Хорошая литература открывается тебе, читателю, с разных сторон. Прочитать этот рассказ можно и как весёлый «ужастик», и как психологическую историю о попытке человека стать сильнее, отказавшись от себя самого. Борьба внешняя или внутренняя — в любом случае она увлечёт вас, потому что рассказ написан яркими резкими мазками, эмоционально и талантливо.
Андрей Тимофеев
Анастасия Кальян родилась в 1994 году, окончила журфак МГУ, сейчас учится там же в аспирантуре. Участвовала в литературных фестивалях, школах и семинарах. Публиковалась в журналах «Русское эхо» и «Молодежная волна», в сборниках и альманахах. Лауреат нескольких литературных конкурсов.
Анастасия Кальян // Лапонька
— Решите, зачем вы делаете оберег. Чего хотите?
Все шепчутся. Девочка лет девяти тянет маму за руку: «Чтобы папа не болел». Та кивает.
Три молодые женщины напротив весело хихикают над чем-то своим. У стены бабуля, глядя на них, тепло улыбается. Кажется, все определились. Но не я.
— Вам помочь?
Мастерица садится рядом со мной на скамейку, белая рука ложится на мое запястье. Холодная. Платье-то слишком легкое для конца октября. И в студии прохладно.
— Нет, я… наверное, нет. Я пока просто…
— Вы не знаете, чего хотите?
Смотрю в пол. Ее коса до него чуть-чуть не достает. Это ж надо, отрастить такую косу. Плести, наверное, то еще мучение.
Поднимаю на нее глаза. Ждет. Глядит на меня уверенно, даже высокомерно. Нет, нет. Почудилось.
— Девушка, я…
— Фрося.
Едва одергиваю себя, чтобы не скривиться. До чего же дурацкое имя.
— Да-да, Фрося. Я просто немножко растерялась. Знаете, так сразу сложно понять, чего хочешь.
— Не сложно.
Высокомерная. Не почудилось.
Вздыхаю. Как же бесит. Не сложно ей. Вот и проживи за меня, раз не сложно. Мне сложно. Мне. Все. Сложно. Услышать и понять себя сложно. Следовать своим желаниям сложно. Конечно, будь я увереннее в себе, будь я сильнее, может, и было бы просто. А так…
Фрося внимательно следит за мной и вдруг самодовольно улыбается.
— Вы решили?
— Д-да, — отвечаю я удивленно. – Решила. Хочу стать сильнее. Увереннее в себе. И, знаете, быть верной себе.
Она медленно кивает. Обдумывает.
— Которой себе вы хотите быть верной?
— В смысле?
— Внутри вас не один голос.
Смеюсь. Боже, эта деревенская мастерица еще и психотерапевтом подрабатывает?
— Той себе, которая самая сильная. Конечно.
В глазах Фроси мелькает испуг, рука сжимается на моем запястье. Лицо ее будто обмирает, взгляд становится дымным, отсутствующим. Только губы что-то быстро шепчут.
— Эй, девушка… То есть, Фрося. Вы в порядке?
Трясу ее за плечо, но она не реагирует. Все в студии замолкают, подходят к нам. Пытаюсь выдернуть руку, но хватка стальная.
— Тихо, девочка, — бабуля гладит меня по спине. – Сейчас она договорит и вернется. Не переживай.
— С кем она говорит?
Та пожимает плечами.
— Тебе лучше знать, с кем.
Вдруг хватка слабеет, взгляд проясняется. Фрося испуганно осматривается, будто не понимает, где находится. Потом узнает свою студию, успокаивается. Неловко улыбается собравшимся.
— Извините за заминку. Пожалуйста, возвращайтесь на свои места. Давайте уже начинать.
Она встает и, задержавшись возле меня, быстро говорит:
— Лучше бы вам собрать волосы.
И мастер-класс начинается. Все принимаются мастерить кукол, переговариваются и смеются, будто ничего необычного не произошло. Думается мне, они здесь далеко не впервые. Наверняка и представление такое уже видели. Вот откуда молва об этом рязанском мастер-классе, который ведет «настоящая деревенская колдунья». Умора.
Сосредотачиваюсь на плетении, шепчу свою мантру:
— Хочу быть сильной. Уверенной. Верной себе. Верной самой сильной себе.
Работа руками успокаивает. Будто все московские печали: и потеря работы, и ссора с отцом — все осталось там. Далеко. А тут — только я и плетение.
