Аббревиатуру «УПД» можно было бы принять за диагноз. Вроде ОРЗ или ВСД. Хотя это всего лишь авторское сокращение из слов одной строки: «Утро. Пепельница. Дым». Но, по правде говоря, эта строка тоже звучит как диагноз – мир Романа Смирнова построен на традиционно поэтическом восприятии, со свойственной такому восприятию упадочностью (это слово звуково тоже забилось в «УПД»), попытками разглядеть за ней крупицы света, многократно воспетыми атрибутами поэтьей жизни (осень, алкоголь, окурки, вздохи, банальности, строки…). Но сквозь это общее прорастает свое – через детали и метафоры («кроссворды высоток субботние»), через актуализацию во времени («прочти последний арион / и голову повесь», «Говори, говори, незабвенная тёплая Грета»), через лаконизм и безжалостность к себе – «Утро. Пепельница. Дым. / Автор умер молодым».
Анна Маркина
Роман Смирнов. Родился 17 января 1979 в городе Электросталь московской области. Публикации в журналах и электронных изданиях Homo Legens, “Твоя Глава”, “45 параллель”, “Тропы”, “Фабрика Литературы”, “Образ”, “Поэтоград”, “Графит”, “Идель”, “Казань”.
Роман Смирнов // УПД
Двенадцатое ноября
Отправлены почтами поздними
последние письма с ветвей,
и пишется проще по осени,
и пьётся гораздо светлей,
ступается старыми ботами,
и смотрится с нежностью на
кроссворды высоток субботние
и первую букву окна.
Гуляется и колобродится,
немыслимо, мысленно не,
погоде, готовой испортиться,
слегка уступая в цене,
вздыхается и отзывается,
банальной, конечно, строкой,
и мается, мается, мается
от радости, знамо какой.
УПД
Утро. Пепельница. Дым.
Автор умер молодым.
Осень быстрою иголкой
сшила дело швом простым.
Всё бывает, знамо, но
дым девается в окно,
убираются окурки,
день проходит, вновь темно…
Выйди к дому номер пять.
Ночь. На кухне свет опять.
Разве ты не видишь? Автор
только начал умирать.
***
куда тебе сейчас идти
ведь ты пришёл пришёл
поплачь над фильмами митты
так будет хорошо
найди закладку уголок
пока такой покой
вчера ты палец уколол
странице на какой
проверь на месте ли своём
катарсис малых форм
пусть фарувеет славы той
чернильный семафор
съязви о будущем усни
проснись без четверти
двенадцать адцать адцати
строкой крути верти
насыпь какао на лимон
налей и выпей весь
прочти последний арион
и голову повесь
G. T.
Говори, говори, незабвенная тёплая Грета, в дальнейшем
называть тебя будем Джи Ти и поместим на марку,
и пойдут за тобой селфиносные полчища с криком: “За ней же!”
Одиссей бородатый и пьяный эколог наклеит портрет на конверт и пошлёт Телемаху…
О, Джи Ти дабл Ти, твои руки, осанка… А глазки,
два оливковых плода, не с той ли оторваны ветви? Не с той ли.
Да какие оливки? Скорей, две подводные лодки.
В завязке,
я в завязке был. Где ты слонялась, Джи Ти, неужели по школе?
Вот виденье: лежишь на циновке, в Фритауне, Сьерра-Леоне.
К тонкой шейке косички прилипшие. Рядом книжонка. Чего-нибудь Ницше.
Ноутбук, переписка по скайпу. Гуру лепит профессор под ником Зелёный
(представляя Алису) и просит: “Г..Гретта… опустила бы камеру ниже…”
Дорогая Джи Ти, у индусов есть культ о вселении душ. Ты Саманта?
Нет, конечно, но не вздумай в Россию. Зачем тебе эти проблемы?
Скоро Саммит. Допей молоко. Дочитай упаковку. Обман там,
а с обманом ты знаешь что делать – Si vis pacem, ага, para bellum.
