В цикле или мини-поэме «автозак-poetry» Татьяна Красильникова любопытно смешивает два контекста: собственно, тюремно-автозачный со школьно-детсадовским. Сближение вполне очевидное: кто не сравнивал детсадовцев с заключёнными, кто не шутил про школьные «от звонка до звонка»? Но здесь интереснее всего посмотреть на героев: это взрослые, оказавшиеся вдруг в позиции детей. И это позиция не беззаботного исследования мира, но бесправия, зависимости, бессилия. Этим детям достались взрослые, использующие власть не для заботы, а для угнетения и принуждения — и у них включилась древняя программа «сядь на пол и кричи, пока не спасут». Или вовсе — программа «притворись мёртвым, может быть поверят»: «одну девочку вырвало с корнем: / она притворилась мертвой / и все получилось». «Мы видим, как он крадет наш воздух» — но ничего не делаем, потому что мы Очень Маленькие Существа. Эти стихи — о тех, кто остаётся и пытается выжить среди мрака, они ни к чему не призывают и не предлагают выхода, но странным образом утешают — и дышать становится чуть легче.
Евгения Ульянкина
Татьяна Красильникова родилась в Нижнем Новгороде. Окончила филологический бакалавриат и магистерскую программу «Русская литература и компаративистика» (в «Высшей школе экономики»); изучала итальянскую литературу в университетах Бергамо и Милана; участвовала в лабораториях «Школы литературных практик». Аспирантка Колумбийского университета. Живёт в Нью-Йорке. Стихи публиковались в журналах и поэтических медиа DOXA, «Ф-письмо», ROAR (Russian Oppositional Arts Review), «Цирк Олимп + TV», «Артикуляция», «Флаги», «Интерпоэзия» и др. Написала книгу «Поэтический язык Пастернака. “Сестра моя — жизнь” сквозь призму идиоматики» (в соавторстве с Павлом Успенским) и статьи по русской литературе XX века.
Татьяна Красильникова // автозак-poetry
#
нам нравились стихи, на автозак похожие:
в них солнце в клеточку ходило по прихожим
и пыль взвивалась к запястьям потолка
но сегодня они ни на что не похожи:
где расчесывали кожу, не осталось кожи
и воздух спертый; и в рукав утекает рука
#
зрение село и голос сел
слух следующим посадят
и останется вот такое:
осязаем садик в поисках скуки или покоя
ищем ножницы какие-нибудь, бумагу
но находим камень, огонь и воду
а если нас трогают железные руки
это значит, теперь мы водим:
загоняем влагу, сажаем в ухоженный угол
постукиваем ее или гладим
#
после дождя выползают улики
погреться на плитке
какие они безротые — калеки по речи!
они ловят блики отсутствием рта —
влажным молчанием
мы вышли гулять и одну раздавили нечаянно
одним мокрым вечером
делать было не то чтобы нечего —
скорее, дышать было нечем
#
одну девочку вырвало с корнем:
она притворилась мертвой
и все получилось
после того как это случилось
посыпались листики и лепестки
теперь она ходит с нами
грызет наши ногти с тоски
живой притворяется
мы играем, что море волнуется
и земля отворяется
#
сразу понятно, что этот охранник — бот
у него нет лица
и вообще нет взгляда
там, где должен быть рот, у него воронка
как будто ада — мы читали такое в книжке
там, где делаются делишки
у него какая-то мякоть, все спутано (типа ризомы)
когда нам угрожает небо и мы прекращаем плакать
он выходит насладиться озоном
мы видим, как он крадет наш воздух
как он крадется, не промокая в лужах
мы знаем, что наш воздух ему не нужен
и даже этот вечер ему не нужен
#
кто намыливает в раковине подмышки
кто играет в кошки и мышки
кто путает правила
кто отказывается от варева
кто ничего не слышит
кто пишет записки
кто давит улики
кто надкусывает сырую улитку
кто заливается писком
кто швыряет в решетку миску
кто трогает киску
кто надевает маску
кто начинает сказку
“однажды в таком-то царстве”
кто завершает сказку
“на этом мы приостанавливаем трансляцию
событий российского вторжения в украину”
кто делает эпиляцию
кто революцию
кто подает апелляцию
кто выделяет смазку
кто уже ничего не хочет
кто ложится прямо посреди ночи
мы всем вам желаем ночи
#
ах уезжает автозак
и мы там были
попили впрок или впросак
пожи́ли-побы́ли
кашу мешали
светлое с темным перемежали
шепотом пели
не дотрагиваясь любили
нежно, но жаль
что не дожали
или не пережали
или, или
