Ева Барсукова (псевдоним Ева Барс) — прозаик и поэт (г. Санкт-Петербург). Закончила Ярославскую медицинскую академию в 2012 году (лечебное дело). Участник семинаров фантастики «Малеевка Интерпресскон», «Фантастическая ассамблея», «Роскон». Стихи, сказки и рассказы публиковались в журналах «Мурзилка», «Мое солнышко», «Кузнечик», «Радуга», «Номер №1».
Автобиография:
Жила-была девочка Ева. Мечтала стать врачом. И стала. Потом захотела стать писателем. И как начала писать. Стала она рассказывать сказки и истории своим пациентам. А те как начали выздоравливать. Не все, конечно, а только те, кто слушал. А кто не слушал — всё равно выздоровел. Потому что сила сказок, она — необъяснимая.
Ева Барсукова // Всё в порядке с осенью
Цветочный инопланетянин
— Ты знаешь, что Лидка спрятала? — ворвалась в комнату Даша с выпученными от удивления глазами.
— Что?
— Не знаешь, а ещё сидишь тут!
Лера пожала плечами: мол, ну, сижу. А Даша всё спрашивала:
— Мы на каком этаже живём?
— Ну, на втором.
— Вот, а Лидка-то на девятом!
Лера ничего не понимала. Какая разница, кто на каком этаже живёт. Но сестрёнка Дашка не унималась:
— У нас всего этажей в доме сколько?
— Ну, девять. И что сие означает?
— Что? Что Лидка живёт на самом-самом распоследнем этаже.
— Поздравляю, пусть живёт. Я не против, — улыбнулась Лера.
— Не против она! Ты хоть заметила, что Лидка с нами давно не играет? —продолжала тарахтеть Дашка.
Вот такая вот у Леры сестрёнка. Хоть и младше на год, а кажется, что наоборот: в семье она самая главная что ни на есть командирша. Семь лет — это вам не шуточки!
— Лидка у себя дома цветочного инопланетянина выращивает! — ошарашила Дашка.
Лера улыбнулась. Инопланетянина так инопланетянина, пусть. У Леры ещё своих дел полно. На столе порядок навести, английский лежит не выученный… А Софья Кузьминична въедливая такая. Ходит к ним раз в неделю — занимается с Лерой английским. Лере нравится английский, но не нравится Софья Кузьминична. Всегда в сером, всё вопросы какие-то непонятные задаёт. Мама хотела, чтобы и Дашка английским занималась, но Софья Кузьминична поглядела в плутовские Дашкины (ну почему плутовские — обычные, зелёные, папины) глаза и сказала: «Ой, нет, этот цветочек мне не по зубам». При чём тут зубы, Дашка с Лерой так и не поняли. Зубы у Софьи Кузьминичны были вставные — клац, клац. И Дашка-то — какой цветочек? Скорее, бесенёнок и командирша. И вечно у неё фантазии какие-то. Нет, ну вы скажите — что такой за цветочный инопланетянин?
— Цветочный — самый что ни на есть! — Дашка гордо задрала голову. — Он прилетел из космоса на своей инопланетянской тарелке — и у Лидки в цветочном горшке поселился. Потому что такой климат ему подходит. Он маленький такой, и боится всего. Лидка с ним всё время и проводит. Ты хоть заметила, что её во дворе давно нет? И к телефону она не подходит — некогда. Сегодня я не выдержала, поднялась к ней, она мне из-за двери всё и рассказала. Даже открывать не стала, чтобы инопланетянин людей пока не пугался. Он пока только цветы любит. У него поломка какая-то случилась на тарелке, вот Лидке и повезло — упал прямо к ней на подоконник. Только ты никому! Это же тайна! Вот же повезло! Дома свой собственный цветочный инопланетянин. Не то, что у нас — какой-то бобик.
И Даша вздохнула. А Лера обиделась:
— Какой ещё «бобик»? Наш Джой — собака хоть куда! Забыла, как он тебя от хулиганов спас? А кто телефон нашёл, который ты вечно теряешь?
Дашка присмирела.
Кстати, с Джоем как раз пора было выходить на прогулку. Во дворе девочкам встретилась, спеша домой с двумя набитыми сумками, мама Лиды — тётя Лариса.
— ТётьЛарис, а… — начала было Лера.
— Ш-ш-ш, — вскинулась Дашка, — забыла? Никому!
Дашка скорчила зверскую рожу и погрозила кулаком сестре. И тут же улыбнулась тёте Ларисе:
— А мы тут с Джоем гуляем.
