Поэзия — все-таки неопалимая купина. Жизнь тебя жжет, пышет в лицо ковидным жаром, а сделать с тобою ничего не может, только убить. Первый из трех авторов, представленных в сегодняшнем #магнитноммоменте, — Сергей Комар. 15 лет назад он переехал в Великобританию, но весну в Москве, когда «ты сидишь / И накручиваешь ночь на бигуди», забыть не смог. Впрочем, не одной ностальгией жива его поэзия — «кинопроекторное серебро» преломляет собой и ирландского поэта Макниса, и компанию «Би-Би-Си». А Лидия Шаркунова никуда не уезжала: она живёт в Иркутске. Лидия знает, как «становишься невидимым прозрачным», как «чистящий порошок “Лимон”» вытесняет из памяти все остальное и что чувствует человек, когда его внезапно включают в лонг-лист известной поэтической премии. Завершает наше виртуальное путешествие по поэтическим землям Питер (без него в современной поэзии никуда). Стихотворение «Август» петербурженки Киры Османовой — это простуда, взросление, несуществующий синоним к слову «яблочный», нежный акварельный мир и скрытая терпкость меланхолии («а вдруг посчастливится — вынырнешь крепче прежнего?»)
Евгения Джен Баранова
Сергей Комар
***
Он выпускал кино на потолки
То чердаков, то тинистых подвалов,
И появлялось всё (и оживало),
Во что они поверить не могли.
Они лежали, погружаясь в звук,
И в луч, и в свет, расплывчато-солёный,
В картинке режиссёрской растворённо,
За кадром кадр, сплетённые по шву,
Как сказано в сценарии; и перед
Гудящей вереницей тракторов,
Прибывших для распахиванья почвы,
Журчало за аквариумной дверью —
То рок, то ток, то рыба на бесточье —
Кинопроекторное серебро.
***
Помусолим страницу,
Попрощаемся коротко.
Дом поэта Макниса —
Сноба и алкоголика —
После паба, напротив,
Где беседка и яблоня, —
Он сидит, не уходит,
Завещанье корябает:
«Aмерику — Мэри, Уистену — портсигар,
Сыну — собаку, дочери – черновики,
Ирландии — море, Англии — берега,
Тебе, пришелец, — ветер сквозной строки.
Себе самому — несколько летних дней и
Солнце в саду — золотистая клетка (sic).
Буквы мои — собранию сочинений,
Голос — компании “Би-Би-Си”».
Он потом бы потребовал
За здоровье, и я бы не
Отказался. Но не было
Ни беседки, ни яблони —
Только шелест газеты
И блестящие рельсы;
Возвращайся скорей, ско-
рей, скорей. Or forget it.
Но всё-таки на краю
Железнодорожной дуги
Я для тебя сохраню
Немного его стиха,
Той самой строки
Сквозняка — воздуха
И яблоневые листки.
***
Спеши – спиши с чужих четверостиший:
Речной Вокзал, ручьи, речитатив…
Весна вот-вот в Москве, а ты сидишь и
Накручиваешь ночь на бигуди,
В катушку слово, по столу раскида-
ны звуки в отупляющем бреду, —
И у согласных, прикусив клыки, ты
Идёшь на дребезжащем поводу.
Лидия Шаркунова
***
Наде Ярыгиной
Засядет в голову какая-то галиматья,
Например,
Прочитаешь на баночке с кремом
«ороговевшая кожа»…
И ходишь, и думаешь,
Куда бы эти слова пристроить,
Предусмотрительно записываешь в блокнот.
В моём хозяйстве много прекрасных слов:
«сахар свекловичный кристаллический белый»
«тысячелистника трава (millefolii herba)»
«чистящий порошок “Лимон”»
Но если я слишком сильно о них задумываюсь,
То через время обнаруживаю себя
совершенно бесхозяйственной и потерянной…
Вот так мои песни и обрываются на полуслове…
Вот так и разбиваются поэтические лодки об быт…
***
В интернете выложили лонг-лист известной поэтической премии.
