Чарльз Буковски // «Синяя птица». Стихи из книги в переводах Дмитрия Терентьева

тот воробей

чтобы дать жизнь ты должен забрать жизнь
и когда наше горе падает глухо
в море крови миллиардов
я бреду вдоль опасных отмелей с вогнутым пузом окаймлённых косяками
белоногих белобрюхих гниющих существ
давно умерших и восставших против окружающей действительности
милое дитя я сделал для тебя не более чем тот воробей
я старею в то время когда модно молодиться
я плачу в то время когда модно смеяться
я возненавидел тебя хотя требовалось меньше смелости
чтобы любить

As The Sparrow

To give life you must take life,
and as our grief falls flat and hollow
upon the billion-blooded sea
I pass upon serious inward-breaking shoals rimmed
with white-legged, white-bellied rotting creatures
lengthily dead and rioting against surrounding scenes.
Dear child, I only did to you what the sparrow
did to you; I am old when it is fashionable to be
young; I cry when it is fashionable to laugh.
I hated you when it would have taken less courage
to love.

покачайся со мной

покачайся со мной всё печально –
безумцы в каменных домах
без дверей
прокажённые дымом любви и песней
лягушек пытаются понять
небо
покачайся со мной грустные дела –
пальцы расколоты на кузнице
старости как скорлупа яйца на завтрак
бэушные книги бэушные люди
бэушные цветы бэушная любовь
мне нужна ты
мне нужна ты
мне нужна ты:
всё умчалось
как скаковая лощадь или гончая
унылое или упущенное
или неумолимое

Sway With Me

sway with me, everything sad —
madmen in stone houses
without doors,
lepers steaming love and song
frogs trying to figure
the sky;
sway with me, sad things —
fingers split on a forge
old age like breakfast shell
used books, used people
used flowers, used love
I need you
I need you
I need you:
it has run away
like a horse or a dog,
dead or lost
or unforgiving.

для Джейн

225 дней как ты поросла травой
и знаешь больше чем я
тебя давно обескровили
ты сухая палочка в корзине
вот как это работает?
в этой комнате
часы любви
всё ещё отбрасывают тени

когда ты оставила меня
ты забрала почти
всё
по ночам я стою на коленях
перед тиграми
которые не дадут мне покоя

то чем ты была
больше не повторится
тигры нашли меня
и мне всё равно

For Jane

225 days under grass
and you know more than I.
they have long taken your blood,
you are a dry stick in a basket.
is this how it works?
in this room
the hours of love
still make shadows.

when you left
you took almost
everything.
I kneel in the nights
before tigers
that will not let me be.

what you were
will not happen again.
the tigers have found me
and I do not care.

для Джейн: со всей любовью, которой не хватило

я поднимаю юбку
я поднимаю сверкающие
чёрные бусы
эти вещицы которые когда-то
кружились вокруг её плоти
и я называю Бога лжецом
я говорю всё что касалось её
вот так
или знало
моё имя
никогда не умрёт
в обычном понимании смерти
и я поднимаю
её прекрасное
платье
вся её прелесть ушла
и я обращаюсь ко всем богам
Иудейским богам Христианским богам
призрачным штукам
идолам пилюлям хлебу
глубинам риску
знающему поражение
крысам в соусе из двух сумасшедших
безнадёжно
крохотному знанию крохотному шансу
я хватаюсь за это
я хватаюсь за всё это
и я знаю
её платье в моей руке
но
оно не
вернёт её мне

For Jane: With All the Love I Had, Which Was Not Enough

I pick up the skirt,
I pick up the sparkling beads
in black,
this thing that moved once
around flesh,
and I call God a liar,
I say anything that moved
like that
or knew
my name
could never die
in the common verity of dying,
and I pick
up her lovely
dress,
all her loveliness gone,
and I speak to all the gods,
Jewish gods, Christ-gods,
chips of blinking things,
idols, pills, bread,
fathoms, risks,
knowledgeable surrender,
rats in the gravy of two gone quite mad
without a chance,
hummingbird knowledge, hummingbird chance,
I lean upon this,
I lean on all of this
and I know
her dress upon my arm
but
they will not
give her back to me.

