Открываешь новостную ленту и понимаешь — мир болен, да и каждый по-своему нездоров. В примитивных культурах (а кто мы, как не оцифрованные, отягощенные смартфонами дикари?) особенная роль отводилась женщине-ведунье, собирательнице трав. Нынешний #магнитныймомент — исключительно женский: Кадочникова, Шевцова, Андреева.
«…простая музыка пустот» дрожит в стихах Ирины Кадочниковой между смертным и бессмертным, «между льдом и серебром». Поэзия для Ирины — «горькая пчела под языком», да ничего другого не ощутить, не нащупать. Ждать снаружи нечего — важное только внутри.
«я буду ждать тебя как слух / ждёт недоверчивого звука», — говорит лирическая героиня Аси Шевцовой. И действительно ждет, трогательно превращаясь в метафизического мотылька социальных сетей: «…исчезнувший с радаров / сын травы / питаешься нектаром / цифровым».
Ольга Андреева аккумулирует архетипическое осознание внешнего мира как недоброго зверя: «Что стучишь, чернокрылая птица? / Видишь, мост переходит в тоннель». Но все-таки и надежду оставляет: «Поколение next, растерявшийся нежный ребёнок». Возможно, новому поколению удастся проложить новый маршрут, кто знает.
Евгения Джен Баранова
Ирина Кадочникова
Грызуны
Жужелица в темном животе,
Горькая пчела под языком.
Принесет сорока на хвосте
Светлый день, свистящий сквозняком.
А в тебе — звериные ходы,
Паутинный, тараканий мрак.
Никакой особенной звезды,
Ничего особенного — так,
Беспонтовый трехэтажный бред,
Некрофобия, светобоязнь.
Ты приходишь на парад планет,
А на самом деле это казнь.
А на самом деле ты давно
Где-то между льдом и серебром,
Там, где превращается в окно
Объектив с раздолбанным стеклом.
Если это не высокий джаз,
А простая музыка пустот,
Дай мне посмотреть в последний раз,
Как земля уходит из-под нот,
Как встают из черной глубины
Страшные ночные существа —
Все твои родные грызуны,
Все твои нездешние слова.
***
здесь поворачивает снег
и больше не идет
ни черно-белый человек
ни черно-белый лед
неважно — изнутри, вовне
в огромном январе
но ты стоишь в моем окне
в иллюминаторе
под непонятной глубиной
где сон, и свет прямой
и все похоже на больной
язык глухонемой
и мечутся — туда-сюда
слепые огоньки
и мельтешат — вода, звезда,
деревья, мотыльки
и прямо в мокрые глаза
и прямо до конца
а у тебя нет адреса
и больше нет лица
и если вылетишь в кювет —
не факт, что повезет
и жизни нет
и смерти нет
и все наоборот
Ася Шевцова
***
я буду ждать тебя, как джа
ждет недоверие слепое
открою форточку, чтоб грусть
сырым декабрьским ветром сдуло
уже расстегнутый пиджак
еще расстегиваемый пояс
повиснут как огромный груз
на сколиозной спинке стула
я лишь одна из божьих слуг
и речь прямей ростков бамбука
ни съесть ее ни сок отжать
почти не требует полива
я буду ждать тебя как слух
ждет недоверчивого звука
покуда внутренний мой джа
выносит зиму терпеливо
Синдром бабочки
попавшийся в соцсети
мотылек
теперь уже не сетуй
недалек
тот миг чудной, в который
ты — не ты
боязнь самоповтора
темноты
тот мир, где ты бесполый
юзернейм
мечтай о нем, как поле —
о зерне
исчезнувший с радаров
сын травы
питаешься нектаром
цифровым
меняешь имя, статус
аватар
цитаты все — некстати,
а вода
течет себе по скулам:
сверху вниз
завязывай с олдскулом
оглянись
ну чем заполнить профиль?
например,
ты стал бесспорным профи
в макраме
прельстившись ярким бликом,
бахромой,
живешь, такой безликий
и хромой
все скоро поутихнет,
скоро сны
всемирной паутины
скоростным
покажутся составом.
перегиб.
а ты свои суставы
береги
две жизни — или эта,
или та
размытым силуэтом
вылетай
попутчиков, попуток
вертухай
соцсеть расплел, распутал
выдыхай
Ольга Андреева
***
Агва-река для лингвиста подарок —
вряд ли абхазы могли на латыни,
влага тяжелым вдыхается паром,
мох на самшитах косматый и синий —
клочьями.
Речка — нежнейший ребенок
в час обернется смертельной ловушкой,
хляби разверзлись в верховьях каньона —
не убежишь от лавины ревущей,
палеолит. Мало что изменилось
в тысячелетьях ее водосборов.
Пальцы, хватив крапивы над карнизом,
вспыхнут веселой искрящейся болью.
Мокрые вислые уши деревьев
слушают, аккумулируют влагу
в краски, прожилки, отростки, коренья,
звезды и стрелы адыгского флага.
***
Поколение next, в тонких пальцах бумажный стаканчик
согревая, глядит в яндекс-карту, уверенным шагом
легкой ланью сквозь парк (не задерживай взгляд на деревьях
и цветочках, любуйся, но молча — не слепы другие).
Поколение next толерантно, корректно, гуманно, —
нет плохих или странных, агрессия недопустима,
попытайся понять православнутого патриота —
что орет, не додумав, витальностью злою исполнен…
Поколение next сверхответственно, сверхпрагматично, —
это наша планета и наша страна, выходите,
говорите, не бойтесь, не плачьте, они не посмеют…
Поколение next, растерявшийся нежный ребенок,
что не так с этим миром? Как страшно тебя здесь оставить…
***
Дятел долбит тот сук, под которым
хрустнет крыша. Наш домик снесут,
иллюзорны стропила, опоры —
дятел, смерть моя, долбит тот сук.
Как дела? В рифму к штату Айова.
Но уже примыкают штыки.
Нечто злее, циничнее слова
начинается с красной строки.
Камасутра гражданских позиций
у готовых к прошедшей войне.
Что стучишь, чернокрылая птица?
Видишь, мост переходит в тоннель.
Ерик Грязный в поселке Гусином —
мир уныл, плоскостоп, близорук,
да бубновый рисунок осины
утешает — «не стой на ветру».