—Вы, девочки, наверное, хотели узнать, когда Лида выйдет? — ласково улыбнулась тётя Лариса. — Я думаю, завтра уже будет с вами во дворе играть. Хватит с неё. Целую неделю дома просидела, наказанная. Все цветы мне поломала комнатные. Листья изрезала.
Вот тебе и секретный цветочный инопланетянин.
— Ничего ты не понимаешь, — защищалась Дашка. — Лидка почему растения сломала? Потому что лучший цветок для своего инопланетянина искала, вот! И вообще, завтра она его уже принесёт, и ты всё сама увидишь.
А пока что Лера видела приближающуюся Софью Кузьминичну. Которая ещё издали начала кричать: «Хау дую ду, Лера?» (Дашу Софья Кузьминична демонстративно не замечала) — так громко, что Джой, натянув поводок, помчался в подъезд, волоча повиснувших на поводке Леру и Дашу.
Чтобы познакомиться завтра с цветочным инопланетянином, предстояло выдержать сегодня битву с английским и Софьей Кузьминичной. А ещё вымыть лапы Джою. Но это всё такие пустяки перед завтрашним днём!
Свобода действий
А я подумал — повишу-ка вниз головой, всё равно делать нечего. Точнее — дел много, но ничего делать не хочется. Попросту лень меня одолела — так бы сказала бабушка. Хорошо ещё, что сама она далеко — уехала в гости к тёте Лене в другой город. А то бы она этого не допустила. Того, что я вниз головой вишу. Летучую мышь тут изображаю. Вишу я, вишу — школу, кстати, прогуливаю. А что, надоела эта школа, скукота одна: икс плюс игрек там разные, кому они нужны? А сумма квадратов катетов?
Не, начиналось-то всё не так удачно. Проводил бабушку до остановки, помахал ей салфеткой (ну, потерял я носовой платок, что поделать, потерял вчера на футболе). Бабушка мне в автобусное окошко прокричала последние наставления. Всё как обычно: мой руки перед едой, слушайся тётю Любу, одежду не комкай, а складывай в шкаф аккуратно, после школы — сразу домой и за уроки, а я через три дня приеду.
Само собой, ни в какую школу я не пошёл. Очень надо. Пусть там Петька к учителям подлизывается: «сю-сю-сю, так икс плюс игрек, вы говорите?» Фу, противно слушать.
Лично я отправился прямиком в лес. Вот где свобода действий — как выражается тётя Люба. Она часто говорит бабушке — мне нужна полная свобода действий.
Вот, а в лесу у птиц и зверей — полная свобода действий. Птицы, к примеру — порхай себе с ветки на ветку, чем не счастье?
А тут мне на голову что-то как шмякнется! Думаю, всё, домечтался — птицы уже на голову падают, допорхались, довыпендривались. А тут смотрю — это не птица, это мышь летучая. Она день с ночью перепутала, похоже. Взял я эту мышь: никогда вблизи не видел. На ощупь очень даже приятная. Держу и говорю — вот у тебя и жизнь! Виси себе вниз головой — полная свобода действий! Мне бы так!
Только я это сказал, как мышь затрепыхалась, вырвалась из рук и улетела. А я зачем-то висеть стал вниз головой. Как будто приказал кто-то. Уже не хочу висеть, а вишу. И спать хочется. Надоело. Ночь наступила. А я спать не хочу. Не вишу, а гуляю по лесу. Темно, страшно — это не прогулка, а наказание какое-то получается. Ещё и дождик пошёл. И тут я понимаю, что забыл, где живу. Нет, честно, не помню.
Из леса я, конечно, вышел, но дальше-то что? Вот школу помню. Дошёл до школы, а она закрыта — ночь же. Прошёлся туда-сюда. Так всю ночь и прошагал. А как наступило утро — будто сила какая-то меня на дерево занесла, висеть заставила вниз ногами. Вот и висел. Вишу себе, скажу вам честно — страдаю. А тут ещё Петька идёт с ребятами. Я же рядом со школой на дереве оказался. А Петька меня увидел и радостно так говорит:
— Саш, а Саш, а там вместо тебя мышь летучая учится. Вот страхолюдина, ужас-то. Но молодец — старается, пятёрки уже получает. Учителя её уже полюбили, так что ты виси себе дальше.
А я что?
Я вишу.
Завтра бабушка приедет от тёти Лены.
Вот что я ей скажу?
Что?
Что там с осенью?
Вилька ввалился в прихожую — поцарапанный, без шарфа, шапка на одном ухе. Но радостный!
