Когда-нибудь вы проснетесь в чужой стране, в чужой квартире, с чужим паспортом в кармане, прекрасно понимая язык жителей этой страны, но абсолютно не ведая, как вы здесь оказались, потому что в прошлой жизни вы были знаменитым, успешным и обеспеченным. Вы пойдете в толпе работяг на завод к своему станку, на свой участок, но ни одна душа не признает в вас чужака, а будет считать, что вы здесь жили вечно, были вечно и работали вечно. И так пройдет ваша жизнь. Ваши две жизни.
Вячеслав Харченко
Евгений Казарцев родился в 1992 году в Минске. Печатался в журналах “Макулатура”, “Маладосць”, онлайн проектах “Этажи” и Textura. В 2020 году в белорусском издательстве “Кнігазбор” вышел дебютный сборник автора “F43”.
Евгений Казарцев // Jigsaw falling into place
Летом кого только не встретишь в парке Янки Купалы. Например, незнакомого человека с пышными усами и бесцветными глазами. С ним вы будете через полчаса сидеть на катамаране и поглядывать в мутно-зеленую Свислочь. Черт знает почему.
— Ну, господин Худый, а теперь расскажи мне что-нибудь, — усатый широко растянул губы.
Коля ожидал шуток о своей фамилии, но никак не предложения что-либо рассказать. Он не мог удержать ни одну мысль – каждая появлялась и сразу исчезала.
— Что вам интересно?
Усатый задумался. Взгляд Коли блуждал по носкам черных кроссовок незнакомца, когда тот шумно выдохнул и велел рассказать ему про любимое место в Минске.
— Странный вопрос, конечно. Наверное, люблю Зеленый луг, — Коля поймал удивленный взгляд усатого. — Ну, там дышать легко, и вдоль канала можно прогуливаться долго, почти никого там нет, вот это все…
Становилось жарко. Коля скинул кеды и крутил колеса катамарана голыми ступнями. Он ловил каждое ощущение от соприкосновения ног с железными лопастями: легкое движение холода, шершавую краску.
***
Так вот, Коля, расскажу тебе про Зеленый луг. Знаешь же, что когда-то там была деревня Подболотье? Вот и не знай, я вообще про другое скажу.
Дело было лет десять назад, осенью. Стоял октябрь — не этот красочно-разноцветный, как на картинках из учебников по литературе, а простой, минский: серые деревья, первый снег, везде слякоть. И представь себе удивление, когда в простой многоэтажке на Логойском тракте проснулся Том Йорк.
Эй, нет, не перебивай. Слушай дальше.
Проснулся, значит, любимый неврастениками всего мира певец в твоем любимом Зеленом луге. Осмотрелся и офигел: где это он, что с ним? Подумал было, что умер и попал в ад. Ну а как еще отнестись к сырой однушке? Встал, посмотрел на себя в зеркало, начал искать телефон.
Конечно, Том Йорк пытался найти мобильник. И нашел, но не свой “айфон”, а старенький “самсунг” с треснувшим экраном. Он подумал, что телефон чужой, но пальцы сами ввели верный код разблокировки на экране.
Тогда Том Йорк подумал: его украли и хотят потребовать выкуп. Или, как у Кинга в “Мизери”, будут держать в квартире и заставлять петь. Но нет: дверь квартиры легко открылась, и господин Йорк смог выйти в тусклый подъезд.
Зассанный лифт, мрачная парадная, осыпающиеся бетонные ступеньки, кривая дорожка — и Том Йорк оказался через дорогу от Макдональдса.
Сейчас поймешь, к чему я это. Не гунди, Николай Львович.
Ага, подумал певец, так я сейчас приду в Макдональдс, меня там все узнают. Позвонят в посольство — и все будет хорошо. Шел по улице, слышал незнакомую речь и не мог понять, в какой стране он находится.
— На каком языке вы говорите? — спросил он у встречной старушки.
— Сдурел, шоли? На русском, как и ты.
Самое интересное: Том Йорк понял все, что она сказала, хотя первые два слова не все доктора филологических наук могли бы расшифровать. Удивился сам себе: ну откуда мне знать русский язык? С этими мыслями и дошел до Макдональдса.
— Вы меня не узнали? — спросил Том Йорк у работницы ресторана.
Та изогнула брови и посмотрела на него как-то недобро. Не узнала, словом. И другие сотрудники ресторана, и посетители – никто не признал в нем икону миллионов.
Сел грустный Том Йорк за столик на веранде ресторана, пожалел сам себя. Тосковал и напевал под нос какую-то незнакомую легкую песенку — vse dlya tebya, rassvety i tumany.
***
— Чем все закончилось?
Усатый молчал уже несколько минут. Коля крутил колесо катамарана к пункту проката, в области лопатки что-то странно зудело.
— Подсел к нему, значит, Рональд Макдональд. Том Йорк спросил: не знает ли он его. Клоун отрицательно покачал головой и посоветовал певцу достать кое-что из кармана. Там нашелся странный документ — темно-синий, с золотым тиснением и туманным словом Belarus. На фото узнал Том Йорк себя, даже имя смог прочитать — Тимофей Олегович Крой…
В обычный день Коля рассмеялся бы, назвал мужика психом и ушел к друзьям пить. Но он чувствовал, будто в его голове натянута необычная сетка. Смеяться совершенно не хотелось — к истории он почему-то относился максимально серьезно.
Они причалили, отдали спасательные жилеты и поднялись по ступенькам к огромным бетонным шарам на набережной. Усатый успел закурить и выдыхал плотные клубы дыма.
— А закончилось чем все?
— Ну и остался он жить. А что ему делать? Утром надо на работу — на родной завод, телевизоры собирать. Жизнь — она не стоит на месте!
— Зачем вы мне это рассказали?
Коля прислонился к бетонному шару и зажмурился.
— Да так, Николай Львович, еще поймешь, — усатый рассмеялся и щелчком отправил сигарету в реку. — И кеды свои надень, рано тебе еще. Лет через двадцать дуй под Воложин, там полной грудью дышать будешь и вот это все. Ну, бывай.
Коля еще час посидел на набережной, наблюдал за гулявшими в воскресной неге минчанами. Потом кряхтя нагнулся, обулся, да и пошел себе куда-то. Он точно чувствовал: впереди — что-то грандиозное и необычное. Но для начала надо было отпустить бороду.
