Что-то родное есть в стихах Евгения Морозова. Они выписаны из очень понятных, но смешанных чувств: кривизна жизни и ее невыносимость, сердечная спешка и счастье, ненужность и теплота. Эмоция, как волан, отлетающая от «любви-сестры» к «привыканью-брату». Чтобы играть в бадминтон, где волан летает между смертью и любовью, не нужно технических изысков – стоянье на новеньких пуантах в этой игре не поможет – нужно быть простым, как ребенок во дворе, берущий ракетку, и таким же взволнованным и честным.
«И в этой пьяной его кривизне, / невыносимости, крике, вине / ты, как почувствовав что-то родное, / скажешь, что это живёт и во мне»…
Анна Маркина
Евгений Морозов — поэт. Родился в Нижнекамске. Окончил Елабужский государственный педагогический институт. Публикации: журналы «Дети Ра», «Зинзивер», «Стороны Света», «Футурум АРТ», «Артикль», «Новая реальность», «Белый ворон», «Среда», газеты «Поэтоград», «Литературные известия», порталы «Сетевая словесность», «Textura.club». Автор трех книг стихов.
Евгений Морозов // Сильнее снега
***
Поедешь куда-то ночью –
за стёклами облака,
огни в темноте и точно
как песня издалека.
Но только не песня чаще,
а, может, мотор жужжит
в автобусе, где сидящий,
рассеянный сном, лежит.
И едешь ты, и не едешь,
и дремлешь, и ловишь взгляд,
и чувствуешь, как соседи
в сиденьях своих сидят.
И едут они, не едут,
и спят, и не спят они,
и тихо ведут беседу,
и видят в окне огни…
Не знаешь ты их, но если
сквозь шёпот, мотор и смех
дорога – ночная песня –
звучит в голове у всех,
срывается с губ напевом
и в сердце – живей струи,
приедете верно все вы –
чужие или свои.
А песня, как точка света,
всё будет звучать, вести –
любовь человека где-то,
что помнит тебя в пути.
***
Пьяный, бредущий ночною зимой
верной кривою из дома домой,
бьётся в подъезды и в окна орёт,
автопилот его сломанный врёт…
Житель Задро́чинска, сбившийся с трассы,
все у него подлецы, гандурасы,
всё не найдёт он двери́ под ключи –
пьяный, ночующий прямо в ночи.
Как он качаясь, сгибаясь в дугу,
след оставляет на диком снегу,
как он с щетиной и криком во рту
переливается в лунном свету…
Что его гонит дорогой такою,
кто научил, что в ночи нет покоя?
Сердце разбил он под звёздной рекой –
кто его выпустил, что он такой?
И в этой пьяной его кривизне,
невыносимости, крике, вине
ты, как почувствовав что-то родное,
скажешь, что это живёт и во мне…
Ты ведь до лета ночуешь зимой,
ты, если холодно, хочешь домой,
ты исчезаешь средь ночи и сна –
кто-то глядит на тебя из окна.
***
В поцелуях солнца из хора улиц,
из сердечной спешки, где всё волнуясь,
как я счастлив там-то, а числюсь здесь,
я домой вернулся – не я, не весь.
Потому что выхода нет, возврата
из любви-сестры, привыканья-брата,
даже если очаг вот и место есть,
ты домой навряд ли вернёшься весь.
Зайчик света, радости отхлебнувший
из воды лица, это звон твой лучший,
это чувство рук, где тебя схвати –
продолженье тела, душа почти…
Ты живёшь во мне и подобно крови
длишься в сердце, день ото дня червовей,
и среди пехоты и суеты
я не дома всюду, когда не ты…
Говоришь со мной на таком наречье
по-судачьи, птичьи и человечьи,
и дрожа от холода и чутья,
в твой растущий голос вмещаюсь я.
И за то, что нет без тебя мне места,
за звезду в окне и за то, что есть ты,
я быть должен песней и жить и цвесть,
и, быть может, так оно, так и есть…
Приворотный обморок, спуск по краю
по губам читаю твоим, вникаю,
по глазам, где как не ищи ключи,
а твоё лишь имя и свет в ночи…
***
Богу, другу, чёрту, никому,
сам себе ли нужен самому:
столько лет уже, сойти с ума –
только «никому» и «самома́»…
Это чувство, как ни холоди,
будто бы свеча тепли́т в груди,
а вокруг солома да зима,
никому нет дела, жизнь сама.
Темнолесью, свету на воде,
всюду ветру, звёздам, что нигде,
рекам рыбы, птицам высоты,
а ещё кому – нужнее ты?
Грезишь ты, причастный ко всему,
нужным стать кому-то одному,
чтобы, тем себя и погубя,
без него не мог, он – без тебя.
Оба вы горите из груди,
оба – хоть с ума теперь сходи:
человек не сам, но потому,
что кому-то нужен одному…
Сильнее снега
Идиот убирает снег.
Снег – стихия из синих рек.
Он лопатой его, он с нею
против снега – на кто сильнее…
Он старается, он дрожит,
снег сгребает, а снег лежит,
не бежит, не взлетает в воздух
и по воздуху не кружи́т.
В общем, снега – как полотно,
он повсюду – полным-полно.
Но в глазах идиота просто –
ничего всё, так быть должно.
Этот снег, этот белый мрак
убирает он просто так:
то рассыплет, то в кучу снова –
терпеливо и бестолково…
Но за то, что он прост, но за́
голубые его глаза,
где ни тени, ни полсомненья,
но серьёзность и бирюза,
он не слышит почти: «Ты что ж,
вечно без толку снег скребёшь?»
Ведь от снега зимой спасенья –
убирайся-не уберёшь…
Просто так ему не больней,
просто знает, что он сильней
расщеплённых зимой на звенья
синих рек, да и серых дней…