— Маш, ты не ругайся, сразу говорю: всё в порядке!
— Ну как же в порядке? — всплеснула руками Маша. — И куртка без пуговицы. Что мама вечером скажет? Вот так погулял. И ведь не тебе скажет — мне. Мне влетит, понимаешь?
Виля насупился и отвернулся. Он знал, что влетит Маше. Потому что Машу оставили за ним присматривать, потому что это он упросил Машу, чтобы та разрешила ему погулять во дворе. А ведь мама строго настрого запрещала. Только с Машей. Но Маша выйти во двор не могла.
— Ну что я, как привязанный должен рядом с тобой сидеть? Я в первом классе уже, мне уроки задают! — стал громко оправдываться Вилька, швыряя ботинок в корзинку для обуви. Промазал.
— Кстати, об уроках — вот они, я всё сделала. — Маша подала Вильке две тетрадки. — Мне всё равно делать нечего, я тебе помочь решила.
И тут Вилька взорвался по-настоящему.
— Помочь? Ты себе помоги лучше! Дура! Я не просил тебя! Я нарочно сейчас убегу гулять до вечера! Пусть тебя накажут!
И Вилька, схватив ботинки, помчался по лестнице. Лифт уже три дня не работал. Иначе можно было бы как-то… Но Вилька не хотел ни о чём думать. Он был зол. На Машку. На то, что ничем не может ей помочь. Что подвел её.
Все ребята, с которыми он играл, уже разошлись. Вилька стоял посреди пустого двора и завязывал шнурки. Получалось плохо. Вернее, совсем не получалось. Вилька не умел завязывать шнурки. Это делала Машка. Или мама. Но Машка, ох, Машка. Нет, лучше не думать. А попытаться справиться со шнурком.
— Ну как — что там с осенью? — Вилька сначала не понял, что его спрашивают. Ещё только собиралось темнеть, но рядом никого не было видно. — Как там осень, Виля?
Вилька привстал. Ну его, шнурок этот. На скамейке сидел то ли дяденька, то ли мальчик. Не разберёшь. И голос такой… Глухой голос. Виля подошёл поближе.
— С осенью, а что с осенью — ничего с ней не сделается. Листья падают. Ну, вы сами видите.
— Не вижу, — мягко поправил человек. — Я, Виля, давно уже не вижу. Только слушаю.
И тут Виля узнал. Это же Виталий — Виталька-чёрт, как его звали во дворе. Первый заводила. В него были влюблены все девушки двора. Виталька-чёрт вечно припарковывал не там свой мотоцикл, как ворчали на него старушки. Был шумным и весёлым, вечно что-то придумывал. То газон раскрасит цветами радуги, то начнёт цветы в горшках дарить всем прохожим. А потом он исчез. Вернее, ушёл в армию. «Не всем же в институты» — бросил он на прощание. Таким Вилька его и запомнил. Но Виле было тогда пять лет — совсем другие детсадовские дела. Виталька-чёрт как-то забылся. А может, его и не было никогда. Как это не было, когда вот он? Вот он, сидит и не мигая смотрит прямо на Вильку. Вернее, куда-то, будто сквозь.
— Осень, красиво, да? Ты гулял сегодня с ребятами, я слышал. Я тоже раньше в войну играл. Пока на неё не попал.
— Мне нельзя было. Машка, моя сестра, она ногу сломала. Дома уже неделю торчит, никуда не выходит. А лифт же не работает. Что ж я с ней — сидеть должен? — невпопад ответил Вилька. — А осень, да, красивая. Маша злилась, что букет не может собрать. Она, знаете, какие красивые букеты из листьев делает?
Виталька-чёрт молчал, а потом заметил:
— Осень, она самая красивая.
— И даже когда дождь?
— Даже. Ко мне никто не заходит. Контузия. Мать стесняется. Только сегодня вывела, я всё лето просидел. Меня в мае ещё из госпиталя выписали. А мать стесняется глаз. Думает, я ни на что не пригожусь. Я вот тоже как и ты сегодня… Сбежал… Расскажи мне ещё про осень. На нашем клёне ещё остались зелёные листья?
Лифт на следующий день так и не заработал. Но Маша сидела на скамейке и рассказывала, какой красивый букет из осенних листьев у неё в руках. Листья собирал Вилька. А потом, когда стемнело, Виталька-чёрт встал и бережно понёс Машу с её сломанной ногой вверх по лестнице. С осенью, кажется, стало всё в порядке.
