Коты даны человеку не только для радости, но и во искупление. От царапин — до волшебства, от бесконечных шалостей — до величия. В небольшом рассказе Оксаны Габбасовой обыкновенный кот оказывается не совсем обычным… Хотя разве чудо нуждается в пояснении? «Зеленый глаз полыхал недовольством: дескать, не тем ты, хозяйка, озабочена — накорми кота и будет тебе счастье».
Евгения Джен Баранова
Оксана Габбасова родилась в Уфе в 1972. Окончила Башкирский Государственный медицинский институт в 1995 г. Окончила курсы сценарного мастерства в Школе Митты в 2023г. Публиковалась на «Литрес» под творческим псевдонимом Саяны Гэбб — повесть «Игрок», роман «Молчуны», повесть «Лучший стрелок», на «Ридеро» — сборник рассказов «Заглянув за горизонт» (временно снято с публикации). Вошла в лонг-лист премии «Электронная буква 2023». Живет в Санкт-Петербурге.
.
Оксана Габбасова // Девять жизней Манечки
Манечка освободилась поздно и домой вернулась затемно. На пороге она опустилась на низкую скамеечку и прислонилась затылком к прохладной стене, чувствуя, как хрустнуло в шее. Перед глазами замелькали карты пациентов, чужие фамилии, диагнозы, анализы. Усталость вместо того, чтобы отпустить, накатилась еще сильнее, разливаясь по телу нещадной немочью, и Манечка с кряхтением встала. Она изловчилась и потерла ноющую спину, поводила лопатками, разминая внутренние мышечные узлы и непонятно откуда берущиеся жилистые тяжи, стягивающие тело в комок.
У ног затерлось, закружилось теплое и пушистое, издало хриплое мяуканье. Манечка склонилась, опустила руку, погрузила пальцы в длинный мех. Под ее ладонью жаркая спина тут же выгнулась, затрепетала, подалась вверх.
— Барян, толстячок, прости, что так долго!
Огромный дымчатый кот с единственным горящим зеленью глазом занимал половину узкого коридора. Усатая морда демонстрировала упрек. В здоровенном десятикилограммовом котяре невозможно было опознать того маленького одноглазого полуживого котенка, которого Манечка подобрала на улице и выходила несколько лет назад. Крохотное с выпирающими ребрами существо получило кличку Бари, и до определенного момента Манечка ласково звала его Барясиком. Барясик выжил, окреп, набрал неположенную коту массу тела, и со временем имя как-то само собой трансформировалось в Баряна.
Маленькая кухня встретила хозяйку привычным комфортом, и Манечка двинулась в заученный вечерний вояж: чайник, холодильник, стол, кресло. Кот снова нетерпеливо закрутился вокруг ног, напоминая о себе, и Манечка кинула взгляд на пустые кошачьи миски.
— Барян, ну чего ты лопаешь, как не в себя? Точно помню, что в миске, размером, между прочим, больше, чем моя, полпачки корма лежало. Ну, ведь помрешь от ожирения! — возмутилась Манечка.
Морда кота приняла оскорбленный вид. Барян сел, выкатил внимательный зеленый глазище и принялся мерно отстукивать тяжелым длинным хвостом из стороны в сторону.
— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказала Манечка, — поняла. Ты службу несешь, охраняешь дом от врагов и все такое. Это требует значительных усилий, согласна. Сейчас.
Она открыла коробку с кормом — та была пуста. Манечка задумчиво покрутила ее в руках и осторожно отставила в сторону. Даже спиной она чувствовала неодобрительный взгляд кота.
— Слушай, тут такое дело, — промямлила она, — корм закончился, а купить я забыла. Но я сейчас метнусь в магазин и куплю, ты не волнуйся!
Барян вскочил, выгнул спину, поставил хвост трубой. Сверкнув глазом, он издал короткое «пффф» и демонстративно вышел из кухни.
— Меркантильное ты создание, — пробормотала Манечка, натягивая плащ и сапоги. Мысль о дождливом темном походе в магазин вызвала внутреннюю дрожь.
На кассе очереди не было. Знакомая продавщица Варя широко зевала красным накрашенным ртом, обводя пространство мутными усталыми глазами. Увидев Манечку, она оживилась.
— Ой, Манечка, привет! Чой это ты почти ночью-то? Ты ж обычно утром сюда! — она пристально уперлась взглядом в Манечкино лицо, и туман в ее глазах рассеялся, сменившись живым интересом.
— Корм коту забыла купить, — Манечка съежилась под любопытным взглядом. — Я сегодня две смены отработала в поликлинике: утром некогда было.
— Беречь себя надо, Манечка! Ты ж замученная совсем! Пытают тебя там что ли на твоей работе?! — Варя явно приготовилась к порции поучительных житейских советов, но Манечка бледно улыбнулась и выскочила из магазина.
