Стихи Максима Жукова узнаваемы по своей иронической интонации. Я давно наблюдаю за его творчеством и могу сказать, что в плане иронии и сарказма он довольно-таки постоянен. Автор остро реагирует на смены эпох, настроений в обществе, на социальные перепады. Картина мира здесь собирается из узнаваемых поколенческих примет: народных шуток, бытовых острот, где-то даже анекдотов, интерпретированных по-своему. При этом Жуков «задирает» и классиков, сочетая интонации «блатного» городского романса, дворовой песни, с аллюзиями к Блоку, Пушкину. Он не изменяет себе ни в одной строфе текста, как бы говоря: «вот вам правда моего времени, как я ее вижу». Потому прощаешь ему и налет шовинизма (который, скорее, играет здесь роль детали повествования), и дух мизантропии, периодически обуревающей многих поэтов, погруженных в реальную жизнь, где пошлость и обывательщина зачастую идут рука об руку, вторгаясь в «чужой монастырь» человеческой души, имеющей иные этические установки.
Яна-Мария Курмангалина
Максим Жуков. Родился в 1968 году в Москве. Поэт, прозаик, журналист (внештатный корреспондент «Литературной газеты»). Председатель Крымского отделения Союза Литераторов России. Лауреат международного конкурса «Таmizdat» (2007). Победитель конкурса «Заблудившийся трамвай» (2012). Обладатель Григорьевской поэтической премии (2013). Публиковался в журналах: «Знамя», «Нева», «Юность», «Шо» и многих других. С 2010 года живет в г. Евпатория.
Максим Жуков // Там солнце светит под углом
***
Кто тверёзый, кто набуханный,
Кто-то добрый, кто-то злой
Приходил на диспут кухонный,
Пополнял культурный слой:
Заседанье еженощное –
«Тайной вечери» под стать:
Было в этом что-то мощное,
Тектоническое, глядь!
Он казался нам безжалостным –
Поздний тот советский строй –
И Москва дырой казалась нам,
И Отечество – тюрьмой.
Так и было. Было-не-было,
Жизнь как будто замерла;
Лишь одна за водкой бегала
Безотказная герла.
Много чувств да мало разума,
Незабвенные года:
Словно что-то недосказано,
Что всегда звучит, всегда.
До сих пор – самовлюблёнными,
Обделёнными умом –
Над подземными разломами
И над безднами живём.
Больше трезвых, чем набуханных;
Меньше добрых, больше злых;
Не до споров стало кухонных,
Но, конечно, не без них.
Кто-то умер, кто-то здравствует;
Жизнь практически прошла;
В заседаньях не участвует
Безотказная герла.
Я над школьной фотографией,
Где всем классом – рассуждал:
Кто потом работал мафией,
Кто от мафии страдал,
Посреди того ужасного,
Но свободного житья.
Помнишь? – как там у Некрасова:
– Няня! Дай-ка мне дитя!
Воцарилась первозданная,
Как у Блока, тишина,
И в окне твоём – туманная
Только улица страшна.
Страх и ужас, словно приступы –
Постоянно со страной;
Наши кухонные диспуты
Вряд ли этому виной.
Над подземными разломами
И над безднами живём
Мы с тех пор непримирёнными,
И сплочёнными с трудом.
Непонятной дурью вштырилась
Безотказная герла –
А страна цветёт, расширилась –
Жаль, что ты не дожила.
Небольшая элегия Сергею Шнурову
– Бабу будешь?
– Бабу буду! –
Начинается куплет.
Русский рок подобен чуду,
В зале – мрак, на сцене – свет.
Нам глаза культурой низкой
Не мозолил день-деньской
Мир мужской и шовинистский,
Шовинистский и мужской.
Ты в нём – царь! Забыв о многом,
В пляс пускаются, поют
Вокс-Бурмистрова и Коган –
Те, что после предадут.
Разве молодость остудишь?
Ты – как все, как молодёжь:
Баба есть – ты бабу будешь,
Бабы нет – о ней споёшь!
Нет давно чекистских чисток,
Но за мат опять гнобят,
И на баб у феминисток
Противоположный взгляд.
Не рассмотришь новых в лупу –
Ни музон их, ни видон…
Зря закрыл проект и группу
(«Группировку»! – миль пардон).
«Ленинград» – бесспорно, скрепа! –
Весь народ объединял;
Так зачем его – свирепо –
Раз – и нет?! Я не догнал!
В этой жизни злой и скотской,
Где потеряны края,
«Ленинград» – он как Высоцкий,
Он для всех – от «а» до «я».
Мэджик пипл, супер-вуду! –
В зале – мрак, на сцене – свет;
Русский рок подобен чуду –
Ты ушёл – и чуда нет.
Ты, конечно, в разных шоу:
Где ведущий, где судья,
Только это – гоу-гоу –
Для старпёров и бабья.
Мы же видим! Мы не слепы! –
Как помалу, день за днём,
Ты становишься – из скрепы –
Говорящим пиджаком.
На вопрос – ответ уродский –
Вот он! – может, всех верней:
Как бы вёл себя Высоцкий,
Доживи до наших дней?
***
Если всё предрешено, мы не вырастем большими;
Не по адресу письмо: «Света-dast, sоsу в машине».
Жизнь одна, а может две – если справимся с парковкой;
Мы давно по голове получили монтировкой.
Всех, что встали раньше нас, – даже тех, кто лесбиянки, –
Обслужила Света-dast, в глубине автостоянки.
Хватит строить на крови, приучать подростков к спайсу!
Всем отказано в любви! – только секс – и тот по прайсу.
Отвечая на письмо, не хами, не будь плебеем;
Мы не водим всё равно, и машиной не владеем.
Спел о нас Бюль-Бюль оглы под фанеру, без изъянов:
«Все друзья мои – козлы!» – или это был Кабанов?
Если Света даст – фигня! – сколько нас таких? – но всё же,
Мне не спится, нет огня… И тебе не спится тоже.
Наша доля нелегка. Наша почта не в порядке.
Мы с тобой – два мудака с верхней лестничной площадки.
Потому что жизнь не ждёт – за рулём кабриолета,
На который наsosёт, непременно будет Света.
Сколько было этих Свет! Как бы страшно ни грешили,
Мы прожили много лет, но не выросли большими.
***
Я не ломаю стену лбом,
Люблю грозу в начале мая,
Когда она из-за сарая,
Как бы резвяся и играя…
А после в небе голубом.
Читаю Дарвина с трудом
И, опуская долу взоры,
Веду разумны разговоры,
Навстречу северной Авроры
Никем пока что не ведом.
И ничего, что без души
Смотрю на то, гляжу на это.
Моя жена – жена поэта?
Вопрос не требует ответа.
В своем альбоме запиши,
Что размышленье – скуки семя,
Всему своё приходит время,
Пришла война – так ногу в стремя,
А не пришла – так не спеши.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая,
Люблю грозу, не понимая,
В чем заключается она.
2
Давай пороемся в былом:
Там улыбаются мещанки,
Там не хватает на полбанки,
И всё не так, и всё не то.
Там дамы, посланные на,
К себе не чувствуют участья,
Там на обломках самовластья
Не те, что надо, имена.
И, как предмет сечёт предмет,
Там Бог запихан в человека.
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
И в небе ультрафиолет.
Там, с похмела себя не чуя,
На дровнях обновляют путь,
И если бьют кого-нибудь,
То как крестьянин, торжествуя.
Там солнце светит под углом
С утра и к вечеру, и я там
Рассвет не сравнивал с закатом
И что-то, видно, пропустил.
