стаканчик, она снова принюхалась: ну вот, совсем другое дело!
Марта с удовольствием съела мороженое, а потом осторожно собрала пенку, которая получилась там, где оно растаяло и смешалось с кофе. Засунув ложечку в рот, она поморщилась от горького вкуса. И за что только мама его любит? Хорошо, что не надо пить всё, достаточно вот этой кофейно-мороженой пенки, чтобы потянуло холодком.
Она весело спрыгнула с заборчика. Солнце светило так же ярко, но теперь ей в лицо дул прохладный ветер, и если закрыть глаза, то казалось, что она вовсе не в городе, а где-то далеко — там, где море, и пальмы, и горы, — где-то в отпуске с мамой, вот где!
На географию она, конечно, опоздала — и хорошо, потому что рассердившаяся географичка отправила её на заднюю парту. Марта отправила маме сообщение «я в школе» и до конца урока спокойно думала о море, куда они поедут с мамой уже очень скоро. После географии была литература, где она тоже думала о море, потому что думать о роли лишнего человека в русской литературе ей совершенно не хотелось. На истории сначала пришлось рассказать про войны, которые вёл Пётр Первый, и только потом думать о море. На русском писали изложение, и Марта по рассеянности ухитрилась вставить в текст про лесных птиц несколько слов о море. А на геометрии её прекрасные думы распугало ворчание голодного желудка.
Шоколадка кончилась ещё на географии, чупа-чупс — на литературе, а бутерброды она забыла дома, поэтому после геометрии Марта неохотно, но быстро потопала в столовую, чтобы съесть сосиску в тесте. Тратиться на суп и вермишель с котлетой она не собиралась: во-первых, будет невкусно, а во-вторых, впереди ещё не только алгебра, но и курсы английского языка.
Об английском Марта думала всю алгебру, и вовсе не потому, что она его любила, наоборот — ей отчаянно не хотелось на него идти. Заниматься английским ей не хотелось не только сегодня, а вообще никогда, но мама, которая всегда и во всём ей сочувствовала, была совершенно непреклонна.
«С английским ты начнёшь читать книги на языке оригинала, не дожидаясь, когда их переведут», — говорила она, хотя Марта запросто могла подождать, когда новый Гарри Поттер выйдет на русском языке.
«С английским ты сможешь работать в любой стране, где захочешь», — говорила она, хотя Марта не могла себе представить, как можно хотеть работать в другой стране, если она собиралась жить в этой.
«С английским ты будешь зарабатывать столько, что можешь летать на море хоть каждые выходные», — говорила она, и тут уж Марта не могла устоять.
Впрочем, даже с полётами на море английский оставался очень неприятным занятием, и ни суп, ни вермишель с котлетой тут не могли ничего исправить. Но Марта знала верное средство, поэтому перед курсами она всегда заходила в маленькое кафе бизнес-центра. Если, конечно, у неё были деньги.
Сегодня деньги были. Меньше, чем до покупки сосиски в тесте, но на капучино хватит. Конечно, капучино сейчас где угодно продаётся, но именно в этом кафе возле кассы стояли баночки со специями — не так много, как в наборе юного алхимика, но всё же вполне достаточно. Пышная белая пенка, посыпанная порошком мускатного ореха, корицей и молотым кардамоном, действовала так, как нужно — и Марта уже успела в этом убедиться.
Девушка, которая управлялась с кофе-машиной, сегодня не стояла за прилавком, а сидела за одним из столиков в пустом зале и красила ногти.
— Добрый день, мне капучино, пожалуйста.
Продавщица подняла глаза на Марту.
— Девочка, ты ведь не очень торопишься? — жалобно спросила она. — Подождёшь пятнадцать минут, пока я ногти накрашу? Понимаешь, с обеда уже все разошлись, а через полчаса начнут кофе и чай заказывать — и так до самого вечера, а у меня сегодня праздник, я в ресторан с подружками иду, нельзя же в день рождения без маникюра…
— Я очень тороплюсь, — буркнула несчастная Марта, — а можно, я сама себе его сделаю?