Позже выхожу на морозный воздух, прячу куклу за пазуху, чтобы хоть она не мерзла. А потом все раз — перевернулось! Чертов гололед! Обдираю себе и руки, и колени. Что ж ты, кукла, не уберегла меня? Разве не твоя обязанность, лапонька…
Достаю ее, а руки дрожат. И так что-то жалко себя. Сижу, реву, всю куклу кровью и слезами измочила.
— Девушка, вы в порядке? — топчется рядом прохожий.
— В полном, — усмехаюсь сквозь слезы.
Добравшись до ненавистной гостиницы, о нормальном обслуживании в которой даже не слышали, сразу же засыпаю.
Утром становится смешно: и из-за концерта «настоящей деревенской колдуньи», и из-за куклы неказистой, и из-за того, как на льду растянулась. Рыдала посреди улицы чужого города. Ужас.
Завтракаю холодной яичницей (ну, хоть какой-то завтрак включен, и на том спасибо). Заказываю такси. Сегодня хочу съездить в Мурмино, Спасск-Рязанский и в Старую Рязань. Не все же только в городе сидеть. Мне Рязании вчера хватило.
Когда задыхаюсь в Москве, я каждый раз сбегаю в другие города. Наблюдаю за чужой жизнью, представляю, как бы я тут жила. Какой бы я была? Такой же или совсем другой? В какое кафе любила бы ходить в выходные, где бы гуляла после работы? Завела бы кошку или собаку? Или, может, белку? Здорово было бы жить с белкой. Снимала бы с ней смешные видео, она бы стала звездой интернета. И я вместе с ней.
— Девушка! Слышите?
Выныриваю из мыслей. Оказывается, уже приехали в Мурмино. Остановились у маленькой церквушки с ухоженными дорожками да клумбами. Выхожу, осматриваюсь. Вполне миленько, если не оборачиваться. Потому что на другой стороне…
— Вот это тлен, — произношу с восхищением.
Ржавый вагончик не то трамвая, не то еще какого-то древнего хлама на колесах врос в землю. И почему только его здесь бросили? Лазаю, фотографируюсь. За трамваем на стене нахожу надпись «Хорошая девочка». Интересно, это кто-то сам себя хотел убедить?
Иду исследовать дальше. Под серым небом раскинулось черное промерзшее озеро. Оно виднеется с пригорка, и игнорировать такое чудище нельзя. Осторожно спускаюсь вниз. Подбираюсь к самой воде. Вблизи та оказывается даже более черной и плотной, чем казалось издалека. Опускаюсь на корточки и осторожно касаюсь тьмы пальцами. Вдруг голова от затылка взрывается болью, вода приближается, захватывает меня, ест, прожигает все тело. Я пытаюсь вдохнуть — и она уже внутри. Как же так, как же так, как же так…
— Девушка! Слышите?
Я выныриваю. Таксист смотрит раздраженно, он давно пытается докричаться. Я дышу, не могу надышаться.
— Девушка, меня ждет следующий клиент. Выходите, пожалуйста.
Выхожу. Ноги подкашиваются, не держат. Сажусь на заборчик у церкви, все дышу, дышу. Причудится же такое. Ощупываю голову — ни крови, ни боли. Только воспоминания. Яркие, настоящие. Надо же.
Отдышавшись, иду вперед. Так ли там все, как мне почудилось?
Так.
Тот же ржавый вагончик, та же черная вода. Правда, в этот раз она будто дрожит.
Ну, конечно, все так. Смотрела же обзоры перед поездкой? Вот и видела это место. И нечего мистику приплетать.
Усмехнувшись, спускаюсь вниз. Погодка, конечно, такое себе. Вот-вот пойдет зябкий мелкий дождь. Зато пейзажам будто контраста в фильтре добавили. Все подчеркнутое, насыщенное, налитое красками. Как нарисованное.
А что там за деревьями мельтешит? Животное какое-то? Зрение ни к черту. Тихонько подхожу поближе, приглядываюсь. И тут — удар! Размах — удар! Кого-то бьют, забивают насмерть палкой!
Разворачиваюсь — и бегом оттуда. Мимо воды, перепрыгивая кочки, наперерез дорожкам. По склону наверх, с неба закапало, наверх, наверх. Нога путается в жухлой траве, тяну, подворачивается, я вскрикиваю, падаю, кубарем вниз. Перед глазами ноги в тяжелых берцах. У меня такие же, но, видимо, только я в них вечно поскальзываюсь и падаю. Эти ноги стоят увереннее моих, точно увереннее. Замах — ботинком мне по голове. Даже почти не больно. А потом… Это не палка, это железная труба. Удар, удар, удар. И потащили куда-то за ногу. Я снова в воде. Сил выплыть нет.
