В “Русском Гулливере” вышел сборник рассказов Евгения Сулеса “Письма к Софи Марсо”. Елена Албул написала свое письмо, адресованное знаменитой французской актрисе, с рассказом о презентации, авторе-романтике и самой книге, которую можно сравнить с “путешествием в обратно”.
Евгений Сулес. “Письма к Софи Марсо”. – М.: “Русский Гулливер”, 2020.
Привет, дорогая Софи!!! Надеюсь, это письмо ты всё-таки получишь, несмотря на ставшую уже легендарной нерасторопность российской почты. Почему надеюсь? Потому что оно всего одно, и поэтому шансов дойти у него больше. Вот ведь целая книжка «Писем к Софи Марсо» до тебя не дошла, правда? Не дошла, а жаль – автор писал тебе год или больше; зачёркивал, переделывал, раскладывал написанное в правильном порядке, собирал в книжку… Удивлена? А я не очень.
Но всё же – почему он адресовался именно к тебе? Можно было бы спросить его об этом на вечеринке, где книжка с твоим портретом на обложке лежала на каждом столе. Тебя разглядывали – мужчины со спокойным удовольствием обладателя, женщины с ревнивой настороженностью – мол, мы мирные леди, но наш бронепоезд…. Это уж всегда так: красавица, даже такая далёкая и не имеющая шансов здесь появиться – всё равно вызов.
Мужчин на вечеринке было больше, и они бы тебе понравились. Преобладал редкий у нас типаж – мужчины с уверенными лицами и движениями; мужчины, для которых трудности – непременная часть жизни, а их преодоление – отдельное удовольствие. К таким, собственно говоря, относится и автор. И тут я позволю себе маленькое отступление. Знаешь, Софи, я пристрастна к тому, как выглядят наши мужчины. У вас, я знаю, всё по-другому, у вас традиции, но здесь… Ну честное слово! Либо это уж такие напомаженные фрики, рядом с которыми разве что Элтон Джон будет чувствовать себя как рыба в воде, либо безликие жертвы того, что ещё недавно называлось вещевым рынком. А ведь простой пиджак, хотя бы и бюджетный, может сделать человеком самого непрезентабельного представителя сильного пола. Но наши мужчины в массе своей боятся пиджаков, опасаются подсознательно, что это швейное изделие ограничит их свободу…
Так вот, дорогая – на этой вечеринке пиджаки были! Не один, не два и не три – да, не смейся, я всегда их считаю. В пиджаке, разумеется, был и автор, да ещё и в галстуке-бабочке, более того – в середине вечера в его нагрудном кармане появилась в роли платочка элегантно растрёпанная роза цвета экрю! Перебор? Не скажи.
Но извини, я далеко ушла от вопроса, почему эти рассказы – эти письма – оказались адресованы тебе. Автор, может, и поделился бы, но я не стала его спрашивать. Сама знаю. Наш автор – романтик; он делится настоящей мужской романтикой, а эта разновидность сильно отличается от известной всем романтики-унисекс. Это очень, очень мужская книга. В ней много такого, что практически каждый мужчина хотел бы рассказать о себе, но стесняется – даже и в компании ближайших друзей. А полистав эти письма, он почувствует родственность с автором и поблагодарит его, потому что там всё – о нём, о читателе. Это не значит, что книга предназначена только мужчинам. Наоборот – автор отчаянно хочет поделиться и с женщинами тоже! Но рассказать сокровенное какой-то конкретной женщине невозможно, и он делится – с тобой. Он знает, что ты никогда не прочтёшь его книгу. Зато прочтём мы – те, кто не спросят ни о чём подобном своих мужчин, потому что о своих мужчинах мы не хотим этого знать; но о мужчинах вообще, и в их числе о своих – хотим. Ещё как хотим! И получается этакое «я знаю, что ты знаешь, что я знаю». И ты, Софи, узнаешь – если книгу переведут.
Но узнаешь не всё.
Русские слова заменятся французскими, те соберутся в предложения, предложения в абзацы, и ты проследишь за событиями, заглянешь в мысли автора – он их ничуть не скрывает, он даже чёлку отодвинет, чтоб читать его мысли было удобнее… Но перевести на французский пространство между словами, этот несегодняшний воздух, в котором висят события, вряд ли кому удастся. Нет такого переводчика, который наполнит название «Щёлковская» тем, чем оно полно для нас. Ты легко представишь себе кладбище в Бахчиванджи, но ломоть арбуза, который немедленно возникает в голове героя при виде маршрутки, идущей к этому самому Бахчиванджи от метро Щёлковская – этот ломоть для тебя непредставим. Как непредставимо и расстояние от Щёлковской до счастливой безответственности южного солнца, на котором так быстро высыхает текущий по рукам арбузный сок…
Есть среди прочих рассказы, которые мне было трудно читать. Очень возможно, что автору было их трудно писать – и он, приучивший читателя к своему дневниковому «я», иногда прячется вдруг за камуфляжем третьего лица. Прячется, как ребёнок, что накрывает голову одеялом и думает: раз он никого не видит, то не видно и его. Но – видно. Мы видим, что этот «он» тождественен «я» с предыдущих страниц. Не знаю, как прочла бы эти рассказы ты: легко, с уверенностью женщины, для которой в мужском мире уже не существует тайн, или с неизбежным разочарованием той, которая хотела бы в эти тайны проникнуть – и проникла.