Дома она встала перед зеркалом. Действительно — лицо изменилось. Вот тут, на лбу появились сразу три морщины, а в глазах будто тучи скопились — из голубых стали блеклыми, непонятными… А это… Откуда эти длинные лучи, стремящиеся к вискам? Разве утром они были… И эти заломы у губ, сбегающие вниз и тянущие за собой щеки… И сами губы — иссушенные, тонкие, с надсечками вокруг, словно стянутые невидимой нитью к центру… Седые неряшливые пряди волос, предательски выглядывающие между живыми каштановыми… Но ей всего лишь сорок! Манечка потянула руками щеки в разные стороны, но растянутое лицо так страшно исказилось, что она тут же его отпустила, и ее прежнее лицо — серое и усталое глянуло на нее из зеркала.
— Мау! Мауу! — басовито прозвучало сзади.
Барян сидел у входа на кухню, и весь его вид намекал, что пора бы заняться делом. Зеленый глаз полыхал недовольством: дескать, не тем ты, хозяйка, озабочена — накорми кота и будет тебе счастье.
— Бегу, бегу, Барянчик, — засуетилась Манечка, вываливая в миску кошачий корм.
Спала Манечка всегда крепко: никакие волнения не портили ее сон. Раскинувшись руками в стороны, она прочно занимала середину своей старенькой кровати. Подушка тоже была давнишней, поэтому проминалась ровнехонько посредине, сугробами обрамляя Манечкино лицо. Грузно запрыгнувший на кровать Барян никак не изменил Манечкиной ночной нирваны — грудь ее продолжила вздыматься тихо и мерно. Кот медленно подошел к лицу хозяйки и долго пялился на него отсвечивающим в темноте глазом, потом потянулся здоровенной мордой прямо к Манечке и принюхался к ее дыханию. Тяжко вздохнув, Барян выдул из себя белесое круглое облачко. Облачко повисело в воздухе мгновение и на вдохе без остатка всосалось прямо Манечке в ноздри. Она так и замерла, словно облачко где-то внутри закупорило все напрочь, но через несколько секунд грудь ее с шумом опала, и она задышала в прежнем ритме. Барян удовлетворенно зажмурил глаз и тихо фыркнул. А потом случилось и совсем удивительное — Барян поднял лапу прямо над головой Манечки и принялся водить туда-сюда, словно вытирая ей лицо. Сначала потер лоб, потом стал наворачивать пассы над щеками и уже в самом конце коснулся подбородка. Манечка все также безмятежно спала и не подозревала о кошачьей ворожбе. Закончив, Барян оглядел хозяйку и, видимо, остался доволен. Он прикрыл сияющий в ночи глаз, сочно потянулся откормленным телом, спрыгнул с кровати и бесследно растворился в темноте. Из кухни раздалось чуть слышное бренчание кошачьей миски.
Утром Манечка проснулась счастливой. Это была ее особенность — просыпаться счастливой. Она вскинула руки, вытянулась во всю длину и даже мурлыкнула что-то себе под нос от наслаждения. В ванной она пристально уставилась в зеркало и удовлетворенно кивнула — вот что значит полноценный здоровый сон! Каштановые волосы без единой седой пряди, белый ровный лоб, блестящие голубые глаза, легкий румянец на упругих щеках, налитые полные губы — разве ей можно дать сорок? Никак не больше двадцати пяти! И чего там ей вчера почудилось? Нельзя смотреть на себя в зеркало вечерами: и свет не тот, и силы отданы. Вот больше и не буду, пообещала себе Манечка.
Она ворвалась в поликлинику легко и радостно, сумбурно приветствуя старенькую уборщицу на входе. У регистратуры уже стояла очередь. Хвост очереди был молчалив, а в голове то и дело раздавались яростное бормотание, возмущенные выкрики и монотонный речитатив, призванный убедить старушку-регистраторшу. А та прикладывала руки к груди и с искренним негодованием взывала к совести:
— Ну не по правилам это! Не по правилам! Вы по другому участку! У другого врача! Не могу!
— Пишите только к Марье Егоровне! — скрипел старушечий голос в ответ. — К другому не согласная я! Жаловаться буду!
— Но не сможет доктор! У нее уже полная запись!
— Не согласная!
— Зинаида Николаевна, пишите ко мне! — весело возвестила, пролетающая мимо Манечка, — всех приму!
В ординаторской густо пахло блинами, чаем с малиной и колбасой. Манечкина коллега, толстощекая Светлана Ивановна, держала масляный блин в правой руке и бутерброд с колбасой в левой.
— Мань, ну вот как ты так выглядишь хорошо, а? Че за крем? Или не крем это? Как тебе удается — не понимаю, — вздохнула Светлана Ивановна, с трудом проглотив полблина.
— Ой, да ладно тебе, Свет, — Манечка ловко плеснула чая в чашку, не забрызгав белый халат.
— Но так долго не будет! — предупредила Светлана Ивановна. — Станешь по шестьдесят человек принимать каждый день — сдохнешь, помяни мои слова.
— Не сдохну, Свет! У меня же девять жизней, как у кошки! — весело хохотнула Манечка. — Ну, ну… Посмотрим, — беззлобно протянула Светлана Ивановна.
А Манечка одним глотком выпила чай и полетела в свой кабинет.
.
