Поэзия Ксении Борисовой живёт на границе музыки и тишины, там, где каждый шелест подвластен ритму, где слово не произносится, а произрастает: «Шаги ветвисты. Слышишь ли шаги?». В её стихах пространство действительно можно услышать: оно шуршит, дышит, чуть звенит… А еще иногда становится светом: «… время проявляется, как кофе, пролитый проступает сквозь салфетку». Здесь всё шершавое, живое, неровное, постепенно переходящее в незримое. Не слова, а прожилки пойманного осеннего листа.
Евгения Джен Баранова
Борисова Ксения Андреевна, поэт. Родилась в 1999 году в Петропавловске-Камчатском. Окончила филологический факультет Адыгейского государственного университета. Участница литературных форумов. Публиковалась в литературных журналах «Москва», «Дружба Народов». Живёт в Майкопе.
Ксения Борисова // И будет так: ни времени, ни слов
***
листья — солнцем и серебром —
льются ластятся плавниками
в небе серый плывет паром
в небо падает круглый камень:
облаками-кругами рябь
бьет хвостом одичалый плющик
слышишь тихо «каряб-каряб»
станет проще ли, будет пуще
***
Так иголка входит в венный узелок,
Так лекарство не мешает тосковать.
Я сегодня остаюсь себе назло.
Я до завтра ли заМКАДная Москва?
Под подушечками мягонько мурча,
Не царапайся, как прежде, — выходи.
Ты сегодня — красный Кремль Ильича.
Мне под капельницей синенько в груди.
Мне щекотно, мне сегодня хорошо:
Белокаменную видела — битком!
Ты — ушел, ушел, ушел,
ушел,
ушел
Черно-белою иголкой-коготком.
***
Мне многопальцевый лист рассказал о том
(Рыжий, сухой), что, когда наступает после,
Тот, кто ведет, и тот, кто за ним ведом —
Это одно и то же: разлит и розлит.
Простонаречием ты врачевал порез.
Капля по капле — краеугольный камень,
Через тебя прорастает осенний лес,
Я провожу по промокшей стене руками.
Я по прожилкам читала: придет весна,
Так возвращается все, ничего не знача.
Стены кирпичные — каждая здесь стена
В небезымянном родстве со стеною плача.
***
облекая полуформы в смыслы
открываешь: листья рукописны
гениальны в солнечном луче
приручался скручивался чек
но не приручен и не приучен
опадал ненужно мимо лет
оставались ниточки паучьи
инородным перечнем земле
Оставались: кожура каштана —
лопнувший шипованный доспех,
листья, свет, троллейбусные окна,
люди, говорящие друг с другом.
***
Рыхлый оксид железа на ребрах стран,
Где меркурийцы вычурней марсиан,
(Их забывают, словно простой вопрос),
Где Иван-Чая заросли в полный рост,
Где на ботинках мякоть гнилой айвы.
Жаждущим, ждущим (идущим, как дождь, на вы) —
Хрупкая осень леса и нежность гор,
Люди и лица созвездий — зарок, укор,
Чтобы врастало внутрь, прорастало сквозь
(Даже случайно, мол, подбери да брось)
Что-то короче крика на самом дне,
Что-то косматых космических лет длинней.
***
Недогорев и недоговорив
(Холодное пространство ветви ив
расчерчивают по диагонали
Неровно, как смартфонное стекло
Ударом неудачным рассекло),
По линиям соскальзывал, сигналил.
И было так: покачивался дым,
И камешки блестели от воды,
Асфальтовые маленькие руны.
И будет так: ни времени, ни слов,
Сигнал — большеголос, звонкоголов,
Подброшен ли, оттаян ли в июне.
***
Шаги ветвисты. Слышишь ли шаги?
Иногородний говор Карфагена.
И время проявляется, как кофе
Пролитый проступает сквозь салфетку.
Послушайте… (о звездах ли?) неправду.
Поэзия — в ошибках, в кривизне
высказываний, в точности значений.
И если так — деревья откровенней
Шершавых текстов.