Есть рассказы, которые очередной раз утвердили бы тебя в своём могуществе, хотя что тут ещё утверждать? Это примерно то же, что пытаться добавить хоть каплю в полный до краёв стакан. Но всё равно – пустячок, а приятно, как у нас говорят. Неведомая тебе Таня из рассказа «Прощайте, сны» дорого дала бы, чтобы узнать, почему он – герой – тогда, миллион приблизительно лет назад, не позвонил – хотя она просила перезвонить, «когда бы он ни пришёл, в любое время». А это ты, ты, сама того не зная, заняла собой его «любое время». И я даже не знаю, кто здесь жертва – Таня? Или он? А может, ты сама? Ведь я-то, прочитавшая книгу, знаю, что ты, Софи, всего лишь одно из сотен воплощений Великой Кинобогини, как Дурга, Парвати, Кали и ещё сотня имён в индуизме означают одно и то же – вечную супругу Шивы; и наш автор хотел бы, как Шива, быть многоруким, чтобы обнять всю женскую сущность Кино.
И есть рассказы, в которых всё всем будет понятно. Русским и французам, образованным и не очень, мужчинам и женщинам, старым и… Нет, вот молодые вряд ли будут это читать. Для них нет ещё никаких путешествий в обратно, у них ведь только вперёд, ну, или в сторону. Но тем, у кого своё «обратно» уже есть, никто путешествие туда запретить не может. У меня – есть, путешествую регулярно. У тебя, уверена, тоже. И у него, у автора, есть свои Горки, населённые теми, кто уходил по зелёным еловым веткам. В подмосковном научном городке моего детства в своё время тоже так хоронили – с обязательным оркестром и чтоб дорога была лапником усыпана. И вот у автора иногда они возвращаются – те, кто уходил по еловым веткам. И я, читая о его покойниках, автоматически возвращаю своих. Наверное, из-за лапника. Деталь такая яркая, что к этому цвету жизни они тянутся сами, и вот уже здесь они, со мной… Не знаю, как там у вас хоронят, но уж точно, не с еловыми ветками. Твои бы, наверное, не вернулись.
Что ещё? Ну, алкоголь – много, залейся. Но алкоголь такой, что понимаешь – гусарство в прошлом, а сейчас зелёный змий реинкарнировал в воспитанного домашнего ужика, ведёт себя культурно, являет хороший пример подрастающему поколению. (Хозяин, напоминаю, в пиджаке с розочкой в нагрудном кармане).
Любви тоже много; разного пошиба она, но вся такая щемящая, с душой. Тоже хороший пример. Про любовь легко на французский перевести будет. А ещё… О, вот поняла сейчас, что главное. Представляешь, сначала написала, бездумно так, и неожиданно поняла. В этой книжке всё – с душой. Потому и читается, потому и не оторваться. У нас, Софи, это слово девальвировалось напрочь, хуже «души» только «пафос». Но здесь, в письме, можно, здесь никто не увидит. Поэтому – только тебе: автор в своих рассказах обнажает душу, и это означает, что она у него есть. И я это знаю. Теперь и ты будешь знать, что я знаю.
Да, он романтик. Знаешь, что он купил в девяностых на реализованный ваучер? Музыкальный центр. Просто для сравнения: я тогда купила велотренажёр. Романтик, да, но мечтателем я бы его не назвала. Есть у нас конфеты «Мечта», кинотеатр «Мечта»… На обложке с твоим портретом, кстати, изображён и этот кинотеатр. В розовых тонах; чёрное с розовым на белом фоне – очень по-парижски, классическое сочетание. И карамельки эти автор любит. Думаю, это единственные мечты, которые у него остались, потому что он – вырос. Окончательно повзрослел. И для каждой мечты оказалось возможным написать план реализации. И не о чем сожалеть; прощание с юностью не мешает ему оставаться романтиком, а это так украшает наших мужчин! Почти как пиджак.
Софи, мне правда жаль, что ты не прочтёшь эту книгу. Просто знай, что она есть. Есть тот, кому ты помогла её написать. Есть те, кто её читают и рассматривают твой портрет на обложке. И спрашивают себя, глядя на розовый кинотеатр «Мечта»: «А я уже вырос?..»
Елена Албул
Елена Албул – поэт, прозаик, музыкант, автор и ведущая программ на Первом Литературном телевидении. Родилась и живёт в Москве. Публикации в «Литературной газете», журналах «Москва», «Октябрь», «Нижний Новгород», «Мурзилка», «Костёр», «Пампасы», парижском литературном альманахе «Глаголъ», альманахе «Семейка» (Германия), сборниках Фонда СЭИП, многочисленных электронных изданиях. Автор книг для детей «С точки зрения Вари и другие стихи», «Привет, Пингвин!», «Новогодние подарки», «Это не…мышка!», «Это не…лягушка!», «Это не…улитка!», «Это не…котёнок!».