— Конечно! Я сейчас тебе покажу, какие кнопки нажимать, это очень просто!
— Сама знаю, сто раз уже видела.
Продавщица не стала настаивать, только сказала:
— Ты себе ещё сливки взбитые выдави, там баллон стоит возле кофемолки. А сверху топпингов насыпь и сиропа налей сколько хочешь!
— У меня денег не хватит.
— Угощаю, — отмахнулась девушка, — и мне тоже сделай, а то день рождения, а настроения никакого.
Марта оглядела батарею пузатых банок с кокосовыми стружками, сахарными шариками, шоколадными каплями, карамельными крошками, и у неё закружилась голова — то ли от голода, то ли от счастья. Вот смешно: до сих пор она смотрела на эту роскошь совершенно равнодушно, считая, что курсы английского не заслуживают таких расходов, а сегодня вдруг обрадовалась.
За банками стояли бутылки с сиропами — зелёным, красным, светло-жёлтым… «Мятный, клубничный, лимонный» — откликнулось внутри загадочное чутьё, которое руководило Мартой во всём, что касалось кофе.
Нажимая клавишу с надписью «капучино», Марта по очереди подставила под носик кофемашины большие, прямо-таки огромные чашки, в которые она уже натрясла мускатного ореха и кардамона. Дождалась, когда упадут последние капли вспененного молока, выдавила два сугроба взбитых сливок, начертила на них разноцветные сиропные линии, а сверху набросала карамельных крошек, уронила шоколадные капли и насыпала разноцветных сахарных шариков.
Забыв про свой маникюр, продавщица встала рядом и смотрела за каждым её движением.
— А как же кокосовые стружки?
— Нет, — помотала головой Марта, — только не сюда.
Она припудрила это двойное великолепие корицей и гордо сказала:
— Всё!
— Здорово получилось! Погоди, у меня ещё кое-что есть!
Продавщица перегнулась через прилавок и вытащила маленькую коробочку. Среди булавок, леденцов и рассыпанной упаковки жевательных резинок, лежали пять тоненьких свечек с обожжёнными фитилями и зажигалка.
— У нас вчера детский праздник был. Свечки родители принесли, а спички забыли, представляешь? Хорошо, что охранники курят. Я им зажигалку возвращать не стала, себе оставила — как знала, что пригодится!
— Супер! Только давайте вы сами, потому что я зажигалкой не умею.
Марта была уверена, что с праздничным настроением у девушки теперь будет полный порядок благодаря мартовскому капучино, ну, а с именинной свечкой так и вообще!..
— Хэппи бёстдэй ту юууу, — пропела она, — скорее загадывайте желание, а то сливки тают!
Девушка зажмурилась, пошевелила губами и дунула так, что сливки забрызгали стол, а потухшая свечка утонула.
— Значит, сбудется, — неизвестно почему заключила она.
Конечно, Марта первая справилась со своим капучино — ей, всё-таки, кофейную жидкость не пить, разве что чуть-чуть, и вообще на английский уже пора, а продавщица после каждого отпитого глоточка красила один ноготь.
— Спасибо, до свиданья, хорошего вечера, — вежливо сказала Марта и заторопилась к лестнице: английский на следующем этаже, можно даже лифт не ждать.
— Спасибо, — помахала ей продавщица рукой с растопыренными пальцами, — приходи ещё!
«Приду, куда мне деваться, у меня же занятия до конца мая, — думала на бегу Марта, — хотя сегодня нечего жаловаться, потому что сегодня всё будет хорошо!»
Всё оказалось даже лучше, чем хорошо. Суровая англичанка поздоровалась с ними, несколько секунд хмурилась в свой блокнот, а потом сказала:
— Что-то мы совсем закопались в грамматику, давайте сделаем перерыв. Объявляю языковую практику! Признавайтесь, у кого день рождения в мае? Нет таких? А в июне?
