Любопытное это дело — житейские рифмы находить. Ниточка за ниточку, человек за человека — были сами по себе, а теперь связаны, стали ближе, обрели нечто общее. Было облако, был асфальт, а теперь лужа. Большая-большая, даже облако влезло. Идешь и любуешься. Надо же, как вода посреди улицы рифмуется с небом — цветом едины, движением, ритмом.
Если Калининград встречает дождем, самое время наведаться в музей. Дорога вывела в художественный. Зареклась не изучать коллекцию заранее, а довериться рифмам. Что срифмуется со мной сегодня, то и попробую расслышать. Все больше душа тянется к разговорам тихим, доверительным, с глазу на глаз — даже в музее. Пускай не весь музей изучить, но найти то самое творчество, что позовет, отзовется.
Вот и житейская рифма. Часто и подолгу размышляю о доме, и тут —картина. Дом, большое дерево и лодка на берегу — будто мои сокровенные мечты воплотились. Гляди, говорит художник, о таком ли мечтаешь.
Проведя с «Домом» Нины Даниленко всего пару минут, поймала себя на неведомом ранее чуде. Разговор с картиной порой помогает уточнить мечту, чтобы она сбылась как можно точнее. Конечно, легко обойтись фотографиями в подборках о доме и интерьере или предложениями на сайтах недвижимости. Живопись — мир преломленный, отраженный. Смотришь на картину Нины Даниленко — и видишь дом, созданный художником, с которым жизнь срифмовала тебя именно сегодня, вдруг неслучайно. Почему бы не подумать о своей мечте другими глазами.
«Дом» завораживает распыленной желтизной. То ли день это, то ли вечер. То ли лето, то ли осень. Пространство пограничное и безграничное. Его самый живой слой — цвета чернозема. Неслучайно на нем выросло и гигантское дерево, и дом с огородом, овечками. И неведомая девушка облюбовала именно эту землю. Вдалеке, за пределами чернозема, куда больше жителей — горят огни, наверняка есть дорога, что их соединяет. Дом девушки — один посреди черной земли, из соседей — лишь дерево. На его фоне даже добротное жилище кажется маленьким, беззащитным, а девушка и вовсе крошечной.
Н адо же, как бывает… Платок у девушки белый. И я — нарочно ли — все чаще хожу именно в белом платке. Надеваю, когда тесто на пироги замешиваю, и забываю снять. Есть куда более практичные цвета, а рука тянется именно к белому. Выходит, не только моя рука. Белый платок на картине становится самым светлым вкраплением, без которого желтизна будто захватит пространство.
Картина удивительна по фактуре. Издалека — запыленная, будто обветренная, а может, и выветренная. До того неясны переходы между цветами — и не резкие, и не плавные, а именно обветренные. Подходишь ближе — и желтый мир начинает вибрировать. Проступают точечки — то ли морось, то ли сам свет, что рассеян в воздухе. Все в мире Нины Даниленко соткано этими неведомыми касаниями, отчего, казалось бы, статичный мир начинает вибрировать.
Самое «бесточечное» на картине — дерево. Оно монолитно и самодостаточно. Чем ближе к корням, тем больше сливается с землей. чем ближе к небу, тем больше стремится впитать его. Нарочно ли… и я облюбовала место около старой лиственницы. На угорах, что дороги моему сердцу, мало деревьев, тем более лиственниц. Вспоминаются слова писателя-земляка Федора Абрамова. Говорил он, лиственницы берега держат, а люди-лиственницы — жизнь нашу. Вот и мир Нины Даниленко будто держится высоким деревом. Казалось бы, ствол тоненький, а какая добротная крона. Вырви дерево — опустеет округа. Плоской, неприкаянной станет без зеленой вертикали. Так и берег мой, что невольно вспоминается…лиственница его держит, ждет, что вернутся — и люди, что разлетелись, и река, что задумала мелеть.
Река Нины Даниленко тоже будто пересыхает. Тонкой-тонкой лентой очерчивает нижний край. Выходит, в этом мире все от воды вырастает, все на воде стоит. Вот и мне мечтается поселиться у реки, чтобы дружно с ней жить, слышать ее, доверять ей. Может, тогда она отдумает мелеть, вернется. Гляжу на лодку на картине, а сама все мечтаю о том, как муж подарит мне ее на новоселье. Все лето за хлебом в соседний поселок на лодке — вот же повеселю земляков. Скажут, нет бы на машине, по-человечески, а мне по-речному хочется. Будто в том и кроется подзабытая человечность — обрести связь со своей водой.
Выходит, нашла единомышленника, где и не думала его повстречать — в Калининградском музее изобразительных искусств. Верится мне, девушка в белом платочке тоже тянется к воде. Не зря же поселилась на берегу. Думается, к воде не равнодушна и художница — самыми живыми мазками написана именно вода. Приглядишься — река-то цветными касаниями соткана. И голубой, и желтый, и зеленый. Только что же остальной мир такой монохромный. Видно, слишком далеко отошел от реки, отдалился.
Ну ничего. Берег держат дерево, девушка и дом.
Значит, река еще наберет силу, умоет и сбережет.