панегирик адской дамочке

некоторым псам которые спят по ночам
должно быть снятся кости
и я помню твои кости
во плоти
и лучше всего
в том тёмно-зелёном платье
и тех ярко-чёрных туфлях
на высоченном каблуке
ты их всегда проклинала когда напивалась
волосы падали вниз
ты хотела вырваться из того
что держало тебя:
гнилые воспоминания о
гнилом
прошлом и
ты наконец
вырвалась
умерев
оставив меня
с гнилым
настоящим
ты мертва уже
28 лет
но я помню тебя
лучше любой
из других
ты единственная
кто понимал
тщетность
устройства
жизни;
все остальные были
недовольны
пустяками
они нелепо
придирались
к чепухе
Джейн
тебя убило то
что ты много знала
выпью
за твои кости
о которых
эти псы
все ещё
мечтают

Eulogy To A Hell Of A Dame

some dogs who sleep At night
must dream of bones
and I remember your bones
in flesh
and best
in that dark green dress
and those high-heeled bright
black shoes,
you always cursed when you drank,
your hair coming down you
wanted to explode out of
what was holding you:
rotten memories of a
rotten
past, and
you finally got
out
by dying,
leaving me with the
rotten
present;
you’ve been dead
28 years
yet I remember you
better than any of
the rest;
you were the only one
who understood
the futility of the
arrangement of
life;
all the others were only
displeased with
trivial segments,
carped
nonsensically about
nonsense;
Jane, you were
killed by
knowing too much.
here’s a drink
to your bones
that
this dog
still
dreams about.

исповедь

в ожидании смерти –
кошки
прыгнувшей
на кровать

мне очень жаль
мою жену

она увидит это
окоченевшее
белое
тело
тряхнёт его раз потом
может
снова

«Хэнк!»

Хэнк не
ответит

не смерть
тревожит меня а моя жена
оставленная с этой
кучей
ничего

я хочу чтобы
она знала
всё-таки
что все ночи
когда я спал
рядом с ней

даже пустые
ссоры
были
волшебны

и трудные
слова
что я всегда боялся
сказать
теперь можно
сказать:

я люблю
тебя

Confession

waiting for death
like a cat
that will jump on the
bed

I am so very sorry for
my wife

she will see this
stiff
white
body
shake it once, then
maybe
again

“Hank!”

Hank won’t
answer.

it’s not my death that
worries me, it’s my wife
left with this
pile of
nothing.

I want to
let her know
though
that all the nights
sleeping
beside her

even the useless
arguments
were things
ever splendid

and the hard
words
I ever feared to
say
can now be
said:

I love
you.

я совершил ошибку

я полез в верхнюю полку шкафа
достал пару синих трусиков
показал ей и
спросил: это твои?
она посмотрела и сказала:
нет, это собачьи
потом она ушла с тех пор
я её не видел дома её нет
я всё хожу туда оставляю записки
в двери возвращаюсь а записки
всё ещё торчат там мальтийский крест
сорванный с зеркала своей машины
привязываю шнурком ботинка к её дверной ручке оставляю
на пороге сборник стихов
когда я прихожу на следующую ночь всё
по-прежнему на месте
я обыскиваю улицы в поисках этого
кроваво-винного линкора который она водит
со сдохшим аккумулятором и дверями
провисшими на сломанных петлях
я мчусь по улицам
в дюйме от рыданий
стыдясь своей сентиментальности и
возможной любви
растерянный старик гоняющий под дождём
гадающий куда от него скрылась
удача

I Made A Mistake

I reached up into the top of the closet
and took out a pair of blue panties
and showed them to her and
asked “are these yours?”
and she looked and said,
“no, those belong to a dog.”
she left after that and I haven’t seen
her since. she’s not at her place.
I keep going there, leaving notes stuck
into the door. I go back and the notes
are still there. I take the Maltese cross
cut it down from my car mirror, tie it
to her doorknob with a shoelace, leave
a book of poems.
when I go back the next night everything
is still there.
I keep searching the streets for that
blood-wine battleship she drives
with a weak battery, and the doors
hanging from broken hinges.
I drive around the streets
an inch away from weeping,
ashamed of my sentimentality and
possible love.
a confused old man driving in the rain
wondering where the good luck
went.

счёт до 8

со своей кровати
я наблюдаю
за 3 птицами
на телефонном
проводе

одна
улетела
потом
ещё одна

одна осталась
потом
её тоже
сдуло

моя печатная машинка –
могильная плита
до сих пор

и я
вынужден наблюдать
за птицами

просто подумал
что ты должен
знать об этом
ублюдок

8 count

from my bed
I watch
3 birds
on a telephone
wire.

one flies
off.
then
another.

one is left,
then
it too
is gone.

my typewriter is
tombstone
still.

and I am
reduced to bird
watching.

just thought I’d
let you
know,
fucker.

