Мы живем в мире, где теннис заменил дуэль. А как было здорово! «Так кто же победил: Мартынов иль Лермонтов в дуэли той?». Да-да, я знаю, да-да, я помню, и тех, кто был с нами, и тех, кто это сделал, и что мы потеряли, но все же. А тут теннис. А что теннис? Желтые мячи стремят сквозь всю площадку, прыгают дамы в белых юбчонках. Вот сейчас я смэшем с прямого хвата залеплю ему над головой в самый центр площадки, чтобы понимал: теннис — это не футбол. Это там на больших стадионах, полуголые, под пиво, можете орать во все горло, наблюдая как 22 сумасшедших носятся по зеленому прямоугольнику, а в нашем камерном мирке на трибунах традиционно подают клубнику со сливками или сахаром.
Вячеслав Харченко
Сергей Золотарев. Поэт, прозаик. Родился в 1973 году в городе Жуковский М.О., учился в ГУУ им.С. Орджоникидзе. Печатался в журналах «Арион», «Новый мир», «Новая Юность», «Новый берег», «Новый журнал», «Дружба народов», «Волга», «Урал», «Prosodia» и других. Автор книг стихотворений «Книга жалоб и предложений» (2015,Воймега), «Линзы Шостаковича» (2020, Русский Гулливер), лауреат премии журнала «Новый мир» за 2015г.
Сергей Золотарев // Теннис
1
*
НАСИЛУЙ И ПРЕДАВАЙ — написано на перегородке мужского туалета в спорткомплексе Метеор. Само здание уборной выполнено в стиле сталинского ампира и внешне походит на вестибюль метро.
*
Рекорд по скорости теннисной подачи превышает 250 км в час. В пятнадцать лет наши удары были явно слабее. Возможно, по этой причине мы однажды наказали проигравшего товарища, поставив его в угол, и впятером выполнили по десять подач в несчастного, вследствие чего он умер от болевого шока.
*
Люблю ли я теннис? И не спрашивайте. Зачем бы мне было больше десяти лет ходить в тот жуткий сгоревший зал, если бы я не обожал эти девичьи крепкие ноги в коротких белых колокольчиках юбок? Люблю ли я теннис…
*
В теннис играют исключительно звезды. Искры, летящие во время игры, высекаются из кремнистых сердец. Не удивительно, что порой теннисные залы легко воспламеняются.
*
Нравилась мне Катя Двубровина. На два года младше меня. Светлое облачко, летающее по корту — легкое и девочка. Я даже в гости к ней в Мытищи ездил дружиться. Но она меня приветливо отвергла. Тогда я своим соперником определял пухлого Матусевича. И лишь детская наивная эротическая слепота не позволяла мне увидеть то, что было очевидно всем. Главному тренеру Подолья Вадиму Штейнину было тогда за пятьдесят. Маше 14. Он казался нам старым обрюзгшим хазаром. Ей, видимо, нет. Впоследствии она выйдет за него замуж, родит ребенка. Штейнина разобьет удар, и Маша долгие годы будет ухаживать за старым обожаемым наставником. Ходящим под себя. Впрочем, он и по корту не особо бегал.
*
Насчет физических ограничений. Один ученик хуже играл слева, чем справа, и когда я поинтересовался, что не так, сознался, мол, у него астигматизм и одним глазом он видит инако. Что тут возразишь. Время спустя другая ученица неплохо бьющая с обеих рук, будучи при этом мастером спорта по стрельбе из пистолета, на мой вопрос, как правильно щурить глаз, огорошила тем, что она его не щурит потому, как одним глазом с детства не видит. Астигматизм отпал, как подсолнечная лузга.
*
Ходят слухи что в Раменском играет слепой восьмидесятилетний старик. Правда ослеп он относительно недавно и ему помогает семидесятилетний опыт игры зрячим.
