О этот русский детектив! Ужасающий, кровавый, полный психологизма и драматизма! Ведь всё может произойти в Новогоднюю ночь. Вой серен, хладный труп, десяток подозреваемых, ни одной улики. Мрачный Порфирий Порфирьевич с помощниками оглядывает место преступления и никак не может понять, кому же в голову могла прийти такая ужасающая мысль. Сможет ли наш герой распутать сложное и непонятное преступление? Царят ли на земле благородство и справедливость, или же преступник улизнет и так и не будет найден? В конце концов Федор Михайлович Достоевский тоже писал обыкновенные детективы.
Вячеслав Харченко
Александр Семенов родился в 1976-м году в Уфе, более тридцати лет живет в Москве. Закончил Финансовую академию при Правительстве РФ, работает в сфере здравоохранения, увлекается бегом и экстремальными видами спорта – фридайвинг, Крав-мага. Пишет в разных жанрах короткой прозы, автор более пятидесяти рассказов. Публиковался в сборнике Антона Чижа “Рождестве у Шерлока Холмса”, журнале “Современные записки”, на онлайн-платформах.
Александр Семенов // Смерть Оливье
Тревожный вой сирен, дело обычное для большого города, в этот вечер был совершенно невыносим. Ко всему привыкшие провода и даже объявления на автобусных остановках жались к падающему снегу, ожидая рассвета и громких газетных заголовков. Витрины магазинов часто моргали галогеном, слезились от холода, что-то оплакивали, так, на всякий случай. Заснеженное кладбище приветливо махало ветками деревьев редким прохожим, те ускоряли шаг, кутались во что бог послал. Тридцать первое декабря каждый год радовало горожан мечтами, разговорами, звоном пузырьков. Этот Новый год был совершенно другим. Он был на грани полной катастрофы. Случилось то, чего пугались даже самые безумные футурологи и оппозиционеры. С полок пропал салат оливье…
Пакет Кефира был, как обычно, мрачен. Острые седые грани, синий, как положено, цвет лица и прочих плоскостей, гордо-сморщенная мимика. Казалось бы. А настроение было кислое. В основном, из-за молока, которое стояло рядом, еще свежее, молодое, полное энергии. С белозубой улыбкой смотрел на покупателей, ему нравилось их внимание. «Дурак», — сказал про себя Кефир. — «Ну, куда ты спешишь?» Кефир был самым опытным в этом холодном мире магазинных полок, стоял давно, видел многое. Он задумался, отвлекся, мысль ушла вверх, к Сметане, нежной, густой, томной. В раздражении Кефир посмотрел на Творог, который теребил его за то, за что можно теребить пакет Кефира.
— Что? — Кефир был предельно краток, тем более когда думал о Сметане. — Опять покупатель? — Творог был в глубоких морщинах от паники.
— Оливье, Оливье!! Его больше нет! — захлебывался Творог. Девяти процентов от роду, говорить ему было сложно, слова тонули в сыворотке. Вот прошлый помощник, сухой, однопроцентный, всегда излагал по делу. Но его быстро взяли. Проворовался.
— В каком смысле? — философски спросил Кефир.
— Его похитили!! И, скорее всего, убили!!! — твердел Творог.
— С чего ты взял? Ну, загулял, бывает. Это же Оливье.
— Да нет!! Новый год!! Он не мог пропасть под Новый год!!
— Хмм. Да, логика определенная есть. Я думаю, Докторская могла. По моим сведениям, они ссорились недавно. Ей же всегда не нравилось, когда её это…подселяли…
Докторская, уважаемая всем мясным отделом, покраснела до глубины своего несбыточного мяса, сжалась от возмущения, чуть не став сыро-копчённой.
— Я попрошу не мешать мое имя с Оливье! — от этого крика огурцы, помидоры и даже баклажан вздрогнули, их цвета стали насыщеннее. — Да, я с ним не в ладах, но это не значит!! — от колбасиного визга обнимающая её пленка вздыбилась, впрочем, как и объявления на автобусной остановке. Кетчуп покраснел щеками старика Хайнца. Майонез плотнее завернул зеленую кепочку на глаза. Лимонад выдохнул. Вода без газа булькнула. Кефир окинул всех твердогранным взглядом.
— Ну что ж. Будем опрашивать свидетелей. И так, начнем, пожалуй, с…
В этот момент все продукты вжались в полки продуктового магазина. Кому охота быть свидетелем? Кефира боялись все, страшнее были только административные процедуры. Все продукты помнили, как их кликали, унизительно заглядывая снизу, при приёмке. Это ощущение быстрых пальцев и глаз, конвейера, было липким и странным, как от клея, на котором держались ценники.
Взгляд Кефира упал напротив, на крупы. Те были не против, им давно было всё равно — рано или поздно сварят, а что может быть скучнее. Крупы были настроены философски, даже два последних пакета Гречки. Кефир смотрел изучающе в самую глубину волокон, в ожидании, кто же из упаковок моргнет первым. Стройные квадратные ряды вяло молчали в немом согласии с любым решением, которое примет мудрое руководство. На то оно и руководство.
— Когда вы в последний раз видели Оливье? — вопрос прозвучал, как близкий выстрел, обдувая горячим магазинным воздухом. После долгой паузы, первыми заговорили энергичные Кукурузные Хлопья, уставшие от долгих взглядов и сомнений покупателей, точно ли они дают энергию без калорий.