к шлюхе, которая забрала мои стихи

некоторые говорят что нужно выбросить угрызения совести
из стихов
писать абстрактно и в этом есть смысл
но господи;
двенадцать стихов пропала а я не храню черновиков и ты взяла мои
картины к тому же лучшие из них; это душит:
ты пытаешься втоптать меня в грязь как и прочих?
почему ты не стащила мои деньги? обычно так и делают
обшаривают карманы у алкашей наблевавших в углу
в следующий раз возьми мою левую руку или полтинник
но не мои стихи:
я не Шекспир
но когда-нибудь
их больше не будет ни абстрактных ни других
всегда будут деньги шлюхи и собутыльники
до последнего взрыва
но как сказал Бог
закинув нога на ногу
я вижу что создал кучу поэтов
но не очень-то много
поэзии

To The Whore Who Took My Poems

some say we should keep personal remorse from the
poem,
stay abstract, and there is some reason in this,
but jezus;
twelve poems gone and I don’t keep carbons and you have
my
paintings too, my best ones; its stifling:
are you trying to crush me out like the rest of them?
why didn’t you take my money? they usually do
from the sleeping drunken pants sick in the corner.
next time take my left arm or a fifty
but not my poems:
I’m not Shakespeare
but sometime simply
there won’t be any more, abstract or otherwise;
there’ll always be money and whores and drunkards
down to the last bomb,
but as God said,
crossing his legs,
I see where I have made plenty of poets
but not so very much
poetry.

как рождаются стихи

когда счёт стихов идёт на тысячи ты
понимаешь что создал очень
мало
всё сводится к дождю солнечному свету
суете ночей и дней
в году к лицам
оставить это будет легче чем жить
с этим напечатав ещё одно строчку сейчас когда
по радио играет пианист
лучшие писатели сказали очень
мало
а худшие
слишком много

As The Poems Go

as the poems go into the thousands you
realize that you’ve created very
little.
it comes down to the rain, the sunlight,
the traffic, the nights and the days of the
years, the faces.
leaving this will be easier than living
it, typing one more line now as
a man plays a piano through the radio,
the best writers have said very
little
and the worst,
far too much.

писательство

часто это единственная
штука
между тобой и
невозможностью
ни выпивка
ни женская любовь
ни богатство
не сможет
заменить это
ничто не сможет спасти
тебя
кроме
писательства
оно удерживает стены
от
падения
толпу от
приближения
оно разрывает
тьму
писательство –
лучший
психиатр
самый добрый
бог из всех
богов
писательство преследует
смерть
оно знает –
выхода нет
и писательство
смеётся
над собой
над болью
это последняя
надежда
последнее
оправдание
вот
что это
такое

Writing

often it is the only
thing
between you and
impossibility.
no drink,
no woman’s love,
no wealth
can
match it.
nothing can save
you
except
writing.
it keeps the walls
from
failing.
the hordes from
closing in.
it blasts the
darkness.
writing is the
ultimate
psychiatrist,
the kindliest
god of all the
gods.
writing stalks
death.
it knows no
quit.
and writing
laughs
at itself,
at pain.
it is the last
expectation,
the last
explanation.
that’s
what it
is.

итак ты хочешь быть писателем

если это не рвётся из тебя
вопреки всему
не делай этого
если это не льётся без спроса из твоего
сердца твоего разума твоего рта
и твоего нутра
не делай этого
если ты часами сидишь
уставившись на экран компа
или сгорбившись над
печатной машинкой
в поисках слов
не делай этого
если ты делаешь это ради денег или
славы
не делай этого
если ты делаешь это ради того чтобы затащить
женщину в постель
не делай этого
если тебе придётся сидеть и
переписывать снова и снова
не делай этого
если для тебя тяжкий труд просто подумать об этом
не делай этого
если ты пытаешься подражать кому-то
ещё
забудь об этом
если тебе нужно подождать пока это вырвется из
тебя
тогда терпеливо жди
если это никогда не вырвется из тебя
делай что-нибудь другое