*
Сгоревший зал имел репутацию семейного клуба. Люди, бывавшие в нем — сплошь добряки интеллигенты и либералы . Когда случился пожар, успели вынести несколько сумок с экипировкой, мячи, пробовали поднять тяжелый теннисный станок. О попугаях — двух волнистых, недавно снесших яйца неженках, забыли напрочь. По ночам я слышу запах горящих перьев.
*
Ковыряя зубочисткой во рту понимаешь, что свежее мясо вынуть труднее, нежели подгнившее за ночь. Так и душа.
*
Сгоревший античный зал я строил собственными руками. Не целиком, конечно. Мой тренер был экстравагантным человеком с необузданной фантазией. Стиль его тренировок вызывал в памяти хоккейную легенду Анатолия Тарасова — что в голову взбредет, то и опробуем на подопытных. Хотя все это, надо сказать, делалось ради моего будущего и с большой ко мне любовью. Но не без дилетантизма. Будучи помощником начальника отдела космонавтов, который в свою очередь фанател от тенниса, мой босс смог организовать покупку в Финляндии на валютные рубли теннисного зала. Во время заливки стяжки мне и довелось удерживать трамбовочную машинку со смещенным центром двигателя. Говорят, мышцы после продолжительных нагрузок могут отслаиваться от костей.
*
Еще говорят, там замурованы в бетон два худших игрока тогдашнего городского клуба.
*
ЦАГовские корты привезли к нам в 60-х из Франции тамошние летчики. Из Франции же родом деревянная церковка, что разобрали по бревнышку, чтобы собрать ее уже в Удельной. Думается, все эти дары делались с единственной целью — вывезти прах соотечественников с Лыткаринского французского захоронения времен войны 12-года. Но сейчас уже и память об этом стерта и в Лыткарино вам скажут, что никакого кладбища не было. А по ночам там раздается французская речь. Эгалите — мертвецы объявляют счет.
*
В раннем теннисном детстве чем мы только не пробовали играть — и черепахами и хомячками. Дольше всех держался иглобрюх.
*
Насчет мертвых. В спорте «мертвым» называют плохо двигающегося спортсмена. Вот только не все этим объясняется. Духи французских солдат, побродив по подмосковной земле, избрали своим пристанищем глину родной сторонки, а именно грунтовое покрытие, подаренное эльзасскими летчиками нашему городу.
*
По старинному теннисному поверью однажды воскреснут все мертвые теннисисты. В руках они будут сжимать свои ракетки. Выйдут на ночные площадки и начнут играть матч смерти. И вот тогда воочию можно будет видеть прогресс в теннисной экипировке и в технике игры.
*
Играя в теннис, надо отдавать себе отчет, что ходишь по лезвию бритвы. Один мой приятель вышел на корт после месячного запоя. И провел-то всего полтора часа на площадке, а еле откачали. Сейчас не играет. Хотя пьет. Говорю же: бегаем по краю пропасти.
*
Вся подготовка профессионального спортсмена направлена на то, чтобы рефлексы опережали здравый смысл. И нервная система должна реагировать рефлекторно на стресс — усиливая режим выживания. Черепаха — пример естественного отбора. Спортсмен — противоестественного. И то и то работает.
*
Метёлкин. Теннисный юродивый с ракеткой в авоське и дачных бриджах. Играл зачастую в шлепках. Странное для остального социкма поведение не бросалось в глаза. В новой реальности он был осколком старого мира, где теннисисты вручную паяли сломанные ракетки, заклеивали протертые тапочки и обматывали все, что попадалось под руку, голубой изолентой. Метелкин кидался мячами в хороших игроков и целовал щиты раздевалок. Говорил, что на стенах виснут теннисные бесы.
*
Садится зрение. Глаза стали помещаться в какие-то кожаные кармашки, вроде кошелька. Расплачиваюсь за увиденное.
*
Зрение падает, однако стал отчетливо видеть надпись на летящем крутящемся мяче. То есть зрение становится более узким, более профессиональным, менее общим.