Марта написала маме «Я уже на английском» и неуверенно подняла руку, сомневаясь, стоит ли это делать. Может, лучше не надо, ведь больше никто не торопится признаваться…
— Стало быть, мисс Марта у нас именинница, а все остальные — её лучшие друзья! Итак, сначала именинница накрывает стол, а друзья выбирают подарки, потом все идут к ней в гости и поздравляют, поздравляют, поздравляют! И не надейтесь отмолчаться — у нас два часа, так что всем придётся выступить.
За эти два часа Марта, конечно, не полюбила английский на всю жизнь, но уж точно перестала считать его самым ненавистным на свете занятием. Одногруппники, казавшиеся сборищем малознакомых неприятных личностей, превратились в дружелюбных приятелей, чопорная англичанка — в добродушную учительницу, а сама Марта после всех поздравлений и восхвалений чувствовала себя чуть ли не принцессой.
По дороге домой она улыбалась: «Вот удивится мама, если на следующий год я сама на английский попрошусь!»
Но для мамы ещё рано, она сегодня едет в турагентство платить за путёвку, поэтому Марта отправила сообщение «ура, я дома» и растолкала спящую Феньку, чтобы удивить хотя бы её. Кошка фыркнула и, не дослушав про сегодняшние приключения, направилась на кухню.
— Только про еду и думаешь! — упрекнула её девочка, подсыпая корм. — Вот погоди, ты по мне ещё скучать будешь, когда мы тебя к бабушке отвезём, а сами в отпуск уедем!
Вспомнив про отпуск, она снова размечталась о море, но Фенька так чавкала и урчала над своей миской, что пришлось и Марте подумать о еде.
— Я же ещё не обедала! Я же весь день голодная!
Пришлось морю подождать, пока она съест тарелку борща, и ещё одну тарелку, и бутерброды, оставшиеся с утра, и запьёт всё сладким чаем. За чаем её и осенило.
— Фенька, а чего это я просто так сижу и мечтаю? Я ведь могу сварить кофе про отпуск! Чтобы в нём было всё, как я хочу! Такой… такой особенный… такой мечтательный и отпускной!
Фенька фыркнула и насмешливо посмотрела на неё.
— Что, думаешь, не справлюсь? А вот и справлюсь! Сварю, а потом выпью! — с вызовом ответила Марта, но тут же опомнилась: — Нет, всё выпить не смогу, но один глоточек — это запросто, а больше и не надо!
Дело предстояло ответственное, и Марта вытряхнула на стол весь набор юного алхимика, потому что туман можно разгонять всем, что в холодильнике завалялось, а чтобы приготовить мечтательно-отпускной кофе, одной ментоловой конфеткой не обойдёшься!
Она сразу выхватила из душистого кургана оранжевый пакетик с тонюсенькой корочкой, которую сама срезала с апельсинов. Задумчиво понюхала жёлтую коробку с лимонными шкурками и загадочные красные реснички, завёрнутые в прозрачную плёнку. Придвинула к себе баночку с засахаренными розовыми лепестками, а банку с тростниковым сахаром поставила обратно. Вскрыла конвертик с сухими коричневыми звёздочками, а упаковку корицы, наоборот, завернула поплотнее. Мельнице с морской солью — да, мельнице с чёрным перцем — нет. Розмарину обрадовалась, а мяту с чабрецом даже трогать не стала. Зависла над сушёным имбирём — брать или не брать? — и вытащила самый маленький кусочек, а над мускатным орехом вовсе не задумывалась — конечно, брать!
Ещё осталось полным-полно нетронутых пакетиков, неоткрытых коробочек, нерассмотренных баночек, но Марта уже скомандовала себе: «Поехали!» — и взяла турку.