— Девушка! Слышите?
Перевожу взгляд на таксиста. Открываю дверь — и меня выворачивает.
— Раньше бы сказали, что вам плохо! Я бы остановил где.
Сажусь прямо на асфальт, трясусь.
— Отвезите меня, пожалуйста, обратно.
— Извините, у меня уже следующий заказ.
— Пожалуйста.
— Извините.
Таксист выходит из машины, ставит рядом со мной бутылку воды. Еще раз извиняется и уезжает.
Тянусь за телефоном — нет его. Видимо, забыла в такси. Конечно. Конечно. Никогда не забывала, а теперь, когда он так нужен — пожалуйста.
Встаю и бреду пешком по дороге туда, откуда такси приехало. Может, наткнусь на кого-то из местных, попрошу телефон, закажу такси и уеду отсюда… Вдалеке появляется прохожий, я, взбодрившись, прибавляю шагу. Смотрю на его ботинки — берцы. И ноги уверенные. Он тоже смотрит на меня, и что-то нехорошее в его взгляде. Бегу назад.
Двери церкви закрыты, сколько ни стучи — никто не открывает. Бросаюсь к вагончику, забегаю туда, прячусь. Перед глазами надпись «Хорошая девочка». Был бы от этого толк. Слышу крики, какую-то возню — зажмуриваюсь, закрываю уши руками, сижу, дрожу и мечтаю, чтобы все это кончилось. Удар по голове застает врасплох. Жжет, как же жжет голову. Меня опять тащат, брыкаюсь как могу, но будто бы понарошку. Страшно. Вдруг, если повезет вырваться, потом будет еще больнее? Я слаба. Знаю, что скоро упаду в ледяную воду. Почему-то каждый раз я в этот момент я еще в сознании. А вот и вода. Она неожиданно бодрит, я даже начинаю перебирать руками, почти плыть. Глаза заливает липкая кровь, ничего не видать. Второй удар — и я цепенею. Знала же, ни за что не смогу выбраться. Ни за что. Не стоило и пытаться.
Затягивает вниз. И я падаю, падаю, падаю.
— Девушка! Слышите?
Смотрю на таксиста. Какой раздражающий мужик.
— Слышу. Можете отвезти меня обратно?
— Нет, извините. У меня следующий заказ.
— Тогда до следующего клиента. Довезите, пожалуйста, туда, где вас ждут. Можете? Я доплачу.
Он качает головой.
— Вам жалко?
— Не положено, девушка.
Выхожу и сильно хлопаю дверью. Откуда только этот принципиальный черт вылез? Он отъезжает, и в звуке мотора слышится злобный рык. Надо было посмотреть, во что таксист обут. Может, это он в черных берцах убийствами промышляет.
На этот раз телефон предусмотрительно прихватила. Достаю его, открываю приложение и вызываю такси. Ищется, ищется. Не находится. Сети нет. На всякий случай набираю 112 — тишина. Понятно.
Иду в вагончик, осматриваюсь. У стены нахожу железную трубу. Пыльная, с налипшей грязью. Тяжелая, холодит руки. Но с ней спокойнее. Выхожу и спускаюсь вниз. Что толку сидеть, если все равно конец один.
Огибаю озеро, дохожу до деревьев за ним. Иду вдоль воды. Вдруг кто-то толкает в спину, я падаю на колени. Сразу же бью трубой назад, наотмашь. Она врезается в нападающего, но выскальзывает или, может, ее отбирают, и вот уже удар по голове. Я оборачиваюсь и застываю.
— Ты?
— Прости.
И я вижу, как труба перехватывается покрепче, как за этим следует замах и новый удар. А потом еще, и еще, и еще. И снова, и снова. Столько еще не было. Так больно еще не было.
— Прости. Прости. Прости.
Дальше будет озеро. Но я отключаюсь раньше.
— Девушка! Слышите?
Я молча выхожу из машины. Молить подвезти бесполезно, видимо, таков закон этого места. Он не согласится.
Что делать? Что у меня есть? Роюсь в карманах — ключи, паспорт, карточка, телефон… Все бесполезно. Во внутреннем кармане натыкаюсь на куклу, сделанную не то вчера, не то в прошлой жизни. Чумазая, в грязных кровавых разводах. На нее неприятно смотреть. Бесполезная, как и все остальное. Замахиваюсь, чтобы ее выкинуть, как вдруг:
— Стойте!