*
Зрение падает. Но вместе с ним падает мир. Если подстроиться, как опытному парашютисту в свободном падении, можно потрогать несущиеся в бездну обломки.
*
Запах кожаной ручки. Ностальгия по несбывшимся ударам. Потянув носом, можно перенестись в прошлое — и дальше на каменную растрескавшуюся глину пустыни, где древние кочевники и придумали первые правила игры в мяч. Кожа тогда пахла книгой. Книгу клали под голову, укрывались от палящего солнца, а иногда, предварительно посолив, слизывали лимонный сок вспотевших загорелых слов тайной молитвы.
*
Неверных женщин у нас забрасывали тухлыми мячами.
2
Приходила на площадки играла в темное время суток. Одета винтажно. Ракетка деревянная — сама молодая. Белое платье рвется на ветру, в волосы вплетаются лентами лунные лучи. Мужчины, уходящие домой, мужчины, собирающие манатки, засматривались, но не решались. С кем она делила площадку под покровом темноты, когда фонари освещают только ночных бабочек у себя под носом?
*
Ночью играла по звездам. Когда спросил, как — подняла голову и указала на звезду. Сказала, что пирамиды в Гизе и Мемфисе повторяют карту звездного неба в районе Сириуса. Что может быть проще игры на прямоугольной площадке?
*
В сексе я не силен, потому не могу сказать о любви ничего конкретного.
*
За все время мы не сказали с ней и пары слов. Общалась только с моей нижней частью. Я приходил, она молча раздевала меня и опускалась на колени: — Как поживает наш мальчик? — Бережно выплетала его из спутавшихся волос. — Вот так. Привет! — Убирала крайнюю плоть и целовала головку. — Намучался со своим хозяином? Ну, я тебя сейчас порадую. Вот тебе ласки от кутюр ручной работы! — А то говорила: — Давай поиграем на тебе. Ты же у нас почти Гамлет. — и принималась, ну, вы понимаете. Я молчал потому, как обращаться к ней было бесполезно. Первое время пробовал, но потом понял, что она искренне меня не замечает. — А давай тебя укутаем с головой! — приговаривала она садясь сверху и совершая движения, продолжала с ним разговаривать: — Он тебя так не слышит! Пытался я шутить. Но она показывала на сердце. После повязывала ему платок, как пеленку, и начинала баюкать, пока я курил.
— Уложила? — Спрашивал. — Она бережно клала его в трусы, словно в люльку, делала ручкой: — Глазки закрывай! — и резко отпускала резинку. Чмокала меня в губы и выставляла за дверь.
*
Секс наш был близок к смерти. Похороны без покойника в закрытом гробу.
*
В детстве нам очень нравилось, когда по корту бегали крысы. Они выглядывали из-под ограждения и проносились пулей через площадку, где нашей задачей было попасть в них мячом. Порой казалось, что крысы получали от этой игры даже большее удовольствие, чем мы. О, как сейчас не хватает на тренировках какого-нибудь отчаянного грызуна!
*
А вот птицы, напротив, нам сильно досаждали. Ведь в правилах есть пункт, по которому попавший в птицу мяч считается невозможным.
*
Меланхолия экипировки зашкаливает. Если ее не брать в руки время от времени, она теряет волю к жизни и морально устаревает.
3
Зимой теннисисты исторически превращались в горнолыжников. В далекое советское время, когда вся страна играла в футбол, волейбол и хоккей на коробках, а зимой умащивала леса лыжными двухколейками, в Мужиковском эстетствовали. Всяко, город научной интеллигенции. Недалеко в деревне Чулково был Курган, на котором и подвязались летчики-теннисисты-горнолыжники.
*
Сетка теннисная — это конечно о рыболовецких неводах, о сохнущих просоленных ячеях, пустота которых приходится родственницей морским обитателям. Теннисная сеть — это и о подпорках небесного купола. И о ветре, ловцами которого единственно сети и являются по-настоящему.