Она осторожно встряхнула над ней мельницу с морской солью. Поскребла ножиком мускатный орех. Отсчитала пять розовых лепестков. Растёрла пальцами апельсиновую цедру. Разломала коричневую звёздочку. Высыпала щепотку розмарина. Раскрошила имбирь.
Море, деревья, цветы, травы, фрукты… Да, именно так и пахнет правильный отпуск.
Взревела кофемолка, как двигатели самолёта…
— Две ложки кофе — одна за меня, вторая за маму…
Включённая плита задышала жаром, как раскалённая солнцем взлётно-посадочная полоса, когда делаешь первый шаг с трапа и хочется отдёрнуть ногу…
—… и одна чашка воды…
Вода, как набежавшая волна, подхватила кофейную пыль, иголочки розмарина, розовые лепестки, крошки имбиря — всё, всё, что Марта оставила на берегу, волна подхватила! Подхватила, закружила, а потом… потом вдруг забурлила, вспенилась, поднялась высоко-высоко и выбросила… выбросила всё прочь из турки!..
Не веря своим глазам, Марта растерянно смотрела, как извергается грязно-коричневая лава, заливая плиту.
Мявкнула испугавшаяся Фенька, и девочка очнулась.
— Убегает… — растерянно пожаловалась она кошке. — То есть, уже всё убежало… Мама говорила, что так иногда бывает, но у меня никогда… Что же теперь делать?
Когда кофе убегал у мамы, она вздыхала и принималась варить его заново. Но мама готовит обыкновенный кофе, от которого не тает туман, и урок английского не превращается в день рождения.
«Зато и от его побега не бывает никаких неприятностей,— вспомнила Марта, — а я… А от моего…»
В животе противно похолодело.
— Случится что-то плохое, — сказала она кошке упавшим голосом.
Фенька ткнулась головой Марте в ногу.
— Значит, ты тоже так думаешь… — поняла Марта.
Она села на пол, прижала Феньку к себе и сидела так долго-долго. Когда в замочной скважине повернулся ключ, девочка даже не пошевелилась.
— Марта, ты здесь? Марта!.. Меня ограбили… Вырвали сумку, а там деньги… Марта, нам больше не на что ехать… Отпуск отменяется…
Марта отпустила Феньку, и, медленно поднявшись, уткнулась маме в плечо.
— Это я виновата! Но я не хотела!.. Я же не знала, что он убежит!..
— Кто убежит? — всхлипнув, переспросила мама.
— Да кофе же! Я варила кофе — отпускной, мечтательный!.. и он убежал… Это из-за того, что он убежал, тебя ограбили! Это я виновата, что теперь мы никуда не едем! Это я всё испортила…
— Марта, милая, что ты такое говоришь! Как ты можешь быть в этом виновата? Кофе — это кофе, а грабители — это грабители…
— Я знаю, что это я, — упрямо повторила Марта, — а ведь ты так хотела в отпуск! Я тоже хотела, но ты ещё больше… У нас совсем не осталось денег? Совсем-совсем? Может, немножечко осталось, чтобы полететь хотя бы на чуть-чуть?
Мама покачала головой.
— А папа? — не сдавалась Марта. — Он ведь должен платить тебе эти, как их… алименты! Он заплатит, и тогда мы…
— Он не заплатит, — перебила её мама, — у него другая семья, маленький ребёнок…
Дальше Марта её не слушала, потому что изо всех сил старалась не зареветь. Она, как всегда, справилась — если каждый день тренируешься, то получается всё лучше и лучше — она справилась, и налила маме чаю, и посидела с ней, и только потом сказала, что пойдёт готовится к контрольной по алгебре. Закрывшись в своей комнате, она уткнулась в подушку и заплакала, и продолжала плакать даже во сне.