Пользователи строчили комментарии, задыхаясь от возмущения,
То и дело кто-нибудь задавался вопросом:
«Кого понабрали в лонг?»
Как и в прошлые годы, я была солидарна со всеми,
Перечитывала этот бесконечный длиннющий список,
Вопросы в голове быстро сменяли друг друга:
«Как этот вообще сюда попал?
Почему всегда и везде одни и те же люди?
Кто вообще все эти люди?
Кто эти люди
Кто?»
Но в этот раз было одно маленькое «но»,
Но в этот раз было одно большущее «но» —
Каждый раз, когда я перечитывала этот бесконечный длиннющий список,
мой взгляд спотыкался о мою фамилию…
Спотыкался,
царапался,
прятался,
смущался,
забивался куда-то в угол,
начинал искать всякие разные оправдания,
но постоянно приходил к одному маленькому, большущему но…
Вместе с чувством радости я чувствовала себя обделённой —
обделённой правом чувствовать причастность к всеобщему горю и возмущению,
обделённой правом искать виноватых,
делать выводы, что всё подстроено,
задавать извечные, животрепещущие, риторические вопросы:
«Кого опять понабрали в лонг?»
Как вообще туда попали все эти люди?
Неужели опять всё подстроено?
Кто вообще все эти люди?
Кто эти люди?
Кто?»
***
Становишься невидимым прозрачным,
Как черновой набросок неудачным,
Внезапно обнаруженным во сне
И непонятным в этой новизне.
Становишься как будто меньше точки,
По буквами уползают эти строчки,
Меня уносит с ними заодно…
Весь мир похож на чёрное пятно.
Кира Османова
***
В августе после купания схватишь простуду гадкую,
сляжешь — и будут компотом из яблок тебя отпаивать,
сваренным на животворной воде из колодца дачного.
Только заснёшь — непременно приснится земля за озером,
где все окажутся взрослыми,
стойкими, неуязвимыми (их ни болезнь не трогает,
ни уж тем более — чьи-то слова, и весьма обидные,
вроде последних, мол, мы же тебе говорили, глупому).
Спишь себе, спишь, и, похоже, история подзатянется —
по крайней мере, до осени.
В будущем страшно захочешь вернуться на место старое,
необязательно полное воспоминаний радостных
(и очевидно, не в радости дело в конкретном случае),
место, где ты распознал ощущенье своей отдельности —
никто тебе не спасение.
Кажется, если чуть-чуть постараешься, то получится
выполнить правки похвальные в собственной биографии,
штрих, стилистический ход — скорректировать интонацию
(часто вопросы уместней любых восклицаний в принципе).
Хотя кого ты запутаешь.
Речь лишь о том, что не всё удалось заменить подобием.
Не существует, допустим, синонима к слову «яблочный»
(как и к словам «заозерье» и (что там ещё) «колодезный»),
так же, как нет никакого к себе самому синонима,
к себе — ребёнку из прошлого.
Этот ребёнок (не то чтоб его полагалось спрашивать,
как ему дышится, трудно ли, что он и вправду чувствует)
детство своё обречён проживать, никуда не денешься,
изо дня в день — в одиночку — сражаться с чужой реальностью:
терпеть, придумывать хитрости.
Нет ничего, что сейчас поменяет тебя — тогдашнего.
Даже и спросишь себя, повзрослевшего: «Как ты, маленький?» —
выйдет формальный приём, подстановка, а суть останется.
Но до сих пор удивительно всё-таки — как ты справился,
справлялся — август за августом.
В самом-то деле вода в это время всегда холодная.
Только… а вдруг посчастливится — вынырнешь крепче прежнего?
Кто-то из доброжелателей благоразумных с берега
крикнет: «Не вздумай!» («Простудишься снова!», «Ну что за выходки!»)
А ты идёшь — и купаешься.