*
А в скоростном спуске своя сеть — чтобы летун, промахнувшийся мимо трассы, в ней запутался и с Земли не сорвался. Сеть здесь спасительный островок тогда, как в море и на корте губительная и ухватливая бездна.
*
И вот летом путались наши ловцы в теннисных бреднях, а по зиме барахтались в лыжных ловушках. Нравилось им, наверное, состояние ловца и улова — по обе стороны одновременно.
*
Летом лыжи пылились на антресолях, высоких как лётное небо, а зимой представляли собой угрозу для тех, кто зазевался на склоне. Бывало, отстегнувшаяся лыжа проносилась в считанных сантиметрах от чьей-нибудь головы, когда мы с друзьями карабкались своим ходом на горку в виду поломки бугельного подъемника.
*
Бугельный подъемник. Песня. Цепляешься железкой, вручную выкованной на одном из закрытых предприятий города, за проносящийся мимо трос. Рывок. И неопытному танцору в лоб летит отскочивший бугель. Хорошо, спасают очки. Всюду опасность.
*
Впрочем, смерть моя произошла из-за пустяка. Я был убит на теннисной дуэли человеком по фамилии Мартынов. Тело мое пролежало под проливным дождём несколько часов, пока посылали за скорой и повозкой для перевозки убитого.
*
Как это произошло?
*
Сидит Дорохов, отдыхает. Звездочка наша — 16-летний юниор. Второй в мире по своему возрасту. Мячи бьются другими. Шум стоит адский. Я ему говорю, чего, мол, тобой тренер понукает Мартынов. Он же на твоем уровне не играл, стало быть, не заплывал за буйки. Тебе менять надо тренера, иначе прогресса не будет. Просрешь все с Мартыновым, говорю. И вдруг, словно по мановению, установилась тишина, и Мартынов это услыхал.
Ну и пес с ним.
Достоинство — та часть человека, до которой не дотянуться, чтобы почесать.
*
Играю на следующий день. Только размялся, подходит КМС Саня Малышко — товарищ нашего Мартынова. Я-то с самим на сборах в одном номере провел в общей сложности с полгода, наверняка. И в Клайпеде и в Калининграде и в Киеве и в Челябинске — где мы только не барагозили.
А тут не сам, а через Саню передает мне, получается, хоккейную ловушку — с намеком, значит, что перчатку бросил. Выбирай, дескать, оружие — Баболат, Вилсон или Хэд. Самые распространенные марки. С тех пор, как это оружие представляет тройка великих, все спортивные склады забиты только этими марками. Но не суть. Выбрал я, стало быть, Йонекс, хотя сам японцев не жалую. Ну, думаю, может, хоть фарт им сломаю.
— Мячи — произносит наш секундант — какие изволите, со смещенным центром тяжести или со стальным сердечником?
— 10-унцевые — говорю я с достоинством: жесткие, мол.
Откланялся Саня, назначив дуэль на завтра на 5 утра на улице.
*
Утро. Отошли мы от сетки на положенные шесть шагов и как начали поливать друг друга форхендами да смэшами. Я-то вообще мимо пулял, чувствовал за собой вину и неуязвимость. Впрочем, Мартынов не промахнулся.
*
Что тут началось! Закатилось наше солнышко! Погасла наша звезда. Остыл наш кофе!
*
Натурально, в городской газете целую полосу посвятили.
*
Да еще повоскресали мертвые и оказались горнолыжниками. Чего-чего, а этого я не ожидал.
*
Целая демонстрация. Наводнили собой улицы города — на правом плече вязанка лыж, в левой руке палки для скандинавской ходьбы. Смерть — мощнейший афродизиак. Желания у них — завались. Возможностей тоже. Ходят, спаиваются, соединяются, делятся — ровно дети малые.
А живые стареют и одиночество точат, как ржавые канты.
*
В общем, если резюмировать сказанное, теннис — ресурс возобновляемый, но конечный. На том и порешим.