Проснулась она уже ночью. Кто-то — конечно, мама, не Фенька же! — укрыл её одеялом и закрыл окно, потому что холодно, несмотря на май месяц. Девочка подошла к окну, но смотреть в мрачную темноту было скучно. Тогда Марта представила себе тёплую ночь, глубокое чёрное небо с миллионами ярких звёзд и огромную сияющую луну, при свете которой можно купаться в море.
— Отпуск отменяется, — напомнила она себе.
Очень хотелось снова заплакать, но все слёзы вытекли. Ничего не поделаешь, не будет ей ни неба, ни звёзд…
Ничего не поделаешь?!! Как бы не так! Хватит распускать нюни, надо идти на кухню!
Она вытряхнула в турку всё, что оставалось в кофемолке — чем больше, тем лучше! Оторвала крышечку у мельницы и добавила морскую соль, которая высыпалась ей на ладошку — многовато, ну и пусть! Этот мартовский кофе будет горьким, как обида, солёным, как слёзы, и чёрным, как ночь. Как настоящая южная ночь! Марта дождалась, когда поднимется пена, сняла турку с плиты и нахмурилась. А звёзды? Какая же ночь без звёзд?! И где их взять?
Она проверила набор юного алхимика — нет, коричневые звёздочки не подойдут, это совершенно ясно. Заглянула в шкафчик и пробежала глазами по полкам — нет, всё не то. Распахнула дверцу холодильника и сердито захлопнула её. Звёзды… звёздочки… Ага!
Девочка бросилась в свою комнату и вытащила из-под кровати коробку, в которую засунула папины подарки, чтобы на глаза не попадались. Она сдвинула крышку и почти сразу нашла то, что искала — небольшой прозрачный шар на розовой подставке. Внутри замерла розовая балерина, до колен засыпанная блестящими звёздочками. Раньше, когда Марта ещё не знала, что такое «алименты» и не умела варить кофе, ведь тогда — в прошлом году, сто миллионов лет назад — всё и так было хорошо, этот шар стоял у неё на столе. И каждый раз, садясь за уроки, она встряхивала его и смотрела, как звёздочки весело кружатся вокруг балерины.
Марта вернулась на кухню, по дороге стараясь повернуть шар в одну сторону, а подставку в другую, но он не откручивался. Тогда девочка подковырнула её большим ножом, но нож соскользнул. Она заклеила лейкопластырем два порезанных пальца, положила шар на пол и достала из ящика тяжёлую колотушку, которой мама отбивала мясо. Первый удар получился неудачным, потому что девочка промахнулась, зато второй расколол подставку, шар отвалился, и звёздочки вместе с какой-то густой жидкостью вытекли на пол. Возникшая на пороге Фенька фыркнула и отряхнула лапы, не приближаясь к лужице.
— Марта! — следом за кошкой прибежала испуганная мама. — Что случилось? Что с тобой? Что ты делаешь?!!
Марта сполоснула звёздочки под краном и разделила их на две чашки.
— Хорошо, что ты проснулась. Я как раз сварила кофе. Мы будем пить его на балконе.
— Марта!..
Наверное, мама хотела сказать: «Ты с ума сошла!» или «Уже два часа ночи!» А может, она хотела спросить: «Какой кофе?» или «Почему на балконе?» — хотела, но сказала только:
— Возьми кофту, ночью холодно.
Марта подула на звёздочки, чтобы они уплыли на другой край чашки, отпила немного и возразила:
— Ещё не остыл. Значит, нам будет тепло.
Дул ласковый южный ветер. Глубокое чёрное небо сияло звёздами. Из-за соседнего дома выплывала полная луна. Далеко внизу машины тормозили перед светофором и, постояв, ехали дальше, а у них на балконе тихо шуршал медленный прибой, и мурлыкала Фенька.
Марта с мамой пили кофе маленькими глотками, отплёвывались от звёздочек и говорили друг другу:
— Смотри, ещё звезда упала!
А потом хором снова и снова загадывали одно и тоже желание.
.
