Сергей Баталов // Муравей непонятных времен (о книге А. Таюшева «Ружье висело на стене»)

Таюшев А. Ружье висело на стене: стихотворения. Ростов-на-Дону: Мастерская Антона Черного, 2022. — 134 с.

Поэт Андрей Таюшев занимает довольно странное место в поэтическом мире. Пишет он давно, и его стихи многим ценителям поэзии хорошо известны. По крайней мере, тем из них, кто соприкасался с вологодскими литературными мероприятиями, а таких — в силу активности вологжан — наберется немало.

При этом «официальное» вхождение Таюшева в литературное пространство случилось сравнительно недавно. Лишь в 2015 году авторский сборник «Об Пушкина» усилиями земляков вышел в вологодской серии проекта «Том писателей». Это — формально первая книга Андрея Таюшева, впрочем, до «Об Пушкина» было еще множество самиздатовских. В 2018 году появился второй «официальный» сборник — «Обходчик».

Из журнальных публикаций в Интернете можно обнаружить публикацию в саратовском журнале «Василиск» 2016 годаⁱ и — первую в «Журнальном зале» — публикацию небольшой подборки в саратовском же журнале «Волга» в 2021 годуⁱⁱ. Возможно, появление их отчасти объяснимо тем, что Андрей Таюшев — уроженец Саратова. В 2022 году подборку Таюшева выпустил журнал Лиterraтураⁱⁱⁱ. И, собственно, все.

Отчасти, наверное, столь позднее вхождение Андрея Таюшева в «официальные» литературные круги, при всей условности этого понятия, объяснимо предельно неофициальным, рок-н-ролльным характером поэтики Таюшева да и просто его личными качествами. Он явно предпочитает прямой контакт со слушателем, выступая со стихами и песнями в различных городах, в том числе в паре со знаменитой Умкой (Аней Герасимовой), на сайте которой подборка Андрея Таюшева опубликована в разделе «Друзья»^iv.

Однако все эти обстоятельства привели к тому, что со стихами Андрея Таюшева хуже, чем могли бы, знакомы те читатели, которые предпочитают «официальные» издания и публикации. Шанс исправить положение дает новая книга поэта — «Ружье висело на стене».

Читать стихи Андрея Таюшева — все равно что болтать между делом с умным человеком. Как и положено разговору «между делом», они просты. В них не найти сложных метафор или модной ныне «деконструкции текста». Напротив, эти стихи предельно конструктивны, и ответить на вопрос «Что хотел сказать автор?» не составляет труда даже далекому от поэзии человеку. Простота стихов при этом не исключает ни тонкой музыки, ни достаточно прихотливого их устройства, хоть эта тонкость и прихотливость бросаются в глаза не сразу.

При этом сами стихи интеллектуальны.

Во-первых, они просто переполнены отсылками к классике. Одна из таких отсылок, кстати, и стала названием книги. Цитаты, в общем-то, узнаваемы, входят в «джентельменский набор» любого человека, знакомого с классической русской литературой.

С процитированными классиками автор обращается вольно: спорит с ними либо, оттолкнувшись от чужой мысли, развивает ее дальше. Полное отсутствие пиетета перед великими сочетается с интересом к ним. Чувствуется, что классическое наследие — это важный и повседневный круг чтения Таюшева.

Во-вторых, присутствует непередаваемое ощущение, что перед нами — умная поэзия. Не заумная, не «философская», а именно что — умная. Осмысление умным человекам окружающего мира…

Стихи в «Ружье…» Таюшев распределил по четырем разделам, вероятно, в зависимости от предмета осмысления.

Итак, сборник «Ружье висело на стене» состоит из частей: «Незаконное проникновение», «И мой сурок со мною», «Голова болит» и «АЭС».

«Незаконное проникновение» — это стихи о страхе смерти. Чье наступление страшит, как выстрел того самого чеховского ружья. Это основная тема Таюшева. Вечный вопрос: как жить с ощущением собственной смертности, которая обесценивает радость от любых земных дел?

Муравей непонятных времен,
ты не знаешь про жизнь ни аза,
Лишь у края земли — ты пытаешься вымолвить что-то,
Как-то выразить нечто, сказать непонятно кому:
«Я дышу, я живу в этом мире прекрасном, заметьте».
Те слова только ветер, услышав, уносит во тьму,
Что уже наступает от моря. Да, да, только ветер.

(«Я курю на закате, твердя: “хорошо, хорошо…”»)

Но в то же время это стихи и о преодолении страха. С ответом, как его преодолеть, автор не тянет, но мы не будем спешить и сперва рассмотрим, как в мире Андрея Таюшева помогают справиться с ощущением смертности два самых популярных лекарства — любовь и творчество.

«И мой сурок со мною» — стихи о творчестве. Рефлексия о себе как о поэте. Эти стихи близки к стихам первого раздела, потому что творчество также происходит в контексте осознания человеческой смертности. Более того, Таюшев неоднократно подчеркивает, что творчество не избавляет от этого осознания и в результате превращается в довольно бессмысленное занятие.

