Поэзия Георгия Чернобровкина — традиционна, в хорошем смысле этого слова. Вечные темы, волнующие не одно поколение, вопросы, на которые мучительно ищет ответы вся русская литература, начиная с Феофана Прокоповича, присутствуют и здесь, отличаясь незамутненной искренностью этих поисков. Образы в стихотворениях Георгия чисты и свежи, как утренний лес после дождя, чувства — открыты, потому что автор доверяет своему читателю, не ждет от него подвоха. Я люблю такую лирику — ясную, даже в самом дождливом своем состоянии, спокойную внешне, но скрывающую внутри себя все разнообразие чувств человека, тонко воспринимающего действительность, неравнодушного к ней.
Яна-Мария Курмангалина
Георгий Чернобровкин, поэт. Родился 14 октября 1967 г. в г. Олонце. Автор трех книг стихов: «Орешник» СПб, 2006 г., «Близкое небо», Петрозаводск, 2007 г., «Осенние письма», Петрозаводск, 2013 г. Печатался в сборнике «Literra inkognita», С-Пб., сб. «Вторник», Новосибирск, альманахе «Воскресенье», антологии поэзии Карелии «Дерево песен», журналах «Север, «Нева», «Новый берег» (Дания), «Северная Аврора», «Юность», ежегодном альманахе «День поэзии. ХХI век», «Плавучий мост» и др. Переводит стихи карельских поэтов (З. Дубининой В. Брендоева и др.) Сб. «Нить жизни».
.
Георгий Чернобровкин // Всё будет так
***
Сорвавшись, яблоко в траву
упало тяжело и длинно.
И слышно, словно наяву,
дыхание куста жасмина.
И видно, как плывёт звезда,
сшивая время и пространство,
и кистью машет резеда
тропинке с дивным постоянством.
Весь сад звучит. И так легко,
и так пронзительно спокойно,
что видишь очень глубоко
всё, что вокруг, почти послойно,
где всё и вся подчинено
движенью вверх, и всё понятно,
всё ясно, как луны пятно,
или кустов ночные пятна.
И свежий ветер мнёт холсты
далёких туч, и невесомо
на небе цвета бересты
дорога протянулась к дому.
***
Негромкой осенью дождливой
река поддёрнута туманом.
На берегу дичится слива
в дождевике сентябрьском рваном.
Страницы русского романа
пейзаж укладывает в руки,
где всё для иностранца странно,
но познаваемо без скуки.
Где все какие-то иные,
где бытие живёт без быта,
где если любишь, то впервые,
где слово «совесть» не забыто.
Трава твои ласкает пальцы,
и шелковиста, словно кожа.
На горизонте виснут пяльцы,
на солнце, вроде бы, похожи.
И дождь за влажной пеленою
скрывает времени приметы,
где жизнь проходит стороною,
и ты уже не знаешь, где ты.
И понимаешь, что ты тоже
лишь персонаж того романа,
бредёшь, и землю не тревожишь,
и, боже, как всё это странно…
***
Утро. Холодное небо. Как будто
дождь обещается. Солнце сквозь тучи
светит неправильно: блёкло и мутно.
Надо, наверно, картошку окучить…
Чай на столе остывает. На блюдце
крошки печенья, сосновая шишка…
День обещается бледный и куцый,
словно скинхеда дежурная стрижка.
Дым сигареты. Тягучие кольца.
Шишка на блюдце — привет Саломее.
Надо быть схожим по жизни со Штольцем,
только Обломов, пожалуй, милее.
Так… Рефлексия… Холодное утро
где-то в России. Отставлена чашка.
Солнце на соснах качается утло.
Облачно. Спички. Жестянка. Затяжка…
***
Оно настанет — время умирать,
смотреть на мир без кисеи событий,
и принимать, как должно, благодать
свершённых в детстве для себя открытий.
И будут так отчётливо легки
шаги твои по лестнице навстречу
к тому, кто ждёт, и будет у щеки
дыхание гореть от тихой речи.
Всё будет так. И ясности ясней
коснётся время уст твоих перстами.
И на ступенях, отсветом теней,
качнётся свет, что будет между нами.
***
Как остро пахла эта мята,
взывая к памяти моей,
где тёплая ладошка чья-то
влагалась в руку без затей,
где нет ещё ни войн, ни смерти,
ни черноты забытых тел,
где медальон лежит в конверте,
который вскрыть ты не успел.
Но как же дышит мята жадно!
Я слышу, как сквозь тишину,
подобно нити Ариадны
она ведёт ко мне страну,
где будет всё, как было прежде,
и дом, и берег, и река,
и лес в торжественной одежде,
без снайпера, наверняка.
.