если тебе сначала нужно прочитать это своей жене
или своей подруге или своему парню
или своим родителям или кому-нибудь ещё
ты не готов

не будь таким как многие писатели
не будь таким как тысячи
людей что называют себя писателями
не будь занудным скучным и
пафосным не утопай в
самолюбии
библиотеки всего мира
зевали пока
не захрапели
над такими как ты
не преумножай это
не делай этого
если это не вылетит из
твоей души как ракеты
если только молчание
не доведёт тебя до безумия
самоубийства или убийства
не делай этого
если только солнце внутри тебя
не выжигает нутро
не делай этого

когда придёт время
если ты был избран
это создаст себя
само и будет продолжать жить
пока ты не умрёшь или это не умрёт в тебе

нет другого пути
и никогда не было

So You Want To Be A Writer

if it doesn’t come bursting out of you
in spite of everything,
don’t do it.
unless it comes unasked out of your
heart and your mind and your mouth
and your gut,
don’t do it.
if you have to sit for hours
staring at your computer screen
or hunched over your
typewriter
searching for words,
don’t do it.
if you’re doing it for money or
fame,
don’t do it.
if you’re doing it because you want
women in your bed,
don’t do it.
if you have to sit there and
rewrite it again and again,
don’t do it.
if it’s hard work just thinking about doing it,
don’t do it.
if you’re trying to write like somebody
else,
forget about it.
if you have to wait for it to roar out of
you,
then wait patiently.
if it never does roar out of you,
do something else.

if you first have to read it to your wife
or your girlfriend or your boyfriend
or your parents or to anybody at all,
you’re not ready.

don’t be like so many writers,
don’t be like so many thousands of
people who call themselves writers,
don’t be dull and boring and
pretentious, don’t be consumed with self-
love.
the libraries of the world have
yawned themselves to
sleep
over your kind.
don’t add to that.
don’t do it.
unless it comes out of
your soul like a rocket,
unless being still would
drive you to madness or
suicide or murder,
don’t do it.
unless the sun inside you is
burning your gut,
don’t do it.

when it is truly time,
and if you have been chosen,
it will do it by
itself and it will keep on doing it
until you die or it dies in you.

there is no other way.
and there never was.

синяя птица

синяя птица живёт в моём сердце
рвётся на волю
но я слишком суров с ней
я говорю оставайся там я не позволю
никому увидеть
тебя
синяя птица живёт в моём сердце
рвётся на волю
но я обливаю её виски и травлю
сигаретным дымом
и ни шлюхи ни бармены
ни бакалейщики
никогда не узнают что
она
там

синяя птица живёт в моём сердце
рвётся на волю
но я слишком суров с ней
я говорю
сиди тихо ты хочешь угробить
меня?
ты хочешь
напортачить?
ты хочешь сорвать продажи моих книг
в Европе?
синяя птица живёт в моём сердце
рвётся на волю
но я слишком умён, я выпускаю её иногда
по ночам
когда все спят
я говорю я знаю что ты там
так что
не грусти
потом загоняю её обратно
она ещё немного поёт
внутри я не могу дать ей
умереть
и мы спим вместе вот
так
с нашей
тайной
и это такая милота что
даже мужика заставит
разрыдаться но я не
плачу
а вы?

Bluebird

there’s a bluebird in my heart that
wants to get out
but I’m too tough for him,
I say, stay in there, I’m not going
to let anybody see
you.
there’s a bluebird in my heart that
wants to get out
but I pour whiskey on him and inhale
cigarette smoke
and the whores and the bartenders
and the grocery clerks
never know that
he’s
in there.

there’s a bluebird in my heart that
wants to get out
but I’m too tough for him,
I say,
stay down, do you want to mess
me up?
you want to screw up the
works?
you want to blow my book sales in
Europe?
there’s a bluebird in my heart that
wants to get out
but I’m too clever, I only let him out
at night sometimes
when everybody’s asleep.
I say, I know that you’re there,
so don’t be
sad.
then I put him back,
but he’s singing a little
in there, I haven’t quite let him
die
and we sleep together like
that
with our
secret pact
and it’s nice enough to
make a man
weep, but I don’t
weep, do
you?

конец

мы подобны розам которые никогда
не старались расцвести и
мы должны были расцвести
но похоже, что солнцу стало противно
ждать

Finish

We are like roses that have never bothered to
bloom when we should have bloomed and
it is as if
the sun has become disgusted with
waiting