Оборачиваюсь. Стоит передо мной мастерица кукол.
— Фрося?
— Покажите куклу.
— Вы мне эту жесть устроили?
— Времени нет. Покажите куклу.
Протягиваю ей куклу, она отшатывается.
— Вы собирали волосы перед плетением?
— При чем тут волосы?
— Собирали?
— Нет. Не собирала.
— Кровь, слезы, волосы. Слишком много от вас, — бормочет она. — Наверное еще и имя ей дали…
— О чем вы? Что-то не так с оберегом?
— Это уже не оберег.
— В смысле?
Фрося осматривается, не обращая на меня внимания. Пробирает нервный смех. Она спрашивает:
— Сколько вас здесь?
Вас? Не понимаю. Хмурюсь. А. Нас.
— Только я. Остальные мертвы.
— Нет, — она мотает головой, — они живы. Они здесь.
— Как это?
— Послушайте. Вы пожелали стать сильной. И сейчас вы самая сильная. Чтобы выбраться отсюда, вам надо избавиться от остальных.
— Избавиться — это…
Она только кивает.
— Потом закопайте куклу и бегите. Не оглядывайтесь. Слышите? Не оглядывайтесь. И никогда не возвращайтесь.
— Нет, это бред. Я не смогу…
— Сможете, если хотите выжить. Хотите же? Можно, конечно, и сдаться. Но то, что придет после вас, уже вами не будет. Поспешите.
Мир кружится. Я оседаю на землю, закрываю глаза. Мутит. Ну, конечно. Всегда, если предстоит что-то сложное, это должна сделать я. Почему никто не может сделать за меня? Нет, все только раздают советы.
Вдох, выдох. Вдох, выдох. Становится тихо. Мысли замедляются. У меня мало времени.
Бегу мимо вагона, быстро спускаюсь по склону, прячусь за деревьями. Мне достается удар под ребра, зато удается выхватить трубу. Бью сразу по голове, чтобы не передумать. Странно. Мне так можно. Она живая, но мне можно ее ударить. Можно ее убить. Нужно.
— Ты?
— Прости.
Удар, удар, удар. Сколько нужно? Еще? Наверное, еще. Прости меня, бедняжка. Скоро все кончится.Удар, удар, удар.
Теперь та, что подвернула ногу. Потом первая. Она же из нас настоящая? Нет, это я настоящая. Они все подделки. Следом поднимаюсь за той, что в вагончике. Надпись «Хорошая девочка» забрызгана кровью. Уже не хорошая. Зато сильная.
Самая сильная.
Самаясильная.
самаясильнаясамаясильнаясамаясильнаясамаясильная
Они не хотят умирать. Но у них нет сил бороться за себя. Это печальнее всего. Зато я другая. Я борюсь. Я сильная.
Рыть промерзшую землю трубой оказалось не так уж просто. «Закопайте куклу». Сама бы попробовала. Бесит. Кричу, бью землю ногами. Хочется скорее убраться отсюда. Чертова кукла, кажется, смеется надо мной. Отбросив трубу, продолжаю рыть руками, но вскоре они дубеют. Хватит. Лунка уже достаточно глубокая. Зарываю ее с небольшим холмиком, скорее, скорее, отряхиваюсь, оглядываю работу. Пойдет.
Озеро покрывается мелкой рябью. Мерзкий дождь усиливается, заползает за шиворот.
Поднимаюсь обратно на пригорок и бреду прочь.
—Эй!
Послышалось?
— Погоди! Обещала быть верной мне и сбежала. Ну кто так делает?
Оборачиваюсь. Чумазая, пыльная, в каком-то рванье. Руки за спиной. Еще одна я. Неужели про кого-то забыла? Нет, всех, я всех скинула в озеро!
— Одолжи-ка куртку, лапонька. А то холодно.
— Ты кто?
Ухмыляется.
— Самая сильная.
Из-за спины достает железную трубу.
***
Таксист подъезжает к небольшой церквушке. Выглядывает в окно, тыкает пальцами в дисплей. Хмурится.
— Опять сюда? Навигатор,что ли, барахлит? — бубнит он.
Дверь открывается, на заднее сиденье забирается пассажирка. Он ловит в зеркале ее взгляд, лицо кажется знакомым.
— О, снова вы! – удивляется таксист. – Я вас только что подвозил.
Она улыбается.
— Нет, лапонька. Не меня.