— Мы, это, вообще-то ни при чем. У нас же рекламная акция. — Бормотали Якобы Фитнес-завтраки. — Нас и так отдают за полцены. Да и салаты у нас на другой стороне, что Вы нас так сразу. Можно мы пойдем уже?
Кефир же смотрел не туда. Он и так знал, что это не они. Он наблюдал реакцию Банки с Маринованными Огурцами. В преступлении же что главное? Мотив. А какой может быть мотив у Хлопьев? Их же не резали на мелкие кусочки, чтобы смешать с кучей других. А вот Маринованных — да. Под пристальным взглядом, по кожуре Маринованных Огурцов пупырышками поползли мурашки. Хотя бояться им было нечего. Сквозь прозрачное стекло банки было прекрасно видно — эти крючки не участвовали. Тем более, ранее не привлекались.
— М-да, задачка, — мысленно почесал затылок Кефир. — Угораздило же под Новый год. — Где вы были вчера вечером? — тихо спросил Кефир Яйца, поджав губы пакета сверху, почти улыбаясь, но все знали, как обманчива может быть улыбка Кефира, да к тому же долго стоящего на полке. Яйцам было не до смеха, еще и срок годности давил на предкуринную тонкую психику.
— Мы где? Да нигде особо. Тут были. У нас алиби есть! — Алиби в виде Пачки Масла, лежащей рядом, начало краснеть всей упаковкой. Весь вечер, да что вечер, всю ночь они провели вместе, тёрлись друг о друга боками. Пачка Масла раньше была с Сыром, который сначала казался романтичным со своими дырявыми штанами, потом в них совсем засвистел ветер от заложенного кондиционера, да еще постоянно отвлекался на Вино, ну, в общем, докатался. Тот еще пассажир.
— Ладно, поживем — посмотрим, — Кефир ещё и не такое видел за долгие зимние вечера на продуктовой полке. И посмотрел на Морковь. Та прикинулась овощем, попыталась спрятаться от ока Кефира, получалось плохо. Мешала буйно-зеленая шевелюра. Морковь была веселой и оранжевой, высокой и стройной. Нравилась многим молодцеватым Огурцам. Даже Помидор как-то за ней ухаживал, обстоятельно так, дарил листики петрушки, приглашал прогуляться под похожей на луну лампой, зайти в гости. Да, да, видела она эти зайти в гости. Ей нравилось внимание овощей, всегда держала их про запас. Флиртовала с ними кудряшками зеленого хвостика, но тянуло её к разным экзотическим и ветреным фруктам. Особенно к Ананасу. Но тут было не до него. Похищение Оливье — это весомое обвинение. Еще бы — серьезных людей без новогоднего стола оставить. За это и порезать могут. Как минимум, пилинг сделать. Морковь невинно моргала глазками, это у неё всегда хорошо получалось.
— Я тут вообще не при делах! Мне-то это зачем? У меня и так насыщенная столовая жизнь. — Это да, — согласился Кефир. — Аргумент…
Кефир задумался про Зеленый Горошек. Персона крайне подозрительная. Всегда в организованной группе, верткий, скользкий, не подкатишь на кривой вилке. Часто собирался горстями, о чем-то шептался с разными маринадами. Идеально подходил на роль похитителя.
— Это — не я, — хором и твердо сказал Горошек. — Мне и так забот хватает. Вон сколько ртов голодных. Маленькие, а емкие. Пойди прокорми. — Зеленый Горошек еще и пел неплохо. А Кефиру нравилось хоровое пение. Под него лучше засыпалось. И так кисло, нервы ни к черту.
Допрос продолжался всю ночь. Под холодную голову и чисто условные руки Кефира попали даже Йогурты и Бананы. И только низкокалорийный Майонез молчал в зеленую кепочку, спрятавшись за сметану. Был невидим оку Кефира, которое при одном только взгляде на Сметану таяло, как последний мартовский снег. Майонез долго готовился. Рисовал схемы, чертил планы, просчитывал. Оливье он возненавидел еще в первом тазике, когда его просто смешали с кучей наструганной Колбасы и прочей снеди. Он решил тогда для себя — такого унижения терпеть он не будет. А ждать он умел, срок годности позволял. В предутренний час, когда все продукты спали, в ожидании нового дня и радостного общения с покупателями, Оливье не стало. Он просто исчез. Его тело найдут потом, спустя много дней, на самом дне морозилки, под мороженым. Он полностью потерял вкус, нюх и интерес к жизни, свою салатную самоидентификацию, стал комком льда. Овощем. Умер.
Майонез уже готовился скрыться надолго в глубине полки, как чья-то невидимая рука схватила его и бросила в клетку на колесах, потом в какой-то пакет, затем ослепила ярким светом и сдавила до боли в обоих ребрах. Всё было как в каком-то кошмарном сне.
— Собирай сухари. Зло должно быть наказано, — пафосно выдавил Майонез на себя Цезарь и вальяжно лег на новогодний стол.
— Витя, цезарь тебе положить? — спросила жена. — Витя, ну ты чего завис? Алёё? — Я несколько раз моргнул, глядя на накрытый праздничный ужин. Что-то я задумался. Пора заканчивать с этими детективами, уже мерещится всякое.
— А оливье есть? — спросил я.
— Ты знаешь, что-то не нашла в магазине. Обычно сама делаю, а тут забегалась, не успела, решила в продуктовом взять. А он как будто пропал. Раскупили, наверное.