Чтобы подчеркнуть эту бессмысленность, Таюшев дает волю своему самому грозному поэтическому оружию — иронии. В основном — по отношению к себе, но достается и окружающим.

Нас мало — нас, может, — 170
Ну, может, 176
Еще и в соседней губернии
Другие 170 есть

(«Ружье висело на стене, ружье висело…»)

Хотя мне кажется, что ирония у Таюшева не абсолютна. Это не ирония ради иронии. Так, иронический характер процитированного фрагмента особенно очевиден, если вспомнить классические строки, к которым он отсылает, в тоже время ироническая подсветка словно добавляет значимость этим 170-ти. Ведь, если забыть на минуту о романтическом пафосе, не так уж и много это — 170. Даже на губернию.

«Голова болит» — в этот раздел помещены стихи, которые очень условно можно назвать социальной лирикой. Разумеется, это не социальная лирика в прямом смысле этого слова, поэт не «бичует общественные пороки». Это, скорее, опять-таки рефлексия о себе, только уже не о себе-поэте, а о себе как части общества, о себе как о человеке, вынужденном волей-неволей с этим обществом взаимодействовать.

Взаимодействие это не доставляет лирическому герою особого удовольствия. Мир в его стихах оказывается полным симулякров и своей фальшивостью только усугубляет ощущение смертности и бессмысленности существования.

Соберись — говорю себе я, — но валится все из рук
а внутри и вокруг паутину плетет паук
что тебе вся политика, кризисы и ковид
голова болит, голова болит, голова, говорю, болит

(«Голова болит»)

Раздел «АЭС» имеет подзаголовок «Любовная лирика с человеческим лицом». Подзаголовок обманчив — в разделе не только и даже не столько любовная лирика. Точнее, эта лирика не столько о романтической любви, скорее, она о любви в широком смысле, о любви к ближнему, любви к себе.

Но есть в разделе стихи и о любви романтической. Любовь в лирическом мире Таюшева — не вписывается в жизнь ни одного из ее героев. Она словно не совместима ни с их образом жизни, ни с устройством окружающего общества. Любовь может существовать лишь в периоды случайных встреч, в кратчайшем промежутке между встречей и расставанием.

Все это странно — ведь накрыло
обоих нас с такою силой
что друг без друга нам нельзя
Но ты уходишь. Напоследок
становимся сплетеньем веток
по грани лезвия скользя

(«Ты уходишь…»)

От стихотворения к стихотворению Таюшев рассказывает нам историю любви, не приносящей счастья. Потому что отношения двух людей — даже любовные — тоже подчинены принципам общественного договора, а лирический герой — не может и не хочет подчинить свою жизнь каким угодно правилам. Поэтому остается один.

Что знает утенок про счастье-любовь?
Он мал, неразумен – приходится вновь
ломать ему крылья и ноги
он это оценит в итоге

(«Воспитание утят»)

Итак, ни любовь, ни творчество от страха смерти не спасают. Что остается? Спасительная ирония?

Действительно, в стихах Таюшева — много игры. Играя, он смешивает виртуальность и действительность, чужие тексты и свою жизнь. Иногда эта ирония остается на уровне шутки, острого словца. Не всегда, скажем честно, удачного. В этих стихах слишком много свободы, чтобы всегда отвечать на ожидания читателя, даже оправданные. Тем более что промахи искупают те нередкие случаи, когда ирония становится инструментом поэзии. Зачастую стихи Андрея Таюшева — это скоморошье по духу ерничество над смертью.

Сделай, сделай перепост
моего стишка
он про то, что мир не прост
жизнь порой тяжка
и весь наш короткий век —
ссылка да этап,
на котором человек
очень часто — слаб.

(«Сделай, сделай перепост…»)

А иногда ерничество и вовсе отступает, уступая место лирическому полету, наполненному высокой музыкой. Эта музыка возникает в те моменты, когда осознание собственной смертности лирического героя не сковывает, не давит на него, а скорее, освобождает.

с деревьев падает исподнее
с небес льет воду водолей
и с каждым шагом все свободнее
и с каждым шагом веселей
по жизни, словно по обочине
куда глаза глядят идти
пока зима, снега и прочее
уже маячат впереди

(«Повсюду листики разбросаны…»)

Ощущение этой музыки и этой свободы — то, чем пронизаны стихи Андрея Таюшева. И хотя бы ради этого их стоит прочитать.

Сергей Баталов

Баталов Сергей Алексеевич. Родился в 1982 году. Лауреат «Илья-премии» (публицистика, 2011), шорт-листер Волошинского конкурса (критика, 2014), лауреат премии «Пристальное прочтение поэзии» журнала Prosōdia (2018), победитель конкурса эссе к 125-летию Георгия Иванова журнала «Новый мир» (2019). Публиковался в «Литературной газете», в приложении «НГ-EX Libris» («Независимая газета»), в журналах «Арион», «Новый мир», «Кольцо А», Homo Legends, «Волга», Prosōdia, Лиterraтура, «Вопросы литературы», «Формаслов», в альманахе «Илья» и др. Живет в Ярославле.